Виктор Петелин - Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.

• Название: Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.
• Автор: Виктор Петелин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-8288-0776-5, 5-8288-0774-9

Перед читателями – два тома воспоминаний о М.А. Шолохове. Вся его жизнь пройдет перед вами, с ранней поры и до ее конца, многое зримо встанет перед вами – весь XX век, с его трагизмом и кричащими противоречиями.

Двадцать лет тому назад Шолохова не стало, а сейчас мы подводим кое-какие итоги его неповторимой жизни – 100-летие со дня его рождения.

В книгу вторую вошли статьи, воспоминания, дневники, письма и интервью современников М.А. Шолохова за 1941–1984 гг.

---

Невесело звучит у Некрасова, а у нас еще хуже, черт знает что творится.

– Ну, ну! – осветив меня электрическим фонариком и грозя пальцем, проговорил Шолохов. – Не забывайте, что в том же стихотворении есть и другие строки:

Благо тому, кто предастся во власть
Ратной забаве: он ведает страсть,
И до седин молодые порывы
В нем сохранятся, прекрасны и живы,

Черная дума к нему не зайдет,
В праздном покое душа не заснет.

Так что не впадайте в хандру, – добавил Шолохов. – Помните наш лозунг «не унывать».

– Да я и не собираюсь хандрить. Просто вырвалось.

– Ну вот, сразу видно потомка запорожцев, – засмеялся Михаил Александрович. – Маша, – спросил он жену, – ты слышишь, что говорит Петр Петрович?

– Слышу. Разговоры у вас бедовые. А погода все-таки мерзкая.

Говорить больше не хотелось, все молчали, но сон не брал, и мы

долго ворочались с боку на бок: то на короткое время, задремав, забывались, то, пробудившись, слушали нудный стук дождя по брезенту, угнетающий свист ветра. Всю долгую осеннюю ночь лил дождь. Не порадовал нас и рассвет – те же дождь и ветер…

Утром, выйдя из палатки, удивляемся: до чего же сузился окружающий мир: небо куда-то девалось, вместо него – темная наволочь мрачных туч. Исчез в мутной пелене дождя высокий белоголовый холм Аккулак, расположенный на западном берегу Челкара. Даже избушка рыбака Григория Погадаева, находящаяся всего в трехстах метрах от нашей палатки, еле просматривалась. А Челкар, до которого было еще ближе, мы лучше слышали, чем видели. Лишь ясно доносившийся сердитый всплеск челкарских волн и монотонный шелест тростников говорили, что на озере было очень беспокойно.

Надев плащ-палатку с капюшоном, Шолохов вышел из палатки.

– Да, разверзлись хляби небесные! Кажись, так сказано в Священном Писании о Всемирном потопе? – спросил Антоновну.

– Я об этом ничего не знаю, – отмахнулась та.

– А разве поп Иван о Всемирном потопе ничего вам в школе не рассказывал?

– Может, и рассказывал, так я запамятовала.

– А гайтан носишь. Какая же ты после этого истинно верующая?

– Я давно уже не истинная, – поморщилась Антоновна.

– То-то я замечаю, что ты всегда так любезно встречаешь Ахмета, угощаешь его.

– Ну вот тебе на, то какой-то поп Иван, то Ахмет, просто диво, – развела руками Антоновна.

Михаил Александрович, улыбнувшись, переменил разговор:

– А на Хопре у вас ливни бывают, Нюра?

– А то… и еще какие, – вопросительно глядела на писателя Анна Антоновна, ожидая, что дальше будет.

– Маша, а пшено и сало у нас еще имеются, есть из чего кулеш сварить?

– На целый месяц хватит, и сухари еще остались.

– Ну, тогда живем, не горюем.

Земляную печку, сооруженную нами в десятке метров от жилья, размыл дождь, стряпать пришлось в палатке, на железной печке, на что уходило много времени. Теснота и неудобство, вдобавок к скверной погоде, особенно огорчали женщин.

– Ничего, в тесноте, да не в обиде, – утешал Михаил Александрович, – это не надолго, от силы на день-два, а там снова погода установится.

Трудно сказать, верил ли он сам в то, что говорил, но голос его звучал так бодро, что наше довольно кислое настроение поутаяло. Даже на губах у мрачноватого по характеру Максима расцвело, когда за обедом Михаил Александрович, глядя на довольно унылые лица вешенских казаков, заметил:

– Тимоше и Максиму в машине холодно, надо им для сугреву…

После обеда к нам в палатку начали доноситься какие-то странные звуки, похожие на человеческие голоса.

– Никак наши станичники поют, – приоткрыв «дверку» палатки, удивилась Анна Антоновна. – И с чего это они?

Да, пели Тимофей и Максим Васильевич, не очень складно, но если и не весело, то и не уныло.

– Значит, дух у казаков поднялся, – заключил Михаил Александрович.

– А не слишком ли щедро угостили их за обедом? – усомнилась Мария Петровна.

– Признаюсь, чересчур щедро. При смутном свете фонаря я по ошибке распечатал вместо бутылки водки бутылку спирта и разлил ее казакам в эмалированные кружки, значительно превысив норму.

– Ну как, хорош уральский «арак»? – спрашивал вешенцев Шолохов за вечерним чаем.

– Неплох. Только он что-то показался нам дюже сердитым.

– Еще бы, девяносто шесть градусов, – пояснила Антоновна.

– У… мы так и думали, – расплылись в улыбке лица Тимоши и Максима.

– И не обижаетесь на Петра Петровича, что он перепутал?

– Нет, почаще бы он так ошибался.

Лишь на вторые сутки к полуночи дождь перестал, а порывистый ветер почти до рассвета гонял по небу тучи, которые постепенно редели и рассеивались. В промежутках между ними начали проглядывать звезды. Радуясь признакам наступающей перемены, мы с Михаилом Александровичем несколько раз за ночь выходили из палатки поглядеть, что там творится. И только убедившись, что дело идет к лучшему, спокойно забылись.

По своей долголетней привычке вставать рано писатель, несмотря на беспокойную ночь, восход солнца встретил на ногах. Поднялись и мы.

– Ну вот! Напасть кончилась! – весело говорил Михаил Александрович, закуривая первую утреннюю папиросу. – Не хотите? – предложил он мне.

– Спасибо, я курю только в дурном настроении, а сейчас оно хорошее… Гуси, кажется, прилетели.

– Вы полагаете? И мне ночью как будто слышались их голоса. Пойдем к Челкару умываться и проверим.

Взяв полотенце, Шолохов направился к озеру. Я пошел за ним, прихватив фотоаппарат, с которым почти не расставался.

В этот час и родилась упомянутая мной фотография.

* * *

– Поздравляю, охотники. Перелет начался, на озере гуси кагакают! – весело говорил Михаил Александрович своим спутникам, возвратившись к палатке. – Давайте объявим сегодня парикмахерский день. Негоже нам встречать охоту небритыми.

Устроившись в кабине автомашины, он быстро побрился. Затем обратился к жене:

– А теперь к тебе просьба, Мария Петровна, – побрей мне шею и подровняй усы.

Я предложил писателю свои услуги.

– Нет, благодарю. Мария Петровна здорово, не хуже заправского парикмахера с таким делом справляется.

Позавтракав, мы собрались поехать в степь на разведку, посмотреть, куда полетят гуси на кормежку. В это время к стану на добром степном скакуне подъехал наш приятель Ахмет. Он сообщил новость: невдалеке от Челкара видели стаю волков. Шолохов обрадовался.

– Приятная новость! А ты не можешь, Ахмет, сказать точно, в каком урочище их видели? – спросил он, разворачивая карту района. – Разберешь на карте?

– Как не разобрать? – усмехнулся гость. – На войне я был в полковой разведке.

– А… вот как! – уважительно проговорил Михаил Александрович. – Тогда ясно. А может, и вы вместе с нами?

– Нельзя быков на одного сынишку оставлять, когда волки близко, – покачал головой Ахмет. – Я вам расскажу, и вы поймете, куда надо ехать. Вон там, – указал он рукой на северо-восток. – Кулак (холм) видите? А рядом такой большой, как юрта, камень лежит. Около него две дорожки, одна, наезженная, прямо идет, а рядом с ней другая, чуть заметная, поворачивает налево. По ней и надо ехать.

– Понятно. Коп рахмет, большое спасибо, – благодарил Михаил Александрович. – Может, закуришь, Ахмет? – предложил он табунщику.

– Давай, давай, пожалуйста, – обрадовался гость. – У нас в магазине уже целую неделю курева нет. Прямо беда, в голове как будто ветер ходит.

Шолохов сходил в палатку, принес две пачки папирос, заодно прихватив и пачку индийского чая.

– «Беломор» ростовский. Это наш, с Дону. Курил такие?

– Коп рахмет, большое спасибо! Алма-атинский «Беломор» курил, московский и ленинградский тоже курил, а ростовский – нет.

– Теперь попробуешь.

Пожелав нам успеха, Ахмет возвратился к своему гурту, а мы сразу отправились на поиски волков.

– Вам приходилось волков убивать? – спросил меня писатель.

– Охотиться на них случалось, но без успеха.

– Не теряйте надежды. Может, сегодня повезет. А патроны с картечью есть?

– Несколько штук я всегда в патронташе ношу.

– А больше и не потребуется, волк – не гусь, много стрелять не придется.

Через несколько минут мы уже были в местах, указанных Ахметом. Чуть приметная степная дорожка прихотливо извивалась между отлогими причелкарскими холмами. Среди них в широкой лощине, где трава еще не выгорела, паслось большое стадо коров соседнего колхоза.

– А это что там вправо? – указал рукой самый зоркий из нас, шофер Тимоша. – Не волки ли?

– Похоже, – поддержала Тимошу жена писателя, тоже обладающая очень хорошим зрением. – Посмотри, – протянула она бинокль Михаилу Александровичу.

– Да! Да! Никакого сомнения – волки. Готовьтесь, охотники, – понизив голос, подтвердил Шолохов. – Не шумите, у серых замечательный слух…

Теперь уже ясно видели, что по рытвине, прорытой в лощине весенними талыми водами, в направлении пасущегося стада подбиралась стая волков. Впереди – большая поджарая волчица. За ней, растянувшись цепочкой, метрах в трех друг за другом, в строгом порядке двигались пять молодых; замыкал шествие огромный волчища, видимо, отец семейства. От крайних коров хищники были уже в нескольких десятках метров. Пасущиеся животные спокойно щипали траву. Волки, увлекшись охотой, не замечали приближающейся машины. Подбежав к стаду, хищники резко рванули вперед и отбили крупных нетелей. Перепуганные телки метались во все стороны. Некоторые коровы, не почуяв беды, удивленно смотрели за происходящим. Большая часть стада спокойно паслась.