Геннадий Гусаченко - Тигровый перевал

• Название: Тигровый перевал
• Автор: Геннадий Гусаченко
• Жанр: Короткие истории

   Вы открыли интересную познавательную книгу об уссурийской тайге, об охоте и таёжных приключениях. И не отложите в сторону этот небольшой сборник увлекательных рассказов, очерков и сказок, пока не дочитаете его до конца. Автор красочно описывает удивительную природу Дальнего Востока, занимательно рассказывает о жизни егерей и охотников, о повадках диких животных. Он хорошо знает уссурийскую тайгу, где многократно бывал в качестве корреспондента приморской газеты, встречался с промысловиками, тигроловами и прочими любителями таёжной экзотики. Впечатления от этих встреч и легли в основу рассказов, раскрывающих таинственный, прекрасный, неповторимый, но легко ранимый мир. Исследователь Приморья  В.К. Арсеньев уже касался в своих произведениях темы экологии уссурийского края. Но в его время природа не пострадала ещё так сильно от своего "покорителя". И надо отдать должное находчивости автора. Имея перед собой такого предшественника, как В.К. Арсеньев с его замечательными книгами "По уссурийскому краю" и "Дерсу Узала", Геннадий Гусаченко, тем не менее, не побоялся испробовать силы на том же материале, нашёл свою тональность в изображении уссурийской фауны. Точность натуралиста сочетается у него с литературным дарованием, что является главным художественным достоинством книги. Взаимоотношения человека и живой природы автор показывает на примерах захватывающих таёжных происшествий.

   Простота в общении, благородство души, доброта и мужество, любовь к природе - главные черты характера, которыми наделены герои остросюжетных приключенческих рассказов Геннадия Гусаченко. Они не теряют самообладания в опасности, не лишены юмора и романтизма, верны жизненному принципу - бережно относиться к тайге и её обитателям.

---

   Заготовитель Федькин хмуро поздоровался. Мы показали ему большую кучу мешков. Федькин заулыбался, подобрел. Ещё бы! Хороший навар ему будет. По килограмму скинет с мешка при взвешивании. На усушку, на утруску.

   -- Славно потрудились. Молодцы! -- похвалил нас Федькин.

   -- Старались, начальник, оправдать ваше доверие, -- весело подмигнул мне Евгений, забрасывая мешки в кузов машины. Я стоял на машине и едва успевал их складывать. Хотя мы добросовестно просушили аралию - корешки ломались со щелчком - Федькин сбавил с каждого мешка по два килограмма. Я хотел возмутиться, но Евгений толкнул меня в плечо.

   -- Спокойно, Тимоха.

   Федькин долго рылся в накладных, сверял расценки. Подсчитывал, прикидывал, прибавлял, отнимал. Вздохнув, словно отдавал свои кровные, отсчитал нам деньги.

   Привыкший получать скромный оклад, я обалдело уставился на толстые пачки, оклеенные банковской бумагой.

   Мой напарник получил ещё больше. Ведь он и до меня добывал корень.

   Евгений, не торопясь, пересчитал деньги и, как мне показалось, равнодушно сложил их в потрёпанный рюкзак. Проверил застёжки, накинул на плечи заскорузлые лямки.

   -- Погнали, Тимоха. Наведём шухеру!

   В райцентр мы добрались на исходе дня. Магазин и ларьки уже закрылись.

   -- Невезуха, -- огорчился Евгений, напяливая изодранную в тайге телогрейку. Ему не терпелось выбросить её и надеть приличную одежду. Пожимая на прощание ему руку, я спросил:

   -- Ночевать где будешь?

   -- У тётки...

   -- Давай ко мне...

   -- С такой видухой? Не-е! Не пойду!

   -- Ну, бывай, Женя!

   -- Пока ещё - Джон! Вот сброшу завтра эту рвань... Заживём, Тимоха! Крепко стиснул меня и размашисто зашагал на другой конец села.

   На другой день у ворот моего дома скрипнула тормозами новенькая "Нива" Федькина. Я вышел заготовителю навстречу

   --А твоего дружка, того... Засадят, не иначе, -- ошарашил он меня новостью. -- Пьяный в раймаг припёрся, скандал учинил. Там милицию вызвали. Забрать его хотели. Да куда там?! Как шибанул милиционера дверями, так у того глаз заплыл. И убежал. Да куда ему кроме Белого ключа податься... В зимовье печурка есть, а на дворе сейчас холодрыга. Я так и сказал участковому Шумилову. Он туда сразу с двумя сержантами укатил. Поймали... Говорят, рецидивист этот Лебедев. И как ты не побоялся жить с ним? Карабин бы спёр, или ишо чего.

   Я уже не слушал Федькина. Выкатил из сарая мотоцикл и, не разбирая дороги, рванул в Белый ключ.

   Дверь зимовья, распахнутая настежь, поскрипывала на холодном ветру.

   В избушке что-то краснело на полу. Не то кровь. Не то растоптанный сапогами лимонник.

   Я наклонился и поднял с полу милицейскую пуговицу, какую-то бумажку. Это оказалась квитанция на почтовый перевод. Евгений все деньги отправил матери.

   Смятых купюр на подоконнике не было. Чья-то рука сгребла их вместе с пылью.

Братья Ильмаковы

   В предгорьях Сихотэ-Алиня есть таёжная деревушка Ильмаковка. Высятся вокруг неё кудрявые ильмы - огромные деревья с крепкими узловатыми корнями, подпирающими толстые корявые стволы. Летом здесь полно грибов-ильмаков, обильно облепляющих сырые валежины. А ещё в посёлке живут братья Ильмаковы: Иван, Степан и Фёдор. Все трое - бывшие охотники-промысловики. Каждому из них уже за шестьдесят, а потому капканы братьев давно пылятся в углу за печкой. Избёнка их самая первая за мостом через Калиновку, и при случае, спускаясь с перевала, загляните к этим добрым бородачам. Вас встретят радушно, напоят и накормят, предложат истопить баньку. Уходя, оставьте им пачку сахару, пакет крупы, банку консервов, коробку спичек. Они молча примут подарки, но в душе, конечно, обрадуются. Начнут хлопотать, чем отблагодарить вас, и непременно всунут в рюкзак берестяной туесок с лимонником или мёдом. Но если вы не поделитесь со стариками остатками своего таёжного провианта, то и тогда вас дружелюбно проводят до калитки, пожелают хорошей дороги, всыпят в карманы, чтоб не скучно было, калёных орехов. Но советы бывалых таёжников, охотничьи премудрости, которыми они наделят вас, окажутся самыми щедрыми дарами. Вы оцените эти наставления, когда вспомните о них в трудный момент.

   Так случилось и со мной. Заплутав в тайге в снежную метель, я долго и безуспешно разводил костер. И совсем упал духом, но выручил совет братьев Ильмаковых. В глубоком сугробе я вырыл яму, набросал в неё лапника, прикрыл сучьями и ветвями. Забрался в сумрачное логово, и подложив рюкзак под голову, вытянулся на стылой постели. Снег скоро завалил моё убежище, и я подумал, что в норе этой не так уж плохо.

   А вот ещё некоторые поученья, услышанные мною за ужином в доме Ильмаковых.

    Случай с Иваном.

   Один сезон бедствовали охотники с ружейными припасами. Не завезли их к сроку в район. Приходилось добывать порох, дробь и пули в городе. Ездить туда - только время терять. То магазин закрыт, то автобусы не ходят. А ноябрь для охотника всё равно, что август для хлебороба - самый страдный месяц. Каждый день дорог. Как нарочно по первой пороше Иван медвежьи следы отыскал. Но как пойдёшь тропить зверя с пустым патронташем?

   Тут подвернулся ему знакомый лесник. Узнал о нужде Ивана, намекнул:

   -- Помоги лесничему земельный участок под коттедж выбить - патронами завалю.

   -- С какой же полки я достану этот самый участок? -- удивился охотник.

   -- Ты медвежью шкуру добудешь, лесничий отвезёт её в город нужному человеку. Тот его вопрос решит, а мне лесничий за услугу лицензию на отстрел лося выхлопочет. Уразумел?

   Делать нечего. Пришлось Ивану пообещать леснику ещё не добытую шкуру в обмен на пулевые патроны.

   -- Сам лил, -- похвастал лесник, -- не пули, а снаряды бронебойные. Наповал косолапого уложат.

   Забрал Иван второпях патроны, наскоро собрался и в тайгу. Быстро нашёл старые медвежьи следы и без труда начал их распутывать. Лёгок на ногу Иван. Через три дня след заметно посвежел. Иван пошёл осторожнее. Медведь крутился по чащобе, подходил к кедровым заломышам, выворотням, дуплистым деревьям и углублениям в скалах. Обнюхивал и осматривал их, готовясь залечь. Уже на закате солнца Иван заметил впереди огромную толстую липу. Он обошёл её на расстоянии вокруг. Следов медведя нигде не было."Залёг в корнях липы", -- смекнул Иван, и, сняв двустволку с плеча, взвёл курки. Он всегда ходил на медведя в одиночку. Поправил нож на поясе, снял рюкзак, чтобы не мешал, и спокойно двинулся к липе. Он знал, что в это время медведь ещё не впал в зимнюю спячку, и чутье его обострено. Зверь затаился, подпуская нежданного пришельца, но чем ближе подходит охотник, тем больше вероятность, что медведь выскочит из берлоги. Потревоженный в начале залегания, он свиреп и опасен. Взметая снег и труху гнилушек, в неукротимой злобе бросается на человека. Уж здесь будь наготове в любое мгновение вскинуть приклад к плечу и выстрелить. Горе тому, чьё ружьё в этот момент даст осечку или кто сгоряча промахнётся. Но Ивану не впервой встречаться с разъярённым зверем. Он лишь озабоченно посмотрел на красный шар солнца, коснувшийся дальних вершин чернеющих на горизонте елей: успеет ли до темноты снять шкуру и разделать тушу?

   Иван спустился в Скалистый ключ, намереваясь подойти к липе с подветренной стороны, и вдруг по шею провалился в омут. Речка в этом месте пряталась под тонким ледком, запорошенным ровным чистым снежком. Не спуская глаз с липы, Иван ступил на неё и, охнув, чуть не с головой очутился в студёной воде. Чертыхаясь, выбрался на берег, вылил воду из ружейных стволов. Мокрые ичиги и промокшая насквозь одежда тотчас взялись колом. Какой тут, к лешему, медведь?! Добраться до горячей печки да обсушиться! Прихватив брошенный неподалеку рюкзак, охотник опрометью бросился в зимовье. Скрежеща ледяными одеждами словно бронированными листами и стуча от холода зубами, он в потёмках вошёл в него, растопил печурку. Плита накалилась докрасна. Развешанные на верёвке бельё, одежда и обувь скоро высохли. И кружка горячего чая возвращала к блаженству, если бы не мысли об испорченной охоте, о подмоченных патронах. Именно патроны не давали ему покоя. Он расставил их на чёрном от копоти чувале в надежде, что ещё не всё потеряно. Едва восток забрезжил зарею, Иван выбрал два патрона, зарядил ружьё и вышел на улицу. Нетерпеливо отмерил пятьдесят шагов и прицелился в березовую чурку, белеющую на куче дров. Хлопки, которые никак не назовёшь выстрелами, странно прозвучали в морозной тишине рассвета. Подмоченный порох потерял силу, и пули застряли в стволах. Так думал Иван, угрюмо шагая в зимовье, и отчасти был прав. Выбив пули шомполом, поочередно приложил их на срезы стволов и обомлел! Свинцовые рубчатые шарики оказались толще, чем нужно. Какое счастье, что провалился в воду! Не случись порох испорченным, пули наверняка застряли бы в стволах, но тогда их разорвало бы непременно. Ивану сразу припомнилась апрельская лужайка, вытаявшее на ней тело незадачливого браконьера. Пытаясь убить лося, тот погиб от взрыва ружья, закупоренного не по калибру отлитой пулей. И браконьер, и лесник подгоняли пули по гильзе патрона, которая значительно шире, чем выход ствола. А надо, чтобы пуля проходила через него от легкого надавливания пальцем.