Павел Лавут - Маяковский едет по Союзу

• Название: Маяковский едет по Союзу
• Автор: Павел Лавут
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1978

Автор книги ездил с Маяковским по стране в 1926–1930 гг., помогая ему в организации многочисленных творческих вечеров.

Книга представляет собой воспоминания, освещающие главным образом работу поэта в пути: тут и встречи его с попутчиками по вагону, и беседы с молодыми начинающими литераторами в гостиницах, и публичные выступления в разнообразных аудиториях. Приводится ряд ответов на записки, поступавшие из зала. Очень ценен материал, раскрывающий источники отдельных произведений, созданных непосредственно в дорожной обстановке.

Книга дает представление о кипучей работе поэта и о большом влиянии поездок на творчество Маяковского. Автор подробно пишет о последних днях жизни поэта, приводит факты, позволяющие полнее и ярче воссоздать облик Маяковского — поэта, человека, гражданина.

---

Особенно быстро мы почувствовали «тропическую» жару, когда очутились назавтра в полдень на станции Дебальцево. Томились в ожидании поезда. Скучно и голодно. Буфет наводил тоску своей зияющей пустотой. Пошли в поселок. Не повезло и здесь. В одной столовой сказали: «Еще рано, нет ничего подходящего»; в другой, в частной, нет ни людей, ни блюд вовсе,

Внезапно все изменилось. Маяковский заметил разгуливающих по двору кур и весьма учтиво обратился к хозяину-грузину с просьбой приготовить вкусное блюдо. Как уроженец Кавказа, Владимир Владимирович имел пристрастие к традиционному грузинскому блюду. Владелец столовой проникся уважением к столь предприимчивому земляку, да еще сказавшему несколько слов на его родном языке, и мы на славу пообедали.

Через час-полтора решили направиться к нашему поезду, стоявшему на дальних путях, чтобы занять места. Но сначала — в камеру хранения, за вещами.

Внезапно неподалеку, на путях, возник паренек, бедно одетый, босой. Владимир Владимирович позвал мальчика. Но тот не очень охотно приближался к нам, с опаской вроде.

— Мальчик, — сказал Маяковский, — сделай одолжение, помоги донести вещи. Мы тебе заплатим,

Но тот отказался. Маяковский снова стал уговаривать, убеждать:

— Ты не бойся, и вещи не такие тяжелые.

Но дети, как известно, не всегда в таких случаях доверяют взрослым, да еще такому здоровому дяде. Парню всего-то лет десять, не более. В конце концов нежные уговоры принесли желаемые плоды, и мы уже вчетвером добирались до цели.

Конечно же, в помощи парнишки мы вовсе не нуждались. Маяковскому была присуща неуемная страсть делать добро (широкая натура). Но ведь ни с того ни с сего ребенку не дашь денег, заденешь детское самолюбие. Он почтет за оскорбление, да и подозрительно как-то все выглядит в его глазах.

Владимир Владимирович отобрал скромную ношу — чемоданчик и еще что-то легкое.

Мальчика Маяковский отпустил, не входя в вагон, и вручил ему такую крупную купюру, которой он. быть может, и не держал никогда. Чувствовалась растерянность парня. Мы все хором его отблагодарили, а он молча, смущенный, сбежал, и «спасибо» застряло у него в горле. Сказка, да и только!

Пыльный поезд доставил нас с большим опозданием в Ясиноватую. Отсюда до Юзовки (ныне — город Донецк) около двадцати километров. Наняли тачанку. Возница заметил: есть две дороги — подлиннее и получше, покороче и похуже. Выбрали подлиннее. Тогда возница равнодушно добавил:

— Но здесь, бывает, и грабят!

Маяковский приготовил на всякий случай револьвер. Под сиденье потянулся и Кирсанов — вынул из чемодана допотопный наган, притом незаряженный. Наступила тишина. Больше, чем грабителей, мы боялись опоздать к началу. Так оно и случилось. Наконец, громыхая по мостовой, въезжаем на главную улицу. И прямо к цирку Шапито.

У входа толпа. Слышим: «Обманул, не приехал». Публика торопливо занимает места. Маяковский, наверстывая опоздание, сразу же включается в работу. Его голос сотрясает брезентовые своды. После нескольких вводных фраз он переходит к стихам.

Включается и Кирсанов. Аудитория удивлена: такой маленький, а какой темперамент, голос! Когда Кирсанов закончил, Маяковский — публике:

— Товарищи! Я считаю свое опоздание искупленным таким сюрпризом (указывая на Кирсанова). Слово теперь опять за мной, а Сема пусть отдохнет.

Опоздание прощено и забыто. После вечера слушатели восторженно провожают поэтов.

В Харьков можно было возвращаться разными путями. Решаем — через Харцызск. С трудом разыскали машину. Ехать надо по проселочной, верст двадцать пять — тридцать. Жара неимоверная. Мотор барахлит. Лопаются камеры. Шофер идет на крайность — пытается добраться на ободах. Маяковский негодует: он не выносил, когда портили вещи.

Пока мы в Харцызске ждали поезда на Харьков, прибыл скорый Москва — Сочи. В окне вагона мелькнуло знакомое лицо — Всеволод Эмильевич Мейерхольд.

Я изо всех сил крикнул Маяковскому, но они успели лишь обменяться приветствиями. А вот и наш — на Харьков.

В международном оказалось свободных как раз три места. В вагоне Маяковский облегченно вздохнул:

— Товарищи! Трудно поверить… Роскошная жизнь… зеркала… сто лет не видал зеркал!

— Ездить подчас трудновато. Но у нас свое железнодорожное справочное бюро, — сказал Владимир Владимирович друзьям. — Вот задайте Павлу Ильичу вопрос, и он мгновенно ответит.

Начался экзамен: как проехать из Луганска в Чернигов? Назовите все без исключения станции от Харькова до Юзовки и обратно. От Москвы до Севастополя…

Мне надоело.

— Вам самому пора бы знать, — пошутил я.

— Я надеюсь на вас, — парировал Маяковский.

— Научитесь хотя бы ориентироваться.

— Вы опытом взяли, а мне надо учить, — ответил он. — Специально учить не хочу, я не маленький.

— Не прибедняйтесь, — продолжал я. — Ведь у вас огромная память. Вы помните несметное количество стихов.

— Знал когда-то всего «Евгения Онегина», да и сейчас большие куски помню, — подтвердил он.

Я тоже вспомнил юность и расхвастался:

— Когда-то знал наизусть всего «Мцыри» и «Медного всадника», даже пьесы, например «Ревизор», «Горе от ума». Да и сейчас прочитал бы два первых действия почти без запинки.

— Ну-ка, попробуйте!

— Просим! — поддержал присутствовавший при этом Валерий Михайлович Горожанин[43].

Я — на попятную, но бесполезно. Владимир Владимирович вошел в азарт:

— Буду читать без остановки столько же «Онегина», сколько вы «Горе от ума».

Меня задело за живое: я полез в чемодан за Грибоедовым и демонстративно вручил книгу Маяковскому.

— Можете удостовериться.

Засекли время. Я читал наизусть Грибоедова в невероятном темпе, стремясь «уложить» в 15 минут первый акт, и, когда почти кончал его, Маяковский остановил меня:

— Трещит в ушах. Профанация искусства. Невозможно слушать. Условие нарушаю. За мной долг.

Впоследствии долг был оплачен: Владимир Владимирович читал «Евгения Онегина» минут десять, почти без осечки.

В «Комсомольскую правду» пришло письмо из Днепропетровска от комсомольцев Л. Авруцкого[44] и И. Анисайкина[45], которые просили редакцию командировать к ним их любимого поэта — Маяковского. И вот в лютый февраль 1928 года Владимир Владимирович в Днепропетровске. (Он уже был здесь полтора года назад). Из гостиницы «Спартак» его сразу повезли в битком набитом трамвае в райком металлистов. Там обсуждали, как лучше провести кампанию по заключению коллективных договоров.

Оттуда — на завод имени Ленина, куда явились и молодые рабочие с соседнего завода имени Петровского.[46]

Здесь, в большущем красном уголке трубного цеха, проходила конференция читателей «Комсомольской правды».

Выступил Маяковский.

Кто-то из ребят крикнул: «Как же вы будете читать под наши гудки?»

— Ничего, я гудкам не помешаю. Пусть гудят себе на здоровье!

Он призвал молодежь активнее участвовать в газете, рассказал о борьбе на поэтическом фронте, читал стихи.

Владимир Владимирович интересовался производственной и комсомольской работой. Он напомнил ребятам корреспонденцию «На правом берегу» (из Ленинграда), которая была опубликована в «Комсомольской правде» (о работе на фабрике «Красная нить»), и прочел в этой связи стихотворение «Гимназист или строитель»:

Были / у папочки / дети — / гимназистики. / На фуражке-шапочке — / серебряные листики. /… / Комса / на фабрике / «Красная нить» / решила / по-новому / нитки вить.

А конец такой:

Отжившие / навыки / выгони, выстегав. / Старье — / отвяжись! / Долой / советских гимназистиков! / Больше — / строящих / живую жизнь!

На конференции говорили о том, что необходимо перестроить работу комсомольских организаций, о борьбе с так называемыми «мертвыми душами». Позже Маяковский написал стихотворение «Фабрика мертвых душ», сопроводив его любопытным эпиграфом:

«Toв. Бухов. — Работал по погрузке угля. Дали распространить военную литературу, не понравилось. — Бросил.

Тов. Дрофмзн. — Был сборщиком членских взносов. Перешел работать на паровоз — работу не мог выполнять. Работал бы сейчас по радио.

Тов. Юхович. — Удовлетворяюсь тем, что купил гитару и играю дома.

Из речей комсомольцев на проведенных собраниях „мертвых душ“ транспортной и доменной ячеек. Днепропетровск».

С завода, едва успев пообедать, — в театр имени Луначарского. Вечер озаглавлен: «Слушай новое!»

Владимир Владимирович переутомился, А ведь завтра Запорожье.

— Авось пройдет. Обидно срывать. Хочется и Днепрострой посмотреть.

Короткий переезд в Запорожье оказался тяжелым: холодный вагон, пересадка. Времени у нас в обрез. С вокзала — прямо выступать. По дороге Маяковский вспоминал:

— Здесь где-то, в Запорожской Сечи, проживал мой дед.[47]