Анатолий Чехов - Чёрный беркут

• Название: Чёрный беркут
• Автор: Анатолий Чехов
• Издательство: Военное издательство Министерства обороны СССР
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1965

Первые месяцы Советской власти в Туркмении. В пограничный поселок врывается банда белогвардейцев-карателей. Они хватают коммунистов — дорожного рабочего Григория Яковлевича Кайманова и молодого врача Вениамина Фомича Лозового, уводят их к Змеиной горе и там расстреливают. На всю жизнь остается в памяти подростка Яши Кайманова эта зверская расправа белогвардейцев над его отцом и доктором...

С этого события начинается новый роман Анатолия Викторовича Чехова.

Сложная судьба у главного героя романа — Якова Кайманова. После расстрела отца он вместе с матерью вынужден бежать из поселка, жить в Лепсинске, батрачить у местных кулаков. Лишь спустя десять лет возвращается в родной Дауган и с первых же дней становится активным помощником пограничников.

Неимоверно трудной и опасной была в те годы пограничная служба в республиках Средней Азии. И Яков, человек смелый, решительный, волевой, отдает всего себя борьбе с нарушителями границы — контрабандистами, шпионами, диверсантами. За мужество и отвагу, проявленные в неоднократных вооруженных стычках с контрабандистами, враги прозвали его Черным Беркутом, по-местному Кара-Кушем. У жителей же своего поселка — туркменов, курдов, русских и у пограничников он пользуется заслуженной славой бесстрашного героя.

Шаг за шагом прослеживая путь главного персонажа романа — от несдержанного, своенравного охотника за контрабандистами до заместителя коменданта погранучастка,— писатель создает яркий, запоминающийся, самобытный образ человека, для которого интересы Родины и народа, самоотверженная борьба с врагами социалистического Отечества превыше всего.

События, о которых рассказывается в романе, охватывают более чем двадцатилетний период.

Автор романа член Союза советских писателей А. В. Чехов — не новичок в литературе. Он знаком читателям своими повестями «У самой границы», «Пять шагов до горизонта» и сборниками рассказов.

---

— Эй, Ёшка, эй, Барат! Что такое? Зачем так бежите? — остановил ребят у самой таможни дауганский лекарь и костоправ Али-ага. Он тоже мог бы помочь, но — Яшка боялся: сразу скажет отцу.

— Молчи, — приказал он Барату. И они еще быстрее побежали к караван-сараю, где поселился доктор.

Загоревший под туркменским солнцем до черноты, молодой доктор, с рыжим чубом и чудным для дауганских ребят именем Вениамин, занимал в караван-сарае две комнаты. В одной жил сам, в другой держал всякую живность.

Когда Яшка и Барат вбежали к нему, он рассматривал через микроскоп какое-то стеклышко и, не оборачиваясь, спросил:

— Что у вас?

— Змею поймали.

— А, это хорошо. Давайте сюда...

Порывшись в кармане, достал пятак и ловко шлепнул им о крышку стола.

— Забирайте.

— Она меня укусила, — сказал Яшка.

— Что?..

Всем корпусом доктор повернулся к ребятам. Яшка выставил свой туго перетянутый веревкой, посиневший и набрякший палец с надрезом, молча шмыгнул носом.

— Когда укусила?

— Только что, у Змеиной горы.

Доктор развязал мешок и вытряхнул змею в один из ящиков, обитых сверху проволочной сеткой, крепко завязал крышку. Около десятка таких же ящиков стояло вдоль стены.

— Гюрза, — сказал он. — Очень опасно...

На секунду задумавшись, тряхнул рыжей лохматой головой, указал Яшке на топчан, весь заставленный стеклянными банками с лягушками, змеями, молодыми зям-зямами, которых он называл непонятным словом «вараны», и другими ящерицами, залитыми прозрачной жидкостью.

— Садись, змеелов.

— Яшка сел.

— Как звать?

— Кайманов Яшка.

— Григория Кайманова сын? Дорожного рабочего?

— Он самый.

— О-о! Ну, тогда вытерпишь!..

Последние слова доктора насторожили Яшку. «Что собирается делать доктор?» Яшка с тревогой следил за приготовлениями к операции.

Доктор вымыл руки, вскипятил на спиртовке воду в железной коробочке, сделал ему несколько уколов в палец, а потом повыше — в руку, взял из коробочки узкий блестящий нож.

— Ну что ж, Яков Кайманов, — сказал он. — Смотри в окно и медленно считай, скажем, до ста...

* * *

— Я-а-ша! Я-а-ша! — донесся голос матери. Не откликаясь, Яшка и Барат все дальше уходили от дома.

Заросли бурьяна скрывали их с головой. Тут попадались метелки гули-кона — телячьего цветка, рыбьей травы — марги-маи...

Стараясь заглушить нестерпимую боль, начинавшую сверлить палец, Яшка сбивал палкой метелки трав, огибая стороной амбар Мордовцевых, в котором сегодня раздобыл мышь. Ему удалось вынести мышеловку в ту минуту, когда хозяин амбара молодой Флегонт Мордовцев зачем-то ушел в отгороженную бревенчатой стенкой кладовую.

Флегонта Мордовцева в поселке многие побаивались и вместе с тем уважали. От взрослых Яшка слышал, что в революцию он выступил против своего отца-богатея и в пику ему перешел на сторону красных. Когда же началась гражданская война, занялся оставшимся после отца хозяйством.

Только подумал Яшка о Флегонте, как наткнулся прямо на него. Мордовцев стоял за амбаром с незнакомым казаком.

Прищурясь и замолчав вдруг, Флегонт уставился карими глазами на Яшку, будто спрашивал: «Что надо?» Барат успел нырнуть в кусты.

Яшка почему-то всегда робел перед этим ладно скроенным погодком отца. Что-то дикое и вместе с тем вкрадчивое было в его точеном лице. От испытующего взгляда Флегонта у Яшки всегда подирал по коже мороз.

— Слышишь, мать зовет? — Флегонт взял его за локоть, повернул лицом к поселку. — Почему не идешь?

«Не знает про мышеловку», — подумал Яшка и, вывернувшись из-под руки Флегонта, скрылся в бурьяне.

На Даугане говорили, что Флегонт когда-то хотел сватать за себя Яшкину мать — Глафиру, первую красавицу поселка, но старый Лука Мордовцев, богатей и самодур, расстроил это сватовство. Потому, видно, сколько помнил себя Яшка, Флегонт никогда не притеснял его, не измывался, как другие казаки. Да и сейчас ничего не сделал, просто хотел завернуть домой. Но Яшке почему-то стало жутко. Уж очень пристально смотрел на него Флегонт...

Раздался негромкий свист. Из лопухов высунулась физиономия Барата. Мальчишки, прячась в бурьяне, направились к столбовой дороге.

— Отпустил?

— Сам ушел.

Барат не поверил. Наверное, видел, как Мордовцев схватил Яшку за руку.

— Я-а-аш-ка-а! Я-аш-ка-а! — На этот раз кричал отец.

Ребята, прибавив шагу, все дальше уходили от поселка.

У Яшки нестерпимо болела рука, кружилась голова. Доктор наложил повязку не только на култышку, оставшуюся от пальца, но и на всю кисть, руку подвесил на косынку, завязанную узлом на шее. Яшка сейчас был похож на раненого отца, когда тот приезжал во время войны из лазарета на побывку.

Ребята вышли к тому месту, где от главного тракта отходила дорога в сторону горного кряжа Асульмы, замедлили шаги и просвистали условный сигнал. Справа и слева от них раздался такой же свист. Зашуршала сухая трава, со склона посыпались мелкие камни.

— Дур![1] — донесся мальчишеский голос.

Яшка остановился.

На русском языке он говорил, пожалуй, только дома да еще с немногими русскими мальчишками поселка, такими, как Алешка Нырок. Остальные — курды, азербайджанцы, туркмены. На улице разговор велся чуть ли не на всех языках стран Востока.

Шуршание в бурьяне стихло.

— Ун кия лёу?[2] — спросил Барат.

— Кочахчи[3] Аликпер Чары оглы. А вы кто?

— Ладно, выходите, — приказал Яшка. Сегодня, после истории с гюрзой, да еще встречи с Мордовцевым, ему было не до игры. С самого утра он ничего не ел. После операции тошнило. Все сильнее дергало палец.

Из бурьяна к Яшке и Барату вышли еще два подростка: стройный и быстрый, с развитыми икрами и тонким станом Аликпер и немного вялый, с круглым, как блин, лицом Алешка Нырок. Увидев Яшкину забинтованную руку, оба остановились.

— Покажи, — сказал Алешка. Смотрел он на бинты с уважением и страхом. Яшке хотелось рассказать об операции, но «предводителю разбойников» негоже распускать слюни. Да и Аликпер поглядывал на него с таким видом, будто укорял: «Эка невидаль — хватила гюрза... Бери топор, руби палец, а то всю руку отрежут».

— Отойди! — сказал Яшка Алешке. — Не на палец, а на дорогу надо смотреть. Понял?

...Солнце клонилось к закату. Голубые тени выползали из ущелий. Рядом с тенями словно горели в отсветах заката выступы скал. Горы, как огромные древние мамонты, ставшие в ряд, протянули каменные лапы в долину, уложили между лапами бугристые хоботы, выставили каменные лбы. На самой высокой скале — Колокольне Ивана Великого — белое пятно: орлиный помет. Выше — гнездо орлов. Там старинная крепость Сарма-Узур. По преданию, жил в этой крепости когда-то предводитель древнего племени Асульма. Яшка и его друзья забирались в остатки крепости, находили серебряные монеты, наконечники стрел. Оттуда хорошо видна вся долина и протянувшаяся через нее из края в край мощеная дорога. Считай, каждый десятый камень этой дороги вытесал и уложил своими руками Яншин отец. Дорога кормила отца. Кормила она и Яшку, а вместе с ним и других мальчишек поселка. Дни и ночи движутся по дороге огромные фургоны с грузами, идут верблюды. В Россию везут урюк, очищенный миндаль, сабзу, бидану[4], хлопок, шерсть; из России — мануфактуру, сахар. Под перезвон колоколов, подвешенных к тюкам товаров и к шеям верблюдов, Яшка родился и вырос. Идут караваны и сейчас, хотя начавшаяся в России гражданская война докатилась и сюда, к далекой границе.

У Яшки закружилась голова, он присел на прятавшийся в бурьяне обломок скалы.

«Дон-дон-дон!..» — звенело в ушах. Нет, это не в ушах звенит. Это поднимается караван по дауганским вилюшкам[5]. Еще немного, и он втянется в долину, покажется из-за гор.

«Дон-дон-дон!..» — все явственнее и громче гремят колокола. Яшка рассудил, что все равно порки не миновать, и за гюрзу попадет, и за то, что опять увел свою ребячью команду караван встречать.

«Дон-дон-дон!..»

От каравана отделился всадник в белой рубахе, белых широченных штанах, черной жилетке. Это — караван-баши. Стоит любому каравану войти в долину, караван-баши пришпоривает коня и рысью мчится к таможне или караван-сараю, чтобы проверить, есть ли корм для верблюдов, узнать, где отведут место для ночлега, принять новые грузы. При виде поселка остальные караванщики съезжаются в голову каравана, курят свои чубуки, разговаривают. Караван-баши — большой начальник. Каждый мальчишка мечтает стать или знаменитым кочахчи, или караван-баши. Лучше — караван-баши. Летом в чалме и белой одежде, зимой в накрученных на голову шарфах из верблюжьей шерсти, в расписной вышитой шубе, караван-баши, словно лучший джигит, проезжает по Даугану. Знакомые кланяются ему, курды снимают вязаные шапочки, русские стаскивают кепки, треухи. Каждому лестно поговорить с караван-баши, расспросить о новостях. Дорожный человек все видит, все знает. Многие караван-баши знали и уважали Яшкиного отца. Яшка мечтал, когда вырастет, стать караван-баши, но сейчас у него с караванщиками отношения были испорчены.