Карл Шмитт - Государство и политическая форма

• Название: Государство и политическая форма
• Автор: Карл Шмитт
• Жанр: Философия

Настоящий сборник работ Карла Шмитта, наиболее спорной фигуры в европейской правовой и политической мысли XX столетия, включает избранные фрагменты «Учения о конституции», фундаментального труда Веймарской эпохи. Помимо статьи, в которой Шмитт полемизирует с плюралистическими теориями, выступая с апологией сильного государства, в сборник также вошли две работы нацистской эпохи, позволяющие полнее представить карьерную и теоретическую траекторию немецкого мыслителя.

Перевод: Олег Кильдюшов

---

Д. Большевистская политика советской республики попыталась заменить национальную гомогенность на гомогенность одного класса – пролетариата.

Ст. 20 Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа, раздел I конституции от 10 июля 1918 года гласит: «Исходя из солидарности трудящихся всех наций, Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика предоставляет все политические права российских граждан иностранцам, проживающим на территории Российской Республики для трудовых занятий и принадлежащим к рабочему классу или к не пользующемуся чужим трудом крестьянству, и признает за местными Советами право предоставлять таким иностранцам, без всяких затруднительных формальностей, права российского гражданства». «Солидарность трудящихся всех наций обуславливает их равенство с точки зрения политических прав» ( Bogolepow : Die Rechtsstellung der Ausl?nder in Sowjet-Ru?land, Quellen und Studien des Osteuropa-Instituts in Breslau, Abt. Recht, N. F. 4, Berlin, 1927, S. 29, 170ff).

Даже если бы эта попытка удалась и посредством понятия пролетария удалось бы заменить субстанцию национальной гомогенности на классовую гомогенность, то и здесь опять появилось бы новое различение, пролетарии против буржуа, а демократия как политическое понятие осталось бы неизменным в своей структуре. Место национальных противоречий заняло бы противоречие пролетарских и капиталистических государств, и группирование друг – враг тем самым получило бы новую интенсивность.

5. Демократическое равенство, в сущности, есть однородность, причем однородность народа. Центральное понятие демократии – народ , а не человечество. Если демократия вообще может быть политической формой, существует только народная демократия, а не демократия человечества. Понятие класса также не может заменить для демократии понятие народа. Пока класс является чисто экономическим понятием на чисто экономическом основании, он не обосновывает никакой субстанциальной гомогенности. Если класс становится основанием боевой организации и обосновывает группирование друг – враг, тогда класс больше не является чисто экономическим понятием, поскольку действительно борющийся класс, в сущности, есть уже не экономическая, а политическая величина. Если ему удастся установить свое господство в государстве, то класс становится народом этого государства. Демократическое понятие народа всегда сохраняется и содержит противопоставление как с понятием человечества, так и с понятием класса.

III. Дефиниция демократия. Демократия (как в качестве государственной формы, так и в качестве правительственной или законодательной формы) есть тождество господствующего и подданного, правящего и подчиненного, приказывающего и повинующегося.

1. Эта дефиниция вытекает из субстанциального равенства, которое является сущностной предпосылкой демократии. Она исключает то, что внутри демократического государства различение господства и подчинения, правления и повиновения, выражает или создает качественное различие. Господство или правление в демократии не может опираться на неравенство, то есть на превосходство господствующих и правящих, на то, что правящие являются чем-то качественно лучшим, чем подчиненные. В соответствии со своей субстанцией они должны оставаться в рамках демократического равенства и гомогенности. Из-за того что некто правит, он не может выйти из всеобщего тождества и гомогенности народа. Вследствие этого власть или авторитет тех, кто господствует или правит, не может основываться на каких-либо высших, недоступных народу качествах, но лишь на воле, поручении и доверии тех, кто подчиняется или повинуется и кто таким образом в действительности правит сам. Так выражение «демократия есть правление народа над самим собой» получает свой идейный смысл. Все демократические тенденции и учреждения (равенство и равноправие в определенных сферах, всеобщие избирательные права и постоянное расширение избирательных прав для мужчин и женщин, снижение избирательного возраста, сокращение легислатур, роспуски парламентов) вытекают из этого стремления осуществить тождество между правящими и подчиненными.

...

Слово «тождество» применимо к дефиниции демократии потому, что оно обозначает обширное тождество гомогенного народа, то есть включающее правящих и подчиняющихся, и отрицает различие между правящими и подчиняющимися, существующее в иных государственных формах. При этом следует учитывать, что здесь не рассматривается различность между репрезентировать и быть репрезентируемым , поскольку репрезентируются не правящие, а политическое единство как целое. В чистой демократии существует только тождество действительно присутствующего народа, то есть нет никакой репрезентации. Посредством слова «тождество» выражается экзистенциальное политическое единство народа в отличие от каких-либо нормативных, схематических или фиктивных равенств. Демократия в целом и в любой частности своего политического существования предполагает однородный в себе народ, обладающий волей к политическому существованию. При соблюдении этой предпосылке вполне верно, как говорит Руссо, что то, чего желает народ, всегда есть благо. Подобное положение верно не из какой-то нормативности, а из гомогенного бытия народа.

В качестве дальнейшего оправдания [применения] слова «тождество» в данном контексте я хотел бы указать на следующее высказывание Гуссерля ( Е. Husserl Logische Untersuchungen II 2, S. 112): «Любое равенство имеет отношение к виду, к которому относятся различаемые. И этот вид опять же обоюдно не есть просто равное и не может быть таковым, иначе был бы неизбежным превратнейшим regressum in infinitum… Равенство есть отношение предметов, относящихся к одному и тому же виду. Больше непозволительно говорить о тождестве видов в том отношении, в каком имеется равенство. Таким образом, речь о равенстве также теряет свою почву». (См. критику этого: H. Lipps . Untersuchungen zur Ph?nomenjlogie der Erkenntnis, I.Teil, Bonn, 1927, S. 10ff.) Итак, правящие и подчиняющиеся остаются в тождестве гомогенной субстанции, образующей сущность демократического государства. Демократическое равенство никогда не есть что-то математическое, численное или статистическое. Равенство математических величин, как точно сказал X. Лunnc (Ebd., S. 12), «это не равенство вещей и означает не тождество, а применение аксиомы как нередуцируемого корня известных математических теорем».

2. Государственная власть и правление в демократии исходят от народа. Проблема правления внутри демократии заключается в том, что правящий и подчиняющийся могут дифференцироваться лишь внутри сохраняющейся однородности народа. Однако различность между править и подчиняться , между приказывать и повиноваться сохраняется, пока осуществляется правление и отдаются приказы, то есть пока демократическое государство наличествует как государство. Поэтому невозможно упразднить дифференциацию между править и подчиняться. И здесь демократия, как подлинное политическое понятие, очень далека от разложения подобных различений на этические нормативности или экономическое функционирование. По сравнению с другими государственными формами различность править и подчиняться даже может, по сути , чудовищно усилиться и увеличиться, если только те лица , кто правит и приказывает, остаются в субстанциальной однородности народа. Если они получат одобрение и доверие народа, к которому относятся, то их господство может быть более строгим и жестким, их правление более решительным, нежели правление какого-нибудь патриархального монарха или осторожной олигархии. Гамбетта рассматривал демократию именно как основание особенно сильного правления. Эта идея проявилась даже среди демократических политиков Веймарской коалиции. Так, депутат Петерсен во время слушаний по ст. 48 ИК на заседании рейхстага 3 марта 1920 года заявил: «Нет наделяемой средствами власти государственной формы, столь же не вызывающей опасений, как при демократии, поскольку она основывается на равном праве всех граждан». Политическую форму вообще невозможно определять по таким качествам, как мягкость или жесткость, бескомпромиссность или гуманность. Лишь специфически либеральная часть, посвященная правовому государству, соединяющаяся с демократическим элементом конституции, ведет к тому, что власть государства смягчается и ослабевает в системе контроля и сдержек. Для демократии как политической формы эти тенденции не являются сущностными, а, вероятно, даже являются чуждыми. Особенно диктатура возможна только на демократическом основании, поскольку она противоречит принципам либеральной правовой государственности уже потому, что в диктатуре диктатору не передается предметно описанная, в целом нормированная компетенция, но объем и содержание его полномочий зависят от его усмотрения, так что вообще не имеет места компетенция в смысле правового государства.