Иван Медведев - Пограничные зори

• Название: Пограничные зори
• Автор: Иван Медведев
• Издательство: Туркменистан
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1967

Книга эта о наших днях, и о времени, кажется, еще недавней Отечественной войны, и о временах уже далеких, когда шла борьба с басмачами — под солнцем, под ветром, под холодными звездами пустынь и гор Средней Азии.

В книге, объединяющей работы многих журналистов и писателей, видна Туркмения: чабанские степные костры, бушующая паводком Аму-Дарья, снег и весенние бурные потоки ущелий Копет-Дага, пересохшие колодцы в раскаленных барханах. Славно служат и дружат герои книги — старые воины границы и совсем зеленые юнцы, представители разных поколений, не равные в жизненном опыте и заслугах. Роднят их, сыновей советской земли, долг и мужество, преемственность боевых традиций.

---

— Как там? — кричал Медунов наверх, дежурному.

— Все так же… висим на волоске, — бросал дежурный в колодец.

«Лишь бы хуже не было, — этих слов дежурный не слышал, их Медунов, сопя и чертыхаясь, говорил про себя. — Пропихну сейчас чурбак, снопик куги, а потом эту вот веточку туранги… Раз-два!.. Подалась, ядри ее! Р-раз… Дернем-подернем…»

Довольный тем, что огромный завал удалось-таки убрать, он спросил у дежурного:

— Лучше потянуло?

— Узна́ю сейчас у Маланьи. Она с рейкой возится.

Ожидание томительно. «Неужели не помогла очистка такого широкого окна? Вот как хлынуло в образовавшийся проран, кубов на десять в секунду больше понесло», — думал Медунов, обеими руками схватившись за скобу и не зная, сумеет ли он своими силами выбраться из этого железного мешка.

— Петрович… Слышь, Петрович! — Радостный голос дежурного пересиливал злобный гул ошалелого потока. — Слышь? Сверху убывает, а внизу — прибавило… Пропускник твой помогает. Вылазь на солнышко.

Легко сказать «вылазь», а как с места сдвинуться, когда руки скрючило судорожной ломотой, налившиеся усталостью плечи словно пристыли к железной стенке колодца, а к горлу подкатывает дурнота. Дежурный что-то понял и спросил:

— Пособить тебе, Петрович?

— Занимайся чем надо! — прикрикнул на него Медунов.

Не враз оторвал он плечи от опоры, не резво поднялся на ноги, а карабкаясь к шахтному вылазу, то и дело отдыхал.

Вылез. Повис на перекладине перил, взглянул на взбаламученную водную ширь, сощурился от игры солнца на воде и со вздохом подумал, что борьба со стихией еще не кончилась: пожалуй, только началась. Перевалило лишь за полдень, а что-то еще покажет ночь; по многолетним приметам, Аму-Дарья в паводки особенно разбойничала по ночам, и добро б к закату успел подойти второй караван барж с камнем и габионами — бетонными с крюками плитами, которые оказались неизрасходованными в низовьях канала.

Медунов знал, на что горазда взбалмошная Дарья. Был на его памяти такой случай. Поднялся из воды остров (а известно — островами Аму-Дарья играет, как мыльными пузырями: был — и нет; смотришь, точно такой же вылупился в ту же ночь где-то ниже или выше по течению). Остров, о котором идет речь, наперекор родительнице, не берегущей детей своих, дожил лет до семи, камышом порос, и даже лох, тамариск на нем прижились. На три с лишним километра вытянулась пологая суша, омываемая мутными струями. Год от года остров увеличивался: раздался вширь, в высоту подался — с южной стороны обрывистым стал. Сначала никто на него не обращал особого внимания: деревья понемногу вырубали, косили камыш. И вдруг пошли об острове толки: оказался он настоящей кладовой солодкового корня. Поставили там палатки, начали строить домики и разные службы для промысла. Целый поселок выстроили. Обжились островитяне, всякой живностью обзавелись, улице название дали, а с берега, из усадьбы совхоза, электрические провода протянули. В помощь машинной базе, с тракторами, бульдозерами и канавокопателями, у причалов — моторные катера и каюки.

Заготовка солодкового корня шла бойко год и два… Остров, формой напоминавший сказочных размеров судака, поэтому и названный Судачьим, вытянулся еще на километр. Протока сузилась, куры вброд ее переходили; еще чуток — и срастется остров с берегом.

— Хорош корешок! — радовались заготовители Чарджоуского солодкового завода.

Куда лучше: толщиной с верблюжью ногу, по сладости и целительным свойствам — высших кондиций. Азартные заготовители смотрели в корень, да не в тот… Усиделись они на Судачьем и забыли, что находятся во власти Аму-Дарьи, которая лишь на время — потешиться — сотворила остров, позволила не надолго ветру и солнцу украсить его лесом, камышом и солодкой. Пришел час, и Дарья порешила смыть свое минучее творенье. Случилось это в июле, ночью. Накануне, ни днем, ни вечером, ничего не замечалось подозрительного в поведении Дарьи; неожиданно в полночь она от своего правого берега шарахнулась к левому, в узкую протоку. Вал за валом катился с верховья, паводок был высоким.

Ни один паводок не обходился без подвохов; так было и на этот раз. Первый же шквал обрушился на самый, казалось бы, безопасный — левый край острова. Рвать берег Дарья начала своим излюбленным способом: вымывая зигзагами, как бы выгрызая, а потом единым махом сметая все.

В сообщницы себе взяла Дарья песчаную бурю, разыгравшуюся ночью в Каракумах. В кромешном плену очутились жители поселка. Порвало электрические провода, сразу же смахнуло крайний барак. И нечего было противопоставить сомкнувшимся стихиям реки и пустыни. Машины отводили в дальний конец острова: что можно, грузили на суда и перевозили на берег. Под утро выросли грязевые грибы, в разинутые пасти воронок влезли дома с пристройками. Перейдя улицу, поток резанул провисший яр под остальными строениями и пошел дальше валить деревья, столбы, камыш. Остров таял. Жителям удалось спастись на каюках; по словам белый петух, отправившийся в плавание на фанерном очевидцев, последним на восходе солнца покинул остров ящике из-под макарон… На месте Судачьего по фарватеру образовалась впадина.

Инженер Дмитрий Петрович Медунов не раз рассказывал любопытным этот трагический эпизод. И сейчас, выбравшись из колодезной тони и решив хоть на минутку перевести дыхание, он смотрел на суровое невзгодье, вспоминал Судачий и думал: не пришлось бы очевидцам рассказывать потом, как смыла Дарья железобетонную запруду. Разбушевавшись, она могла сверлящим водоворотом врезаться в берег перед плотиной или обойти ее за боковинами, и тогда… Низкорослый крепыш, Медунов, качаясь будто во хмелю, подошел к площадке, запорошенной пухом из метелок камыша. Здесь делались карабуры. Камыш подвозили из дженгелей на автомашинах, верблюдах и ослах; ему не давали долго залеживаться. Стебли с острыми листьями укладывали на землю, сшивали их проволокой. На конец такого рядка укладывались камни, их обматывали; еще порция камня — и еще оборот длинной чушки… После нескольких оборотов получался увесистый рулет с каменной начинкой — карабур. Не зря старый Эмин-ага, как заклинатель злых духов, ходил у воды и грозился Дарье словом «карабуры». Нехитрое изделие карабуры, но река их боится, они не раз смиряли ее оголтелую прыть. «Рулет» с камнями бросали в те места, где кипение воды всего более опасно: укрепляли берега от прорыва, сбивали скорость течения, усиливали подпоры у сооружений.

Прорех было много. Какую раньше затыкать? Сергеев предлагал бросить карабуры у подступов к плотине, и это было вполне резонно: надо было замедлить лобовые течения. Инженер Медунов, строивший своими руками плотину, видел сейчас все ее подземные и подводные устои. Опаснее всего была угроза размыва боковых креплений плотины, а Дарья уже пробовала это сделать на левом плече. Метра на три пробила она брешь в насыпи и, только встретив забор из фашинника, остановилась. Надолго ли? По настоянию Дмитрия Медунова, плечевые отводы начали крепить карабурами; первые из них, казалось, проваливались в бездну, пускали пузыри и — тю-тю.

— Кормим зверя сдобными пирожками, — ворчал Сергеев, тоже не новичок на канале.

— Бросать еще, — не отступал Медунов. — Берег мостить карабурами. А ну-ка тяните эту кишку! — Он взялся сам возводить баррикады возле своего бетонного редута.

— Петрович, так ведь тут сухое место, ложись и загорай на песочке! Зачем зря тратить крепление? — перечил ему кто-то из рабочих.

— Клади сюда! — Длинные разговоры были не ко времени; Медунов, с твердо обозначившимися желваками и злым прищуром глаз, нервничал, но вполне владел собой и каким-то вторым, внутренним зрением примечал не только все происходящее, но и предугадывал то, что должно свершиться.

Много пошло каменного рулета на заделку промоины, прежде чем Дарья в этом месте смирилась. Водоворот погасили, и пена у берега медленно поползла от плотины, уносимая мирным встречным течением. Но это могло быть уловкой Дарьи. Для прочности три десятка карабуров сделали по новому, медуновскому образцу: шпалеры вязались не из камыша, а из прутьев тала, камни отбирали самые крупные. «Рулет», вдобавок, обматывали железными тросами. Мощная крепь укладывалась в самых уязвимых местах.

В хлопотах по укреплению береговых опор Медунов не забывал про жерла плотины: у входа в них плескалась река, а за ними начинался такой же норовистый канал, клинком рассекавший ползучее тело пустыни.

— Эй, рейка! — Не всякому был понятен этот возглас, но тот, к кому он относился, сейчас же откликнулся.

— В начале уровень падет!

— Опять затор! — К тому, высокому голосу присоединился еще более высокий. — Накипь в трубы не втягивается… Затор, хоть за клизму берись… — послышалась сердечная бабья ругань. На пост к дежурившей Маланье Землянской прибежала подсменщица Анна Царева. Реечные наблюдатели торопливо унизывали линейки страниц журнала цифрами, делали вычисления, докладывали инженеру.