Теодор Крёгер - Четыре года в Сибири

• Название: Четыре года в Сибири
• Автор: Теодор Крёгер
• Жанр: Биографии и Мемуары

Немецкий писатель Теодор Крёгер (настоящее имя Бернхард Альтшвагер) был признанным писателем и членом Имперской писательской печатной палаты в Берлине, в 1941 году переехал по состоянию здоровья сначала в Австрию, а в 1946 году в Швейцарию.

Он описал свой жизненный опыт в нескольких произведениях. Самого большого успеха Крёгер достиг своим романом «Забытая деревня. Четыре года в Сибири» (первое издание в 1934 году, последнее в 1981 году), где в форме романа, переработав свою биографию, описал от первого лица, как он после начала Первой мировой войны пытался сбежать из России в Германию, был арестован по подозрению в шпионаже и выслан в местечко Никитино по ту сторону железнодорожной станции Ивдель в Сибири. Он описывает свои переживания как немецкий военнопленный, рассказывает о своей дружбе с капитаном полиции Иваном Ивановичем и женитьбе на прекрасной татарке Фаиме, о защите немецких и австрийских военнопленных, о том, как он инициировал строительство школы. Роман драматично заканчивается закатом городка Никитино в буре Октябрьской революции. Общий тираж этого романа превысил миллион экземпляров.

---

Совы шмыгают совсем близко у костра, улетают прочь, и в лесу слышен тогда их растянутый крик «Угууу.. угууу... ууу».

Пелена тумана обвивается от реки вверх к берегу, качается туда-сюда, окружает нас со всех сторон. Лес исчезает, и становится так тихо, что нам кажется, будто слышен шум тумана. Так проходит ночь, пока постепенно не рассветает, туман уходит и лес просыпается.

Снова разжигаем костер, мы едим, кормим собак, потом продолжаем путь. К полудню за лодкой опускается удочка с приманкой. Удивительно быстро на ней трепыхается огромная щука. Она тянет на все пятнадцать русских фунтов. Удочка снова разматывается, и опять на ней висит большая рыба. Прошло лишь несколько минут, и у нас в лодке уже тридцать фунтов рыбы.

Речное русло становится шире, теперь на берегах взъерошенный лес, видно множество берез, большие заросли ивняка, и это становится все однообразнее. Проходит час за часом.

- Стооой! Стооой! – звучит протяжный голос деревенского старосты. Гребцы замедляют ход, и наши осиновки подходят совсем близко к берегу, чтобы ощупывать длинным багром густой ивняк на берегу. Илье не понадобилось много времени, чтобы найти там дорогу, ветки раздвигаются, и продолжается изнурительная поездка. Мы тянемся вперед сквозь густой кустарник. Продолжительное время проходит, пока перед нами не раскрывается полностью поросший сверху деревьями и кустами водный путь, а потом... перед нами лежит озеро. Оно необозримо велико. Я смотрю в воду: она светлая и прозрачная, но увидеть дно нельзя, так как под водой находится непроницаемый тесно переплетенный лес водорослей. Над верхушками этого леса скользит наша лодка. Возле нас и перед нами плывут рыбы прямо-таки невероятной величины.

- Здесь еще никто не ловил рыбу сетями. Кроме нас, никто не знает этих мест.

И как к подтверждению наших слов за двадцать шагов перед нами поднимаются сотни, если не тысячи водоплавающих птиц из камыша.

Свет дня гаснет. Приходит зловещая тишина. Ночь.

Молчаливые гребцы, между тем, все дальше ведут свои осиновки. Когда они поднимают свои весла из воды, я отчетливо слышу, как капли воды падают в неподвижный поток, но не слышу, как они опускают весла в воду, только тихое, слабое плескание маленькой волны у носа, и как она поспешно уходит в невидимое.

Мы пересекли озеро. Ночь становится светлее. Тонкий, едва ли проходимый водный путь, который может найти только сведущий глаз охотника, ведет наружу. Другое большое озеро в далекой дали, еще окруженное клубами тумана, на берегу возвышение, остров, густо поросший березами.

Ярко сверкая, лежит вокруг нас озеро, солнце стоит в зените. Теперь мы недалеко от этого острова, направляем наши лодки как раз к камышу у берега.

Староста достает длинный багор и, опираясь на примитивный, но крепкий причал, ловко спрыгивает из осиновки и вытаскивает ее полностью на причал. Перед нами лежит маленький залив, расширенный людскими руками.

За это время подплыли и другие лодки. Самые разные водоплавающие птицы прерывают наши разговоры таким громким кряканьем, что мы едва понимаем наши собственные слова. Мы выгружаемся. Поднимаемся по едва заметной, поросшей дикой травой тропинке во внутреннюю часть острова. Собаки следуют за нами, невольно время от времени, почуяв дичь, они тянут веревку и хотят бежать в разные стороны.

Свободная площадка величиной примерно пятьдесят квадратных метров, окруженная чащей – в центре ее большая землянка с широкой, тяжелой дверью, петли которой страшно скрипят. Вся землянка снаружи покрыта мхом и маленьким густым кустарником. Странно выглядит поставленный рядом с ней крепкий неуклюжий стол, засыпанный опавшей листвой, который как будто хочет сказать нам всем, что его сделали действительно живые люди и когда-то поставили здесь для определенной цели. Мы заходим в землянку. Помещение величиной шесть на восемь метров и высотой два метра, рядом с ним кладовая, чисто сработанные, крепкие кровати, очень хорошо сделанные стулья, скамьи и столы поставлены в угол.

Первое, что делают охотники, – это наполняют маленькую лампаду перед образом; это вменяется в обязанность деревенскому старосте в качестве священника. С любовью и тщательной преданностью от фитиля осторожно отрезается кусочек, продевается через сделанный в форме креста из тонкого листа жести поплавок, открывается бутылка с маслом, и красный стакан лампады наполняется доверху. Теперь ее осторожно ставят на подставку, укрепленную прямо под иконой, и зажигают фитиль. Мужчины, которые спокойно и смело смотрят в глаза любой таежной опасности, стоят вокруг слабого святого света, обнажают головы и крестятся с поистине благоговейными, преображенными лицами.

Затем разжигается железная печь, и мгновенно приятное тепло распространяется вокруг нас. После этого начинается подготовка к завтрашнему утру, снаряжают патроны, съедают ужин, курят одну трубку за другой. Потом все мы спим, люди и собаки, во время сна на наших лицах лежит нежный свет лампады, и лицо Богоматери с младенцем Христом на руках улыбается нам сверху.

Следующим утром, едва наступает рассвет, мы выезжаем, только один остается в землянке, он должен позаботиться о еде, дровах и собаках. Быстро скользят осиновки над озером, потом они разделяются. Одни будут целыми днями ловить рыбу сетями, другие будут стрелять птиц.

Охотники распределились вокруг всего пруда. Они скрытно прячутся в тростнике, в камышах, на воде и на берегах.

Звучит один выстрел, второй, третий, четвертый.

Шум, биение крыльев, визг, крики. Стаи уток поднимаются, несутся прямо над поверхностью воды. Выстрелы гремят в зарослях камышей, в тростнике, посреди озера. Оглушительные крики и кудахтанье птиц, свистящий взмах крыльев, невероятное порхание в воздухе, все небо плотно покрыто птичьими стаями, которые мешают одна другой, которые едва ли могут пролететь мимо друг друга. И снова и снова звучит выстрел за выстрелом, то на одной, то на другой стороне озера.

В полдень осиновки скользят над озером, которое снова стихло. Лодки кружатся и вылавливают убитых птиц из воды. Они наполнены до бортов и спешат к скрытой землянке.

Обед ждет нас, но мы позволяем себе небольшой отдых. Зажигается короткая трубка, и мужчины принимаются за работу. Подстреленных птиц ощипывают, их перья сортируют и складывают в мешки. Потом птиц потрошат и сортируют по качеству, печень, сердца и желудки складывают в бочонки с перцем и солью. С жадностью собаки ожидают отходы, оставшееся мы выбрасываем в озеро, к радости бесчисленных рыб. Видно, как они спорят между собой и уплывают прочь с кусочками отбросов. Потом мы принимаемся за винтовки. Их чистят, и, наконец, снова снаряжают патроны.

Когда солнце стоит на западе, осиновки снова отчаливают, потому что мы отправляемся на новую охоту.

Снова трещат со всех сторон выстрелы, снова армии, тучи водоплавающих птиц поднимаются и наполняют воздух громким криком. Перья летают, птицы падают, и снова полностью загруженные лодки тянутся по освещаемой луной широкой поверхности озера к одинокой хижине.

Так происходит изо дня в день, ранним утром, поздним вечером. Мы подстрелили тысячи уток, но все же, их стаи не стали меньше.

Выпотрошенных птиц и рыбу грузим в лодки и везем домой. Половина мужчин возвращается в Забытое с добычей, которую там перерабатывают и консервируют на долгую зиму в бочках.

После нескольких дней мы расстаемся с основной группой охотников.

Староста, двое крестьян и я едем в другую сторону, для охоты на глухарей, тетеревов и рябчиков. Четыре собаки сопровождают нас. Мы отправляемся ночью, когда все еще спят, потому что именно ранним утром, когда туманы еще крадутся по лесам, эти дикие петухи собираются стаями.

Во второй половине дня мы возвращаемся к землянке, оставляем нашу добычу и снова уезжаем ночью.

Так проходят еще несколько дней.

Вечером, пока еда варится на открытом огне, мы разговариваем об охоте, и трапперы рассказывают о том, что им доводилось пережить в тайге.

- Федя...! Рука Ильи ложится мне на плечо, когда я задумчиво гляжу на шелестящий костер. – Федя, я далеко в лесу, на краю тундры, уже много лет тому назад построил для себя избу, потому что хотел уйти от людей. Но случилось не так. Я должен оставаться среди них. Не хочешь ли ты поехать со мной? Уже четыре года я больше не видел этой избы. Собственными руками я построил ее там, это стоило мне невыразимых трудов. Там есть все, что нужно для жизни. Там так прекрасно, Федя! Если кто однажды побывал там, он больше не захочет вернуться. Поедем туда, я так соскучился по этой избе!

- Да! Завтра, совсем рано, мы поедем туда.

Следующим утром густой туман опустился на весь пейзаж. Солнце еще не взошло.

Запасы на несколько дней погружены на лодку, несколько коротких прощальных слов, и мы уже скользим из маленькой, скрытой гавани. Несколько сильных ударов коротких весел, и мы оба одни в дикой местности. Проворно скользит узкая лодка.