Александр Богданов - Эмпириомонизм

• Название: Эмпириомонизм
• Автор: Александр Богданов
• Издательство: Республика
• Жанр: Философия
• Год: 2003
• ISBN: 5-250-01855-6

Русский мыслитель и общественный деятель, ученый и писатель А. А. Богданов (Малиновский) (1873–1928) — автор многих произведений по проблемам философии, социологии, экономики и культуры. Разработал и сформулировал принципы всеобщей организационной науки — тектологии. «Эмпириомонизм» — главный философский труд Богданова, в котором представлена построенная им версия теории познания, основанной на монистическом истолковании опыта. Важное достижение автора «Эмпириомонизма» — создание метода «подстановки», явившегося прообразом метода моделирования, получившего широкое распространение в современной науке и философии.

Рассчитана на всех интересующихся проблемами философии и истории науки.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Дальнейшее развитие создает потребность в организующих нормах еще высшего порядка, которые и вырабатываются с течением времени; и цепь продолжается вплоть до какого-нибудь последнего, всеобъемлющего принципа. В праве «обычном» этот процесс не достигает полной законченности, и самые его нормы не отличаются высшей степенью выработанности и отчетливости. Но все это достигается в системе «права формального», например в писаных законах. Отношение обеих систем права до известной степени аналогично отношению обыденного мышления и научного познания, до известной степени, но не вполне. Анализировать ближе их связь здесь, однако, не приходится — для выяснения основной мысли наших иллюстраций сказанного достаточно[166].

Итак, по мере возникновения приспособлений различного типа, в силу их взаимных противоречий или недостатка связи между ними, возникает также потребность в организующих формах высшего порядка, которые и вырабатываются социальным подбором. В результате получаются восходящие идеологические цепи, обыкновенно переплетающиеся между собою.

V

Общий генезис идеологических и технических форм в большинстве случаев имеет свою исходную точку так далеко от нас в прошлом, что мы принуждены искать его не в исторических данных, хотя бы самого отдаленного прошлого, а косвенным путем, в дедуктивно-аналитическом исследовании. Этой отдаленностью общего начала и объясняется господствующее в обыденном мышлении, а также и в более близкой к нему официальной науке и философии противопоставление «материальных» и «идеальных» элементов социальной жизни, как разделенных toto coelo, как различных качественно.

Когда мы говорили: противоречия технических комплексов, их взаимная неприспособленность порождают потребность в организующих идеологических формах и развитие создает таковые, то вопрос о непосредственном, конкретном материале, из которого развитие их создает, приобретает особенное значение для убедительности эмпириомонистической концепции. Мы могли бы, правда, ограничиться сделанным выше общим указанием на отсутствие качественных различий в самом составе форм того и другого рода. Но это соображение не обладает той наглядностью, которая всего быстрее и вернее уничтожает сомнения. Смешно было бы, например, отстаивать абсолютное различие между организующим аппаратом нервной системы и другими органами, если эмбриология позволяет проследить развитие нервной системы из клеток той же эктодермы, от которой происходят многие органы с самыми «техническими» функциями. Но социальное развитие, к сожалению, не настолько ясно воспроизводится в индивидуальном, насколько биологическое-видовое; и потому здесь для «высшего» и даже «трансцендентного» происхождения идеологии остается больше простора.

На тех самых иллюстрациях, которыми мы воспользовались для наглядного изображения идеологических лестниц, я попытаюсь конкретнее представить и самое возникновение «идеологической ткани» из «ткани технической».

Согласно заключениям сравнительной филологии в первобытном языке слова выражают действия, а согласно гениальной теории Нуаре самые эти слова являются физиологической частью тех действий, которые они обозначают (или, точнее, тех психофизиологических комплексов, которые соответствуют «действиям»). Технический, трудовой акт как нераздельное целое охватывает не только те мускульные сокращения, которые непосредственно полезным образом изменяют внешние отношения, но также и все те непроизвольные мускульные сокращения, которыми необходимо сопровождаются первые (в силу постоянной нервной иррадиации), а также, разумеется, и те процессы в центральном нервном аппарате (или, что то же, в «сознании»), которыми обусловливаются все те мускульные сокращения. Теперь, что же представляет собой первично образовавшееся понятие, содержанием которого служит этот трудовой акт? Да только — сокращение этого же трудового акта. Понятие это есть неразрывное соединение слова с представлением о данном действии. Но слово, как мы видели, первоначально само есть нераздельная часть трудового комплекса — именно, входящие в его состав непроизвольные мускульные сокращения голосового аппарата; представление же о действии (включающее в себя и стремление его воспроизвести) — это, согласно взглядам современной психофизиологии, начальная фаза волевого комплекса «действия», психическое начало самого действия[167]. Таким образом, первичный познавательно-идеологический элемент — понятие — оказывается в данном случае просто сокращенною формою технического элемента — трудового акта.

Но «понятие» есть организующее приспособление. Почему же сокращенный трудовой акт может играть организующую роль для полных трудовых актов? Да именно в силу своего «сокращенного» характера. Понятие есть орудие организации опыта, орудие объединения опыта пережитого и регулирования им опыта последующего, т. е. в конечном счете живого труда. Но объединять пережитой опыт в психических организмах возможно, конечно, только в сокращенном виде, ибо психика ограниченна. План города есть очень сильно уменьшенное воспроизведение его формы и может быть хорошим руководителем при путешествии по городу; но если бы план был точным и равным воспроизведением самого города, он был бы совершенно бесполезен. Именно «планом» социально-трудового опыта является система понятий.

Разумеется, в дальнейшем развитии человечества формы познания усложняются, и не только понятия высших ступеней обобщения, но и понятия наиболее частного содержания уже не так просто сводятся к «техническому» базису. Но раз мы убедились, что самое начало идеологии лежит не на небе, а на земле, что ее первый источник непосредственно вытекает из «техники», то нам не надо уже детального исследования, нет ли где-нибудь в более высоких слоях идеологии чего-нибудь слегка сверхъестественного, отчасти несводимого к «материальному» базису социальной жизни — техническому процессу.

Перейдем к другой нашей иллюстрации — к элементам правовой жизни.

Первичным таким элементом является право собственности данного лица (фактически вернее — данной родовой группы) на данную «вещь». Сущность этого «права» заключается, как мы видели, в том, что к факту обладания и пользования данного лица данной вещью присоединяется активное признание этого факта всеми членами общества — стремление противодействовать всему, что стояло бы в противоречии с этим обладанием и пользованием, всякой попытке отнятия и захвата вещи. Что касается самого факта обладания и пользования, то в нем первоначально нет ничего «идеологического», это явление из технической области; и только тогда, когда он (путем «сокращения») преобразуется в понятие, тогда перед нами наряду с техническим фактом оказывается еще и идеологический, познавательного, а не правового характера. Правовой элемент заключается в стремлении всех членов общества противодействовать отнятию вещи кем бы то ни было. Но «стремление» есть сокращенная форма волевого комплекса «действия», в данном случае — обобщение различных действий борьбы против захвата вещи посторонними лицами. А действия эти ничего идеологического сами по себе не представляют, это технические акты борьбы против силы, враждебной данному обществу, против силы внешней по отношению к нему природы. Таким образом, и первичные элементы правовой жизни при ближайшем анализе оказываются генетически производными элементов «техники», результатом одновременно «сокращения» и объединения ряда комплексов, принадлежащих к техническому типу.

Прогрессивное усложнение «организующих» форм по мере социального развития приводит к тому, что на высших ступенях идеологической лестницы уже чрезвычайно трудно уловить черты первичного «низменного» происхождения идеологии из технически-трудового процесса, как в нервном волокне трудно непосредственно найти черты недифференцированных эмбриональных клеток, из которых оно произошло. Но эти трудности ничего не меняют в принципиальном решении вопроса, которое одно для нас важно в нашем философском исследовании социальной жизни. Это принципиальное решение, как видим, вполне монистично.

VI

Общество — сложнейшая из известных нам форм жизни, и даже в самых ранних фазах своего существования оно обладает колоссальным богатством элементов развития, наибольшим во всем биологическом мире. В непрерывном и многостороннем общении с внешней природою, вынуждаемом жизненной борьбою, социальный человек становится, стихийно или сознательно, творцом бесчисленного множества зародышевых комбинаций, стремящихся развиться в новые социальные формы. Но из массы эмбрионов и здесь, как везде в природе, развивается до полной зрелости ничтожное число наиболее жизнеспособных. Судьбу их решает закон «подбора».