Александр Архиповец - Танцующая в пламени.

• Название: Танцующая в пламени.
• Автор: Александр Архиповец
• Жанр: Книги

---

Пламенем, в котором танцевали волшебные саламандры…

Последнее время Леон все чаще мысленно возвращался в прошлое. Вот и сейчас он видел себя совсем молодым, стоящим на колене перед, похожим на покойника, маркграфом Лотширским, и произносящим безумную, непосильную клятву: "Честью дворянина, кровью матери и душой отца клянусь до последнего вздоха защищать ваших детей! Выжить и вернуть Филиппу или Власту маркграфство Лотширское".

Что ж, видать пришло время перевернуть и эту, пусть даже его последнюю страницу из Книги Бытия. Исполнить старую клятву.

О молодость! Чудесный дар богов!
Полет сердец лишенный всех оков!
И неуемное кипение страстей,
И ожидание счастливых лишь вестей.

Рассвета свежесть. Чистый первый луч,
Метнувшийся с небес меж грозных, темных туч
И осветивший утро бытия,
В свои объятья принял он тебя!

И возлюбивши молодость твою,
Вложил в уста волшебное - люблю!
А даровавши чистоту души
Просил тебя - лишь веру сохрани!

И пронеси ее через года,
Закону чести верен будь всегда,
Утратив часть - ты потеряешь все,
Продашь лишь кроху - ты уже ничто!

Восторг любви, безумие печали
Надеждой счастья молодость венчали
Но сможешь пронести ли сей венец?
Иль уронив его, найдешь здесь свой конец!

*Танцующая в пламени*

*Книга ІІІ*

*Роза Трехглавого*
(Норлинг в Арвуде)
***

Холодный ветер - губит орхидеи,
Колючей розе - грозы не страшны,
Как редко в жизни нас судьба лелеет!
Гораздо чаще дарит нам шипы!

Она готовит много испытаний,
Насмешек всех ее не перечесть!
Порою годы горестных скитаний,
А иногда, обманчивую лесть.

Она поставит массу лабиринтов,
Один пройдешь, иной уж впереди.
А упадешь в пути - не пожалеет!
Ведь за тобой другим еще идти!

Судьба! Судьба! К кому ты благосклонна?
Как далеко хранишь свою любовь?
Вот ты жестока и уже караешь,
А через час - улыбку даришь вновь!

Вперед, друг мой! Осилит путь идущий!
Лишь он имеет шансы на успех.
И обречен - несущий взгляд потухший
Без страсти и борьбы - победы нет!

И не кляни в своей беде судьбу ты!
Она, лишь отраженье бытия.
Запомни! Что осилит путь идущий
И шанс имеет каждый - ты и я.

Холодный ветер - губит орхидеи,
Колючей розе - грозы не страшны,
Как редко в жизни нас судьба лелеет!
Гораздо чаще дарит нам шипы!

*Пролог*

Мохнатый с желтым брюшком и отливающей бронзой спинкой шшель, натужно гудя, перелетал от цветка к цветку. Розы испуганно вздрагивали от прикосновения и роняли наземь благоухающие волшебным ароматом росинки. Все они одинаково прекрасны: белые, как чистый торинский снег, розовые, как румянец смущения подарившей первый поцелуй девушки, красные, как горячая человеческая кровь или обжигающие языки пламени, и даже черные - похожие на безжалостные глаза Трехглавого, уносящего души усопших в потусторонний мир. Как выбрать среди них ту единственную и неповторимую, которая позволит вкусить сладость нектара, очарует, подарит ни с чем не сравнимое блаженство, осыплет лапки и усики пыльцой, заставит позабыть обо всем на свете.

"Если останется на белой, - думала, затаив дыханье, и сильно сжимая в ладони небольшой медальон с зеленым камнем, необычайной красоты девушка, столь чрезвычайно похожая на исчезнувшую семнадцать лет назад Лавру Торинскую. Такой же дивный стан, тонкая талия, высокая грудь, неповторимые черты лица, нежная бархатистая кожа, крылатые брови, алые губы, неожиданно темно-каштановые кудри и удивительные сияющие светло-карие глаза, мгновенно темнеющие до черноты в моменты гнева… Приглянется розовая - свершатся мои чаянья и надежды. Красная - встречу свою любовь".

Но шшель, отлетев чуть в сторону, остановился на одинокой черной бархатной розе. Будто все еще сомневаясь в правильности выбора, вначале сел на прогнувшийся от внезапной тяжести листочек. Смущенно потер лапками, ставшими враз мокрыми от росы, похожие на малюсенькие ветки вели усики. Те возбужденно вибрировали не в силах оторваться от чарующе-сладкого аромата избранницы. Казалось, шшель знал, что нектар любимицы Трехглавого его погубит. Сладкий яд лишит разума, закружит мохнатую голову, перевернет мир вверх тормашками… Ну а после безудержного воздушного танца, пытаясь утолить нестерпимую жажду, он утонет в хрустальном ручье - журчащем сразу за часовней

Перуна. Но преодолеть зов черной сирены было выше его сил. И вот, раздвинув лепестки, шшель погрузился в океан безумия.

Софья дождалась, когда, испив чашу Забвения до дна, он выбрался на волю. Загудел, зажужжал, и неудержимо устремился ввысь, навстречу сияющему над горизонтом Оризису. Задумчиво посмотрев ему вслед, девушка прикрыла глаза, слезящиеся от слепяще-яркого света.

"И все же, что меня ждет?"

Гаданье явно не задалось: не утешило, а лишь подтвердило так часто посещавшие в последнее время недобрые предчувствия. Отец слабеет с каждым днем. От прежнего могучего рыцаря, герцога Фергюста

Торинского ничего не осталось кроме казавшегося еще длинней, на осунувшемся лице присущего всем наследникам Тора носа, так похожего на клюв орлана, да живых, всегда грустных глаз. Ни былой силы, ни былой осанки. Золото волос и бороды давно сменилось серебром.

Высохшая, пожелтевшая кожа шелушилась и обсыпалась. Некогда перекатывавшиеся железными шарами мышцы превратились в тонкие жилы, а твердая поступь - в шаркающий старческий шаг. То, что отец, пройдя через проклятые земли урочища Саламандр, до сих пор жив - просто чудо. Возможно, его защищает чудесный меч Перлон или духи великих предков? Не зря же он, навестив могилы друзей, каждый день идет в часовню Перуна. Ведет с ним нескончаемые безмолвные беседы иль вспоминает бесследно исчезнувшую жену?

Герцогиня Лавра… Мать…

Ее Софья совершенно не помнит. И не удивительно, ведь она была тогда еще совсем крохой. Лишь на маленькой гравюре, с которой ни на миг не расстается отец, она видела ее лицо. Но сердце молчало, а душа оставалась нема. То ли не хватило таланта придворному художнику, то ли ей не дано понять, что он хотел донести, а отец и

Жане в один голос твердят, что она очень на нее похожа.

Софья не раз, глядясь в зеркало и вспоминая портрет, пыталась представить себе Лавру. Да вот только ничего не выходило.

А вот сны… Они вдруг стали беспокойными. Неясные образы будоражат, куда-то зовут. А теперь еще и огненные кошмары… Сегодня ночью ее пытались сжечь на костре. Видать не зря Жане умоляла не трогать оставленных Лаврой чаш, подсвечника, книги. Напрасно не послушалась. Нужно было показать их Мартину, посоветоваться. Ведь он в таких делах разбирается. Не зря изучал на востоке науки и магию, вот только ему недосуг. Отец в последнее время почти отошел от дел, все свалил на его плечи.

А в герцогстве ой как неспокойно: в Лотширии смута, в Торе все чаще мелькают столь ненавидимые отцом мышино-серые рясы. Тревожно и на дорогах. То и дело шалят "степные ворки". В соседней Дактонии набрал силу заклятый враг Леон Барель. Ныне граф и рыцарь Создателя.

Во дворце царит уныние и запустение. Одним словом - тоска. Ни балов, ни пиршеств. Везде молчаливая, угрюмая стража. Правда, иногда появляются послы, да наездами - торинская знать. Но отец, как правило, времени для них не находит, живет в своем замкнутом мирке.

Жане твердит, что в других столицах по-другому - шумно, весело.

Жизнь бьет животворным ключом…

Послышавшиеся невдалеке голоса отвлекли Софью от грустных мыслей.

По вымощенной мрамором дорожке, ведущей к дворцовой часовне Перуна, не спеша, шли отец и граф Макрели. Мартин хмурился, в чем-то убеждал

Фергюста. Тот молчал, словно не слышал.

До Софьи доносились лишь обрывки фраз:

- …больше оттягивать нельзя,… мой герцог, может быть поздно,.. - и, наконец, вялое отца: уже в Лотширии воевали… да и в

Дактонии положили не одну тысячу… Император еще молод, боги милостивы, переборет хворь… Барель лишь того и ждет…

Мартин с ним не соглашался, настаивал и, похоже, все-таки убедил, а может, тому просто надоело спорить. Фергюста ждала встреча с

Перуном, и он хотел войти в часовню просветленный духом…

В тот же день на небосклоне появился Небесный Дракон…

*Часть І.*

*Дочь Саламандры*

Все ночи двойного полнолуния прекрасны и неповторимы. Каждая несет в себе особый, дивный аромат, свою магию. В году их всего четыре: зимняя, весенняя, летняя и осенняя. Они как бы венчают пик поры, обостряют до предела чувства и желания. Может поэтому, и воспринимаются, словно божественное откровение.