Леонид Семаго - Гнездо над крыльцом

• Название: Гнездо над крыльцом
• Автор: Леонид Семаго
• Издательство: Издательство Воронежского университета
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1989

---

Другой, не менее поразительный случай свидетельствует уже не о вороньей наглости, а о завоеванном доверии. Неподалеку от конечной трамвайной остановки, за последними домами неторопливо, но легко шел на лыжах пожилой человек, за которым бежала рослая овчарка. Около крайнего сада лыжник и собака остановились, и почти тотчас на снег перед ними стали опускаться вороны. Человек что-то вынимал из сумки и сыпал птицам, собака сидела у его ног. Для того, кто знает ворон, сцена была просто фантастической. Подходить ближе я не стал и смотрел на все это в бинокль. И лишь после того, как ушли человек и собака, разлетелись вороны, я перешел поле и по следам увидел, что вороны все же держали хотя и минимальную, но надежную дистанцию, которую собака, если бы у нее не выдержали нервы, одним прыжком не одолела бы. Второго она сделать бы не успела.

Нигде, как в городе, не бывает такой погони ворон за ястребом или совой. Иногда вокруг хищника собирается целый клуб машущих крыльев, сквозь которые не видно его самого. И каждая из преследовательниц возвращается на свою крышу с таким видом, будто без нее не отогнали бы врага. Но если ястреб переходит в нападение, от него удирают самые смелые, позабыв о достоинстве.

Если кто-нибудь пожелает понаблюдать за поведением вороны, на первых порах его непременно постигнет неудача. Поведение вороны помимо всего прочего сильно зависит от погоды, от того, куда хотя бы дует ветер. Например, при восточном или западном ветре воронье с южных окраин города летит к месту сбора перед ночевкой вдоль улиц, направленных на север, преодолевая многокилометровый путь почти без усилий на гребне чуть ли не сплошной воздушной волны, отраженной от стен высоких домов. Но если назавтра подует попутный ветер, над теми же улицами вместо тысяч пролетит несколько десятков птиц, как будто остальные, предчувствуя какую-то чрезвычайную перемену погоды, подались в другие края. Никуда они не делись, а просто избрали другой путь, чтобы поменьше «тратиться» на дорогу.

Есть такая примета: зимой ворона каркает к морозу. Правильно. Только надо добавить: а также к ветру, теплу, снегопаду, к изморози, метели, дождю. В теплые дни, действительно, воронье карканье слышится чаще, чем в мороз, но ведь среди зимы даже самая затяжная оттепель обязательно закончится хотя бы двух-трехдневным морозом. В оттепель и воробьи живее чимкают, и синицы веселее позванивают, другие птицы голоса подают. В стужу лишний раз каркнуть без надобности — потерять немного драгоценного тепла. Зачем орать, когда есть очень выразительный язык жестов?

Когда же и в мороз слышится истошный крик нескольких ворон, значит, что-то необычное взбудоражило их: кота увидели, сову или собаку. Да мало ли причин для карканья: уронила птица косточку под ноги прохожим и долго кричит с досады, стоя на краю крыши. Другая не может отделаться от назойливой соседки и каркает, как бы прося защиты. Третья…

Заканчиваю этот рассказ в один из самых холодных дней января 1987 года. В соседнем дворе то и дело возникают вороньи гонки. На крыше сарая ворона беззлобно задирается с грачом. Другая бросилась на озябшего воробья, но у того хватило сил увернуться от ее клюва. Над высоким зданием гостиницы играют пять или шесть вороньих пар. Под вечер на крышу соседнего дома обязательно выйдет черный кот, и на антенне соберется десятка два орущих ворон, но погода и на завтра обещает быть такой же. За окном, на ветке клена, сидит, распушившись, старая ворона, изредка поглядывая на меня, словно ждет, что я прочитаю ей то, что написал. Да, пожалуй, эта птица заслуживает того, чтобы о ней была написана книга, которую следует назвать — «Книга о вороне». И не иначе.

Полевой воробей

Глубокой осенью нередко наступают уныло-однообразные, безликие дни, настолько похожие друг на друга, что хочется сказать: погода остановилась. Дождя нет, но все отсырело. Воздух, земля, стены домов, заборы напитана влагой. Слезы тумана капают с проводов и веток. На асфальте дорог и тротуаров образуется густокисельный слой тонкой, не просыхающей грязи, такой черной и липкой, что кажется, любая упавшая в нее вещь будет испорчена безвозвратно.

И когда на эту грязищу перед остановившимся у перекрестка автобусом стало медленно опускаться пушистое, чистое и светлое голубиное перо, захотелось, пока не погас на светофоре красный свет, подобрать его и положить на сухое место. Но меня опередил воробей. Ухватив голубиный подарок, стряхнув с него частички прилипшей грязи, он улетел, не привлекши ничьего внимания. Перо понадобилось ему не для забавы: впереди была зима, и семейные пары полевых воробьев готовились к ее приходу, сооружая в зимовочных убежищах теплые гнезда. Ссора двух голубей за место на карнизе обернулась небольшой выгодой для их маленьких соседей. Время подгоняло воробьев со строительством, но вместе с тем нельзя было торопиться с его окончанием, потому что почти весь подходящий материал был или сыроватый, или совсем сырой. Носить его в непроветриваемое убежище, тем более на зиму глядя, нельзя: ком влажной ветоши, согреваемый теплом хозяев гнезда, непременно бы начал преть.

Эта пара не была случайно залетевшей в город, в общество своих сородичей, домовых воробьев, чтобы сытно и беззаботно перезимовать рядом с ними. Они жили здесь и летом, и птенцов выводили дважды в дупле старого каштана. Но все же чаще полевых воробьев можно встретить на городских окраинах, на еще незастроенных пустырях, где растут дикие травы, потому что кормятся они в основном не пшеницей и просом, а семенами трав.

Прекрасная наступает для полевых воробьев жизнь, когда созревает спорыш — птичья гречишка, которой хватает на всех, сколько бы их ни было, до самых снегопадов, а потом еще и ранней весной. На незаезженной сельской улице или на большом машинном дворе, где стелются зеленые ковры спорыша, день за днем пируют ватаги полевых воробьев. Иногда собираются вместе в такую стаю, что кажется, будто по большому зеленому ковру медленно ползет пестровато-коричневый ковер поменьше. Время от времени коричневый взлетает плотной птичьей стаей, которая проворно рассыпается по комбайнам, сеялкам, граблям. Тут, если и ястреб-воробьятник налетит, есть, где спрятаться. Весной на остатках спорыша семян уже нет, и даже птичьим клювом не выбрать их из раскисшей земли. Но зато прорастают они раньше семян всех других трав, едва снег сойдет с дорожных обочин. Тогда же можно оценить прошлогодний его урожай: столько паслось на нем птиц, а всходы появились всюду густой щеткой ростков. И пока не стали они травой, щиплют их и воробьи, и овсянки, и жаворонки.

Разный бурьян, сорняки и несорняки, дают пищу множеству полевых воробьев. Благодаря зерноядности они независимы даже в самые многоснежные зимы, хотя не упускают возможности поживиться и около человека, находя пропитание у коровников, птичников, на сеновозных дорогах. Самые смелые иногда присаживаются на синичьи кормушки, но не увлекаются даровым угощением, видимо, из-за присущей им в зимнее время тяги быть вместе со всеми, в стае. Домовых воробьев вместе собирает корм, полевые собираются вместе, чтобы искать корм.

Не каждая пара поселяется на хорошем, кормном месте, откуда не надо никуда улетать. Большинству приходится каждое утро, собравшись стайкой, кочевать по дорогам, косогорам, степным выдувам, откуда ветром сметает снег. Вечером стайка рассыпается, и все возвращаются обратно, домой, где у них теплые зимовочные гнезда. Я часто наблюдал, как на лесном кордоне в самом центре Воронежского заповедника все жившие там полевые воробьи на рассвете каждого дня собирались около крыльца. Темнота только-только отодвигалась с поляны под деревья, а они уже стрекотали на кустике ирги, всегда одном и том же. Собирались не для того, чтобы поджиться утренним кормом у индюков и кур, а как бы на стартовую площадку, с которой всегда улетали в одном направлении, к ближней опушке, где чуть в стороне от леса раскинулось большое село. На тот же куст возвращались вечером, и когда начинали сгущаться сумерки, прятались по ближним дуплам и скворечникам, не выдавая никому своих убежищ. Улетали в любую погоду, а вот где бывали, можно лишь гадать. Но никогда никто не оставался на ночь там, где бывали днем; спать — только домой. Поэтому некоторые пары всю зиму остаются неизвестными жителями леса: улетают и прилетают к дуплам затемно, а весь день — в чистом поле.

Семейные пары имеют постоянные убежища и живут оседло, по крайней мере до весны. Но множеству холостых птиц с осени предстоит неблизкое путешествие. Пути осенних стай пока не прослежены, потому что орнитологи заинтересовались всерьез воробьями чуть ли не в последнюю очередь. Знаю нескольких коллег, досадовавших на то, что вместе с другими птицами им приходится считать и воробьев. Скворцы, иволги, щеглы, зяблики, мухоловки, синицы, славки — и вдруг какие-то воробьи! Вот что значит примелькаться ежедневными встречами.