Казимир Малевич - Том 3. Супрематизм. Мир как беспредметность

• Название: Том 3. Супрематизм. Мир как беспредметность
• Автор: Казимир Малевич
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 2000
• ISBN: 5-87987-015-4

В третьем томе Собрания сочинений Казимира Малевича публикуется трактат «Супрематизм. Мир как беспредметность, или Вечный покой», законченный в Витебске в феврале 1922 года. В теоретическом наследии художника это произведение занимает центральное место; в нем, по авторскому слову, строились «только Супрематические возвышенности и низменности». Настоящим изданием архивной рукописи исполняется воля Малевича и представляется возможность ознакомиться с резко своеобразным «пейзажем» философского супрематизма на языке оригинала.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Функции сводятся <к> исключительно технически<м> — размножение, пожирание и унавоживание. В силу этих трех функций развивается и наука техническая, и все то, что называем культурой, познанием. Все познания сводятся к этим трем основам. Так, животное достигло абсолютного совершенства в этих трех функциях, это вид {законченный}; тогда, когда человек только еще идет к тому виду полного завершения новой технической стороны человека, и тогда ему не нужны будут ни наука, ни другая мысль, ни книга, ибо он достигнет полного технического совершенства данной эпохи. Вид его может вымирать, но это не значит, что мозг его вымер. Возможно, на всех планетах существует он, какие бы они ни были по своей стихии, — огненное солнце, газ или другие состояния. Какие бы ни были эпохи стихий, функции этого мозга одинаковы, они проделывают одну и ту же работу и элементы двух стихий при соединениях связуются этими функциями.

Вкратце это первый план культурных функций, названных так человеком. Но существует и другой план, вне технического порядка первых функций. <К> этим другим функциям я отношу Религию, Искусство — два начала, ищущих мира вне трех функций размножения, пожирания и унаваживания. Отдых, труд и еда, в которых возможно искание особой стихии нового Мира, по отношению которой все бы стихии были бы или необходимостью, или подсобными силами37.

Общежитие хочет построить свою специальную культуру практических совершенств через умных людей. Следовательно, в будущем общежитие ожидает достигнуть всеумности, всесовершенства предметного в предмете. Для этого нужно строить свою специальную условную культуру — не углубляясь в подлинность мира, т. е. в то, что не принадлежит культуре и постижению ума-разума, [что] всегда ставит ум в неловкое положение, т. е. делает его неспособным постигнуть.

Наивно будет рассуждать, что культура общежития совершает великое дело, приводит в культурное состояние дикую природу. Действительно, оно <общежитие> собирается культивировать дерево в стол, железо в машину. Но ведь железо не стало культурным, как и дерево; как первое, так <и> второе не существует. Существуют для общежития какие-то предметы вне этого, что и собирается стать культурой, существуют в нем идеи и ценности практические, чего не существует в природе, в самом осязании.

Таким образом, никогда не подлежит культуре природа, а всегда представляемое предметное практическое совершенство, не ощущаемое физически. Культура общежития зависит от того предмета, который <она> хочет привести в культурный вид. Но если бы было так, было бы логично простое органическое развитие всякого родового проявления в природе. В том же, что общежитие считает культурой, — разрушение рода и создание нового предметного вида порядка практического или эстетического построения, но находящегося в зависимости <от> практической необходимости и нужды. Проявление живописца, работающего в цветных конструированиях, <состоит в том, что> он беспредметен в практическом, но предметен в эстетическом.

Сущность культуры еще можно видеть в совершенствовании идей практического реализма, не только обеспечивающих в узком смысле харчевыми удобствами, но и в напряжен<ии> чуткости к катастрофе <, обеспечивающих> предупреждение от катастрофы стихийной. Но, увлекаясь чисто харчевым благом, общежитие пропустит угрозу со стороны стихии, она сметет его со всеми благами и удобствами. Культура сводится еще к культуре саморазрушения, таковая культура должна пасть в своем безумии (понятие общежития).

Общежитие в культуре стремится поднять разум и всё, находящееся <на> Земле, разделив всё на самопожирающиеся предметы, чтобы переработанным трупом насытить аппетит. В этом выражается предметная харчевая культура реализма. Ученый для изобретения столовых или харчевых практических совершенств занят только тем, чтобы улучшить харчевой быт столовой. Все общежитие собирается в столовую, чтобы поесть, наевшись, уходить сеять, унося с собой навоз. В этом кольце существует практический реализм общежития, и в этом его культура всех эпох его эволюции и революции38.

Существо человека продолжает свой путь через разные предметы практического реализма, ища в них уютного благоудобства. В этом его цель, как и всего, что было в животном его бытии. И через животное техническое практическое целесообразное действие к удобству должен завершить всю практическую работу животного плана как последний этап технических предметных совершенств, после чего должна наступить эпоха нового плана человеческого действия вне всяких практических целесообразных проявлений. Ибо, если новый человек будет идти дальше, то очевидно, что путь животного не окончен, а человек не созрел.

Но есть указание признаков, выявляющихся в Искусстве и принявших обоснования в Супрематизме как беспредметном явлении, т. е. когда техническая часть как «нужность» практическая уюта и удобства исчезнет. В Супрематизме наступает без-планное, без-законное действие вне всех политических, государственных, общественных, предметных законов практического реализма. Предполагаю подлинное человеческое беспредметное равенство действия, стоящего вне всякой борьбы за существование между собой. В свою очередь последнее должно разрешиться предметным учением Социализма, выход<ом> его к беспредметному Искусству Супрематизма как полюсу классических абсолютных начал.

Возможно, что мои Супрематические выводы могут посчита<ть> несбыточными «идеями», <но> я обращу внимание на то, что Социалистические надежды некогда были теми же несбыточными беспредметными «идеями», но поскольку человеческая жизнь движется, постольку приходят новые эпохи. Поэтому полагаю, что признаки в Искусстве утверждают мое предположение наступления беспредметной подлинной эпохи Супрематизма.

Человек движется в ядре животного, в чем питается, возрастает, укрепляется в теле и всей технической для этого необходимости. Полагаю, что Существо человека> достигнет такого возраста, в котором станет другая необходимость явления, уже не технического предметного, а беспредметного, [ибо] все уже завершено и целесообразно действует, человек должен стать «больше и выше» родившегося животного, совершенного в своей технике. Оборудованные всем необходимым для пожрания, <человек> продолжает быть аппаратом жвачным механичным, между ним и пищей ничего больше не стоит, как только мысль о достижении пищевого предмета. «Мир как объект пожирания».

Говоря о новом человеческом плане, я вижу, что все данные к предположению и осуществлению существуют не только в Искусстве, как уже выявившемся доказательстве, но и во всем Социалистическом движении. Мне только не известно, знает ли Социалист то, что Социализм последний этап подготовительной работы к беспредметному Супрематизму, что Социализм есть то мощное действие, руководящееся именно целью скорейшего завершения животного плана в человеке для его новой жизни.

Экономические законы — только средства, ускоряющие достижение предела и завершения животного харчевого плана. Не сегодня-завтра человек должен познать человека, стоящего вне наций и отечеств, Государств, должен познать [его] вне народных различий, вне религий, обычаев и быта. И здесь Социализм выдвигает человечество как народы <во> вненародный план, внерасовый, внеклассовый.

Но во имя чего будет строиться вненародный план или на чем или что его побуждает к этому? Я не вижу другого ответа, как только предметное экономическое харчевое побуждение, то, что, с моей точки зрения, рассматривается животным планом действия.

Когда народы выйдут <во> вненародный план, образуют вненародность, или иначе беспредметность, <тогда> должен наступить предел предметного бытия, и оно как <предметное> бытие уже не должно <будет> направлять сознание в свой народный план. Всё будет завершено в нем, должны быть окончены все дела вненародного труда как необходимой борьбы между народами за существование, и <должна> наступить беспредметность действия в свободе [и] размахе вненародном, которой нет сравнения ни с чем, это абсолютная вышка живописного предела и <вышка> начала человеческого.

Но если вненародная вершина послужит завершению чисто технического предметно-харчевого плана и на этом останется как совершенство, то всечеловечество достигнет предела животного и ничуть не будет разделяться с ним, ибо уподобится всем животным, которые соединяются <во> внеживотное начало и образуют одно животное. В нем не будет человеческой надстройки, останется один животный фундамент, мир как харчевая потребность.

Социализм в сути своей мечтает о международном достижении и слитности всех наций в один неразрывный узел, — подобно живописцу, мечтающему слить все цвета в живописный узел и достигнуть всецветного единства, непохожего ни на один цвет, но создающего живописное целое внецветное начало.