А. П. Лебедев - История Греко-восточной церкви под властью турок

• Название: История Греко-восточной церкви под властью турок
• Автор: А. П. Лебедев
• Жанр: Религиоведение

История Греко-Восточной Церкви под властью турок

От падения Константинополя (в 1453 году) до настоящего времени

Издательство Олега Абышко Санкт-Петербург 2004

Продолжая публикацию собрания церковно-исторических сочинений выдающегося церковного историка, профессора Московской Духовной академии и заслуженного профессора Московского университета Алексея Петровича Лебедева (1845-1908), мы подошли к изданию одного из его самых капитальных научных трудов, до сих пор не имеющего аналогов в русской церковно-исторической науке.

Один из критических отзывов о книге профессора А. П. Лебедева «История Греко-Восточной церкви под властью турок» напечатан в известном научном журнале «Византийский Временник». Приведем заключительные слова из этого отзыва: «Книга проф. А. П. Лебедева заслуживает внимания по одному тому, что представляет первый в русской литературе серьезный опыт подробного изучения судьбы Православной Греческой церкви после завоевания Византии турками. Автор воспользовался для своей цели многочисленной иностранной литературой вопроса, весьма тщательно и критически изучил ее и воспроизводит в своем исследовании эту литературу всю сполна, до мелочей включительно. При этом книга написана ясным и простым языком и вполне пригодна для популярного чтения. Проф. А. П. Лебедев настоящим исследованием удачно пополнил целую серию своих работ по истории Греко-Восточной церкви» (1896. Т. III. С. 680).

Заново отредактированная и снабженная необходимыми пояснениями для современного читателя, книга адресована всем интересующимся историей Церкви и историческими путями Православия.

---

405

Historia Patriarchica. Р. 95. Ср.: Р. 191. Edit. Bonn.

406

Γεδεών. Πατριαρχικοί Πίνακες. Σ. 21, 24.

407

Historia Patriarchica. Р. 108, 133; Κιγάλας. Νέασύνυψις. Σ. 449; Δωροθέος. Βιβλίον ίστορικόν. Σ. 431. Кигала в данном случае не походит на Дорофея - новое доказательство независимости первого от второго (против Сафы)

408

Historia Patriarchica. Р. 102, 112; Μελετίου. 'Ιστορία. Τ. III. Σ. 331; Γεδεών. Σ. 483.

409

Historia Patriarchica. Р. 129-130.

410

См., например: Pichler. Geschichte der kirchlichen Trennung. Bd. I. S. 425; Малышевский И. И. Мелетий Пигас... С. 9-10.

411

Historia Patriarchica. Ibid.; Δωροθέος. Σ. 423-424; Μελετίου. Σ. 321. И о других трапезундцах иногда указывается, что, находясь при султанском дворе, они прямо действовали в интересах Православной Церкви (Historia Patriarchica. Р. 117-118).

412

Historia Patriarchica. Р. 116 (Δωροθέος. Σ. 427; Κιγάλας. Σ. 441; Μελετίου. Σ. 333 - все берут свои отзывы о Максиме из «Historia Patriarchica»).

413

Historia Patriarchica. Р. 128-129.

414

Δωροθέας. Σ. 447. (Σαθας. Παράρτημα - έκ τού χρονογράφου Δωροθέος. Σ. 7.)

415

Historia Patriarchica. Р. 191.

416

Δωροθέος. Σ. 449: άπαίδευτος άπό καλογερικήν τάξιν (Κιγάλας. Σ. 466: άπρακτος από κολογερικήν ταξιν); Σάθας. Παράρτημα. Σ. 9. Каким образом на основании этого Иерофеева известия проф. И. И. Малышевский делает заметку об Иеремии II, что он называется добрым монахом, испытанным практикой жизни (Мелетий Пигас... С. 23), мы не понимаем.

417

Historia Patriarchica. Р. 101.

418

Γεδεών. Σ. 481-482.

419

Historia Patriarchica. Р. 113-114.

420

Κιγάλας. Σ. 440.

421

Historia Patriarchica. Р. 114-116; Κιγάλας. Σ. 440; Δωροθέος. Σ. 425.

422

Historia Patriarchica. Р. 134.

423

Γεδεών. Σ. 491-492.

424

Historia Patriarehica. Р. 151-152; Heineccii Abbildung der Griechischen Kirche. Theil. I. S. 50.

425

Historia Patriarchica. Р. 178-187; Δωροθέος. Σ. 448 (Σάθας. Παράρτημα. Σ. 8); Gerlach. Tagebuch. S. 59.

426

Epist. Theod. Zygomalae / / Turco-Graecia. P. 95-96.

427

Gerlach. Tagebuch. S. 459.

428

Δωροθέος. Σ. 447 (Σάθας. Παράρτημα. Σ. 8).

429

Мата в журнале «Христ. Чтение». 1862. Т. I. С. 626-627.

430

Некоторые сведения о Софийском соборе см. в нашем сочинении «Очерки истории Греко-Восточной церкви от конца XI до половины XV века». М., 1902. С. 294.

431

Γεδεών. κανονικαί διατάξεις έπιστολάι, λύσεις τών πατριαρχών Κωνσταντινουπόλεως. Τ. II. Κωνσταντινούπολις, 1889. Σ. 65-69; Πατριαρχ. Πίνακες. Σ. 488. (В первом сборнике Гедеоном напечатан сам документ, на основании которого мы сообщили выше сведения о соборе при патриархе Симеоне, а во втором сочинении им же сделаны некоторые замечания о том же соборе.)

432

Historia Patriarchica. Р. 169-170; Μελετίου. 'Ιστορία. Τ. III. Σ. 370; Γεδεών. Ζ. 507.

433

Гедеон (Σ. 17-18) делает попытку ориентироваться в вопросе о способах избрания патриарха в XV и XVI вв., но из его попытки видно, что автор не обладает богатством материалов для его решения и что он не сумел прийти к сколько-нибудь ясным представлениям в затронутом им вопросе.

434

Historia Patriarchica. Р. 187-189.

435

Ibid. Р. 191-193, 200.

436

Ibid. P 200.

437

Historia Patriarchica. Р. 194-196; Γεδεών. Σ. 591.

438

Historia Patriarchica. Р. 202, 204.

439

Ibid. Р. 198-199. Летописец тратит все свои лучшие краски на описание великолепия храма и патриарших зданий, и потому, конечно, он никак не мог предвидеть того, чтобы его витиеватая речь, будучи искажена латинским парафрастом, дала повод одному русскому писателю перевести словами «с великим столом» - такое изречение подлинника, которое по-латыни, вопреки логике и оригинальному тексту, передано выражением «magnam mensam» (См.: Малышевский И. И. Мелетий Пигас. С. 24).

440

Говоря о церковно-общественной деятельности патриархии, для доказательства влияния Церкви на правительственные мусульманские сферы можно было бы рассказать один очень оригинальный факт, будто бы случившийся в патриаршествование Максима III (Historia Patriarchica. Р. 117-124), но этот факт обходят молчанием более благоразумные историки, как, например, Мелетий (Т. III. Σ. 333- 334) и Гедеон (Σ. 485-486). Осторожность лучших греческих историков побуждает и нас обойти молчанием факт, рассказанный в вышеуказанном источнике.

441

Historia Patriarchica. Р. 101-104. До(Ие)рофей (Σ. 423), Кигала (Σ. 438), Мелетий (Σ. 331) - по «Historia» с тем различием, что первый из них с особенной язвительностью при этом случае говорит о константинопольских клириках.

442

Historia Patriarchica. Р. 105, 107.

443

Ricaut. Histoire de l'eglise Grecque. Р. 112.

444

Historia Patriarchica. Р. 106, 108-110.

445

Ibid. Р. 132-133; Γεδεών. Σ. 490.

446

Historia Patriarchica. Р. 139-140; Γεδεών. Σ. 496.

447

Дело об Арсении в первоначальной редакции Дамаскина Студита помещено не было, как свидетельствует Сафа (см. «Обзор источников»); рассказ о нем прибавлен Малаксом, и, нужно сказать, рассказ этот ведется у автора беспорядочно и не ясно (Historia Patriarchica. Р. 141-149). Яснее история Арсения изложена у Legrand'а: Bibliographie Hellènique. Т. I. Р. CXXV и сл.

448

В источнике как о причине низложения упоминается то, что Иеремия вопреки канонам пробыл в отсутствии более шести месяцев (Иерофей), но это повод или предлог, а не причина.

449

Historia Patriarchica. Р. 153-155, 157, 171; Δωροθέος. Σ. 444-445 (Σάθας. Παράρτημα. Σ. 3-4); Γεδεών. Σ. 501-503.

450

Historia Patriarchica. Р. 173-177; Γεδεών. Σ. 500.

451

Δωροθέος. Σ. 446-447 (Σάθας. Παράρτημα. Σ. 5-7).

452

Главным источником исторических сведений для разъяснения нестроений из времени сейчас перечисленных патриархов служит Иерофей Монемвасийский. К сожалению, источник этот очень ненадежен, тенденциозен и безмерно пессимистичен. Несмотря на то, что Иерофей описывает это время как современник, очевидец и даже участник событий (Σ. 445-454 / / Σάθας. Παράρτημα. Σ. 5-17), мы на самом деле очень немногим можем воспользоваться из его показаний. Охарактеризуем Иерофея как писателя, описывавшего свое время, и мы увидим, что наше недоверие покоится на серьезных основаниях. Почти о всех лицах, о которых он говорит как очевидец, автор отзывается с самой невыгодной стороны, часто огульно и без малейших подтверждений фактами. Константинопольских клириков он называет «богопродавцами» и «демонскими сосудами» - и это всех сразу. Самих архиереев чествует именем «сущих демонов», а отдельных лиц между ними саркастически обзывает «жирными быками». Одного из архиереев, по словам Иерофея, все греки «признавали за дьявола». Вообще, слова «демон», «дьявол» не сходят у него с уст. Можно ли от такого писателя ожидать беспристрастия? Многие известия и отзывы Иерофея почти о всех патриархах его времени не заслуживают ни доверия, ни внимания историка. Вот, например, какие «небылицы в лицах» рассказывает писатель о патриархе Митрофане. Сообщив некоторые сведения о родителях этого патриарха, сведения, которые должны были набрасывать тень на нравственную репутацию этих людей, Иерофей о самом Митрофане говорит следующее: сделавшись монахом в Константинополе, он начал домогаться, чтобы Иеремия II посвятил его в диаконы. Но патриарх не хотел сделать его даже и иподиаконом, так как о Митрофане в обществе рассказывалось много плохого. Тогда Митрофан отправился на Афон в Лавру, и здесь вот что последовало: отцы вывели его вон и посвятили его, при посредстве одного монаха, сначала в иеродиакона, а потом в иеромонаха; это произошло, по словам повествователя, «неожиданно и вопреки канонам». Вероятно ли это афонское приключение? Отрицательный ответ ждать себя не заставляет. Если примем слова Иерофея буквально, то посвящение Митрофана в обе иерархические степени произошло при таких обстоятельствах, при каких, может быть, никогда еще не происходило ничего подобного. Сказка, однако, на этом не оканчивается. Получив степень иеромонаха, Митрофан, по рассказу Иерофея, вернулся в Константинополь и здесь стал домогаться, чтобы ему дали в управление пригородную приходскую церковь во имя Св. Пятницы (откуда он и был родом). Для достижения своей цели он при содействии своего отца заставил турок (sic!) обратиться с ходатайством к Иеремии, чтобы этот патриарх дал Митрофану вышеупомянутое место. Естественно, следовало бы думать, что патриарх не уважит просьбы каких-то турок, но, по рассказу Иерофея, дело кончилось не так: Иеремия уважил просьбу нехристей и, хоть и против собственного желания, назначил Митрофана священником к Пятницкой церкви. Только Иеремия принял следующую предосторожность: он отлучил (?!) Митрофана, чтобы никто не мог иметь с ним общения (!!). «Итак, - прибавляет баснописец, - многие годы Митрофан держался уединенно, избегая общения, пока не умер Иеремия». И, однако, выше автор говорил, что Митрофан литургисал. Читая сказание Иерофея о Митрофане, невольно припоминаешь изречение: не любо - не слушай. Этот-то самый Митрофан впоследствии был патриархом. Описывая же патриаршествование Митрофана, Иерофей между прочим говорит, что патриархия, т. е. монастырь Всеблаженной, при нем совсем запустел, так что в нем человеку нельзя было найти и крошки еды. Ничему такому мы совершенно не верим. Столь же много невероятного и невозможного рассказывает Иерофей и о другом современном ему патриархе, Феолипте II. Феолипт был племянником Митрофана и оказался сиротой. Тогда дядя-патриарх посвятил его на первый день в диаконы, во второй день в священники, и наконец (на третий день?) сделал его архиереем Филиппопольским. Поспешность невероятная, потому что она ничем не вызвана. А вот повесть Иерофея о том, как Феолипт сделался патриархом. Была ночь. Собрал Феолипт в Константинополе толпу каких-то мирян, одел их в монашеские и священнические одежды и сказал им: «Вот вы теперь стали митрополитами» (!!!), и повел эту орду к султану. Затем он говорил султану, что пришли все священники Галаты и Стамбула, а с ними и митрополиты и хотят, чтобы патриархом был сделан митрополит Филиппопольский (т. е. сам Феолипт), при этом, конечно, была вручена почтенная сумма для владыки мусульманской империи. И вот Феолипт патриарх. Такие приключения, как мы не сомневаемся, возможны только на подмостках театра в какой-нибудь комедии. О третьем патриархе, своем же современнике Пахомии II, тот же Иерофей рассказывает следующее. Иеромонах по имени Пахомий при содействии турок захотел стать архиереем Терновским, но последовала неудача. Мало того, Иеремия, тогдашний патриарх, изгнал его из Кесарии. Читатель совершенно не поймет, какая связь между этими фактами; но это и не удивительно: в этих словах Иерофея биография Пахомия, неизвестно для какой цели, извращена до последней возможности. Об этом же Пахомии Иерофей утверждает, что он был человек совсем неграмотный и в доказательство приводит суждение турок, которые будто бы убедились, что патриарх (в это время Пахомий был патриархом) не умеет читать сочинений Фомы Аквината (!!). Вообще, ту часть «Истории» Иерофея, какую мы теперь анализируем, правильнее было бы назвать не историческим повествованием, а карикатурой на патриархию конца XVI в., и притом карикатурой очень аляповатой. По-видимому, Иерофей выделяет из числа других патриархов своего времени Иеремию II и считает его достойным лицом; но и тут нельзя не замечать тенденции автора чернить Константинопольских патриархов. Об Иеремии он говорит, что он не был человеком, имевшим навык в монашеском деле, а это, конечно, не похвала в устах Иерофея; далее он дает знать, что Иеремия против своей совести и церковных правил дал Митрофану священническое место и т. д. Вообще, и Иеремия (Транос) не особенно светел выходит из-под пера митрополита Монемвасийского. Собственно единственное лицо, заслуживающее всякой похвалы, - по разумению нашего автора - это он сам. В своем историческом труде, описывая рассматриваемые нами времена, Иерофей без малейшей церемонии называет себя человеком «весьма хорошим, ученым и просвещенным». Удивительный писатель! Дальше, он многократно указывает: что ни скажет он сам при каком-нибудь случае, являясь действующим лицом, или что ни сделает, - все это было чрезвычайно умно, кстати, дельно и таким признаваемо было другими. Главная фигура разбираемой части «Истории» Иерофея, без сомнения, сам Иерофей. Вот каков историк Иерофей Монемвасийский. При таких особенностях рассматриваемой части труда этого писателя нужна великая осторожность, чтобы не дал нам Иерофей вместо хлеба камень. Самым благоразумным делом было бы и вовсе не пользоваться Иерофеем при изучении вышеуказанных четырех патриархов; но беда в том, что о многом из этой эпохи митрополит Монемвасийский - единственный источник, а потому игнорировать его невозможно. Сумеем ли мы воспользоваться Иерофеем, избежав допускаемой им фальши и преувеличений, - решение этого вопроса следует предоставить другим. Наша забота главным образом будет обращена на то, чтобы как можно поменьше одолжаться Иерофею. [Воспользуемся случаем сделать здесь следующее замечание. Ученый Сафа, доказывая принадлежность рассматриваемой нами «Истории Дорофея» Иерофею (см. «Обзор источников»), выпустил из внимания одно место в этом труде, окончательно решающее вопрос в том смысле, как решает его Сафа. Автор «Истории» раз говорит, что Иерофея Монемвасийского и Феолипта Филиппопольского обвинили в преступлении «против султанского величества», и, описывая затем судебный процесс, он же выражается так: «Мы же (ήμείς) сказали» по поводу указанного обвинения, - выражается, очевидно, отождествляя себя с Иерофеем (Σ. 451 / / Σάθας. Παράρτημα. Σ. 13). Сафа почему-то не пользуется этим сильным аргументом.]