Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

• Название: Дочь Волдеморта
• Автор: Ночная Всадница
• Жанр: Фэнтези

Пэйринг: Гермиона Грейнджер/Люциус Малфой/Новый Мужской Персонаж, Лорд Волдеморт/Беллатрикс Блэк/Джинни Уизли, Гарри Поттер, Нарцисса Малфой/Люциус Малфой/Северус Снейп, Рон Уизли, Драко Малфой, Новый Персонаж

Рейтинг: R

Жанр: General/Drama/Romance/Adventure

«…В дощатом этом балагане

Вы можете, как в мирозданье,

Пройдя все ярусы подряд,

Сойти с небес сквозь землю в ад…»

---

Это преступление безвозвратно изменило всё существо барона Краузена, бывшего при жизни довольно развязным и взбалмошным человеком. Когда‑то в ранней юности при нем завелся полтергейст[120], которого молодой баронет сначала боялся, но потом настолько сдружился, что с возрастом веселый проказник Пивз не исчез, как это обычно бывает с полтергейстами, а оставался при сэре Роберте в качестве озорного товарища и друга зрелых лет.

Барон Краузен вырос, и житейские перипетии привели его к преступлению, ставшему последним в его жизни и беспрестанно преследующим в смерти. После истории с Серой Дамой, самоубийства и самоотречения барона, характер его кардинально переменился. Тем не менее Пивз продолжал быть привязанным к призраку, хотя тот в любой момент мог прекратить его существование. Барон больше не понимал шуток и не разделял их, он полностью отдался самобичеванию — но с Пивзом, в память многолетней дружбы, они заключили что‑то вроде соглашения. Полтергейст не лезет к барону, а тот взамен оставляет ему жизнь.

Именно поэтому Пивз так раболепствует и столь сильно боится призрака подвалов Слизерина, Кровавого Барона — бывшего приятеля, который в любой момент может стать его палачом.

Всё это Эмили Грант узнала от Серой Дамы, а Гермиона случайно увидела в памяти своей ученицы во время занятий окклюменцией. Разумеется, юное Хрустальное Создание не ведало о том, что когда‑то Серая Дама уже рассказывала свою историю одному слизеринцу по имени Том Риддл и что он отыскал в лесах Албании драгоценную диадему, которую считали утерянной, и обратил ее в Хоркрукс; что эта диадема много лет хранилась в банке «Гринготтс», в фамильном сейфе одного из его ближайших приспешников Родольфуса Лестрейнджа[121]. И что она покинула этот сейф лишь осенью 1997 года, чтобы быть обращенной в кулон и занять свое место на шее Кадмины Гонт–Блэк, у которой ее потом похитил Гарри Джеймс Поттер.

Гермиона тоже всего этого не знала, она даже не сопоставила воспоминания Эмили Грант со словами своего отца о том, что ее кулон когда‑то был диадемой Кандиды Когтевран; Гермиону куда более поразила история полтергейста Пивза и Кровавого Барона, бывшего Роберта Краузена.

…Не все те вещи, которые случайно узнавала мадам Малфой на своих уроках, были столь занимательны, и далеко не все настолько невинны. Семейные тайны и постыдные поступки, о которых знали или которые совершали ее ученики, открывались Гермионе куда чаще.

Так в середине прошлого года ей случайно стало известно о специфических любовных предпочтениях одного из гимназистов, единственного наследника уважаемого чистокровного рода волшебников Аккидэнтов. Тайна не только постыдная, но и опасная — Зэкери Аккидэнт в свои пятнадцать лет уже был помолвлен с еще более юной чистокровной ведьмой Сарой Мак–Грегор, студенткой Шармбатона. И открытие правды о гомосексуальных предпочтениях будущего супруга, несомненно, должно было расстроить свадьбу и с Сарой, и с другими возможными девушками, тогда как Зэкери был единственным наследником рода Аккидэнтов и единственным возможным его продолжателем.

Зэк стеснялся своих особенностей и боялся скандальной огласки, и потому люто возненавидел преподавательницу окклюменции, которой случайно открылась эта тайна. Мистер Аккидэнт перестал посещать ее занятия (по счастью, экзаменов в этой области магических знаний не предусматривалось), а каждый раз, встречая мадам Малфой, обжигал ее поистине ненавидящим взглядом.

И как назло Гермиона постоянно сталкивалась с Зэком везде, как будто Богини Судьбы нарочно издевались над ней. Эти встречи портили настроение молодой женщине, и однажды она пожаловалась на это призрачной княжне Эуфросине. И тогда Сица поведала Гермионе о Зеркальном коридоре и назвала пароль от него.

Именно в этот тайный ход леди Малфой и проскользнула, едва оказавшись в правом крыле. Габриэль шла довольно медленно, и Гермиона быстро нагнала ее. Она собиралась просто пройти мимо, чтобы поскорее подняться в класс, забрать пергаменты и вернуться в поместье, как вдруг навстречу идущей чуть впереди молодой девушке из бокового коридора вышел как всегда теперь мрачный Фред Уизли.

На его лице промелькнули досада и чуть ли не отвращение, и Фред, коротко кивнув, казалось, хотел пройти мимо. Но Габриэль резко остановилась, сложив руки на груди.

— Какая встреча, — довольно ядовито сказала она. — Как работается? — И оглянулась, проверяя, никого ли нет в коридоре. Гермиону она видеть не могла, а в остальном там было пусто.

Леди Малфой удивленно остановилась, заинтересованная происходящим по ту сторону прозрачной стены. Вообще‑то она знала, что Габриэль Делакур была в очень хороших отношениях с Фредом, который не только после замужества Флёр приходился ей братом, но и был бывшим деканом в гимназии. Несмотря на то, что, Гермиона догадывалась, Фред когда‑то занял место преподавателя в Даркпаверхаусе лишь для того, чтобы следить за Джинни, он после ее смерти остался здесь — то ли из привязанности к своим подопечным Земным Орлам, то ли просто по привычке.

Фред отнюдь не симпатизировал в чем‑либо Лорду Волдеморту (и особенно почему‑то теперь, после смерти Джорджа), но он, насколько знала Гермиона, всегда хорошо относился к Габриэль, хотя все и знали о ее неуставных отношениях с Темным Лордом.

Несмотря на эту почти что дружбу, Габриэль была всегда почтительна со своим деканом и братом, и тем страннее для Гермионы сейчас показались и ее ядовитые, грубые слова, и то выражение, которое промелькнуло на лице Фреда при виде девушки.

— Спасибо, не жалуюсь, мисс Делакур, — холодно обронил он в ответ на ее грубую реплику и хотел идти дальше.

— Ах, «мисс Делакур»? — скривилась Габриэль. — Как педантично, мистер Уизли! Вот тебя‑то я и искала. Хотелось взглянуть в твои бесстыжие глаза, Фред! Несмотря на то, чем я рискую, являясь сюда так и разговаривая с тобой. Изволь уж уделить мне немного времени! У тебя ведь его теперь хватает! — девушка говорила со жгучей, бьющей через края ненавистью, и Фред сначала даже немного растерялся, но быстро взял себя в руки. — Не скучно ли трудиться? — продолжала Габриэль, а потом изменившимся голосом добавила: — Не понимаю, как ты мог! И как теперь смеешь оставаться в этом замке!

Гермиона, которую никто не мог увидеть, наблюдала за этой внезапной перепалкой в полной растерянности. Тем временем Фред пришел в себя. И посмотрел на Габриэль с таким же отвращением, с каким и она на него взирала.

— Что ты, сестрица, — съехидничал он, — я вовсе не скучаю здесь. Хоть, конечно, и не могу развлекаться так же весело, как ты!

— Ах, значит, я развлекаюсь?! — негодующе воскликнула Габриэль, сверкнув глазами.

— О нет, ты трудишься! — сострил высокий рыжий волшебник. — На благо родины.

— Мудак, — бросила Габриэль с отвращением. — Нашел о чем шутить! Шут недоделанный.

— Кто шутит? Я уже давно не шучу.

— Не понимаю, как ты мог в одночасье так перемениться, Фред, — сказала она с какой‑то глубокой гадливостью. — Я тобой когда‑то восхищалась. А теперь мне противно на тебя смотреть! И думать о тебе противно.

— Поверь, мне о тебе — тоже, — огрызнулся волшебник. — Подстилка Волдеморта!

Пустой коридор огласил громкий звук пощечины.

Фред ловко схватил Габриэль за запястья рук, мешая ударить еще раз. Ее лицо пылало бешенством. Все черты как‑то заострились и вытянулись, в них появилось что‑то птичье и неприятно–отталкивающее — похоже, от бабушки сестрам Делакур досталась не только чарующая красота вейл, но и их истинная природа.

— Что, правда глаза режет?! — выплюнул Фред.

— Ты — жалкий трус и предатель! — прошипела девушка. — Ничтожество! Справедливо было бы передать это всё самому Волдеморту, Фред! Поглядела бы я тогда на тебя! Только во имя всего, что было, я смолчу. Но не смей называть меня подстилкой! Не такому трусу как ты мне это говорить! Пусти, мне больно! — сквозь зубы выдавила она.

Фред выпустил руки девушки, на запястьях которой остались красные пятна, и с отвращением вытер ладони о мантию.

— Иди, трудись, учи детишек летать на метлах! — крикнула Габриэль, когда он отвернулся и быстро пошел прочь. — Не тебе быть мужчиной! Каково?! Трус! Неудачник!

Фред уже скрылся за поворотом, а Габриэль всё еще стояла, сверкая яростным взглядом. Потом вдруг закусила губу и неожиданно судорожно всхлипнула. Девушка вся дрожала и задышала глубоко–глубоко, стараясь успокоиться. В сердцах она впилась белоснежными зубками в руку, сдерживая рыдания. Потом закрыла глаза и так стояла почти минуту, делая равномерные глубокие вдохи. Черты ее лица медленно разгладились и снова обрели привлекательность.

— Трус и предатель, — наконец произнесла Габриэль, открывая глаза. Все следы волнения испарились без следа.

Тряхнув очаровательной головкой, кобра Волдеморта поправила свои белоснежные кудрявые локоны и быстрым шагом пошла в сторону холла.