Абу Мухаммед Али Ибн Хазм - Средневековая андалусская проза

• Название: Средневековая андалусская проза
• Автор: Абу Мухаммед Али Ибн Хазм
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Древневосточная литература

Сборник включает произведения разных жанров, созданные в X—XV вв.: «Ожерелье голубки» Ибн Хазма и «Повесть о Хаййе ибн Якзане» Ибн Туфейля, ранее уже издававшиеся, и рассказы и хроники разных авторов, впервые публикующиеся на русском языке.

Философская притча о смысле человеческого бытия, трогательные любовные истории и назидательные поучения, рассказы о поэтах и вазирах, воителях и правителях — все это найдет читатель в книге, которая в первый раз столь полно познакомит его со средневековой прозой арабской Андалусии.

---

Разлука заставляла поэтов плакать в местах свиданий, и проливали они потоки слез, и поили землю водою томления, вспоминая, что было с ними там, и рыдали, и оживляли следы любимых их погребенную страсть, и принимались они стонать и плакать.

Рассказывал мне один прибывший из Кордовы, которого я расспрашивал о ней, что он видел наши дома в Палатах Мугиса[51] на западной стороне города, и стерлись следы их, и исчезли их признаки, и скрылись места свиданий, и изменило их бедствие. И стали они бесплодными пустынями, после того как были населены, и безлюдными равнинами после толпы друзей. Это одинокие развалины, что были прежде прекрасны, и страшные ущелья, раньше безопасные; там убежище волков, где раздается свист гулей, там игралище джиннов и приют диких зверей после мужей, подобных львам, и красавиц, подобных изваяньям, пред которыми расточали обильные богатства; рассеяно теперь единенье их, и оказались они в разных странах, подобные племени Саба[52]. И кажется, что те разубранные опочивальни и украшенные покои, сиявшие, как сияет солнце, и рассеивавшие прекрасным видом своим заботы, когда объяло их разорение и охватило их разрушение, стали подобны разинутым пастям львов, возвещающим конец мира, и показывают они тебе, каков исход жизни его обитателей, и рассказывают, куда идет всякий, кого ты видишь стоящим. И становишься ты воздержанным в стремлении к благам мира, после того как долго воздерживался от пренебрежения ими.

И вспомнил я дни мои в Кордове, и мои наслаждения там, и месяцы моей молодости, проведенные с полногрудыми, к которым стремился и муж рассудительный, и вообразил я в душе, что находятся они под землей, в странах дальних и в краях отдаленных, и рассеяла их рука изгнания, и растерзали их длани отдаления; и представилось моему взору, что разрушена та беседка, которую знал я столь прекрасной, и пропали крепкие троны, около которых я вырос, и пусты дворы, где прежде толпились люди, — и явились слуху моему крики сов и филинов, что разносятся теперь над опустевшими, некогда многолюдными местами. И, бывало, ночи подражали дням, и растекались по дому его обитатели, и встречались его жители, а теперь дни подражают ночам в своей тишине и безлюдности. И заставили эти воспоминания плакать глаза мои, и сделали больно сердцу моему, и ударили камнем по печени моей, и усилили страдания ума, и я сказал стихотворение, где есть такие строки:

То, что поило меня, умирать заставляет от жажды;
Скорбь вызывает во мне то, что радовало не однажды.

Разлука порождает тоску, волнение и воспоминанье, и об этом я говорю:

Лишь бы ворон возвратился, отдаленьем окрыленный,
Для разлуки неизбежной срок назначив отдаленный.

Поклялась мне тьма ночная, что продлится бесконечно,
И свое сдержала слово: не прервался сон продленный.

В небесах звезда не знает, уходить или остаться,
Мешкает на небосклоне, словно путник утомленный;

Словно лучник, давший промах, или как беглец в испуге,
Как затравленный безумец или как больной влюбленный.

ГЛАВА ОБ УДОВЛЕТВОРЕННОСТИ

Неизбежно для влюбленного, когда запретно сближение, довольствоваться тем, что обретает он, и, поистине, в этом услада души, воскрешение надежды, обновление желаний и некоторый отдых.

Удовлетворенность имеет несколько степеней, сообразно тому, что достижимо и возможно, и первая из них, — когда довольствуются посещением. Поистине, в этом надежда из надежд, и возвышенно это среди того, что дарует судьба, хотя и проявляется при этом застенчивость и смущение, ибо каждый из любящих знает, что у другого в душе.

Посещение бывает двух видов: во-первых, когда любящий посещает любимую, и в этом случае возможно многое, а во-вторых, когда любимая посещает любящего, и тут ничто невозможно, кроме взглядов и незначительного разговора.

Об этом я говорю:

Сменилась близость отдаленьем; теперь я чужд былым усладам;
Кое-когда с тобой встречаясь, довольствуюсь я робким взглядом.

Хоть раз на дню тебя увидеть — предел моих мечтаний ныне,
А прежде было бы мне мало весь век прожить с тобою рядом.

Стремился к почестям сановник, однако в тягостной опале
Спасение души смиренно другим он предпочел наградам.

Что же касается ответа на приветствие и на обращенные речи, то в этом надежда из надежд, хотя и говорю я в моей поэме:

В отчаянье малым довольствуюсь, разлукою уничтожен:
Ответом твоим на приветствие, когда твой ответ возможен.

Но так чувствует себя лишь тот, кто способен в своих чувствах довольствоваться самым малым, лишь бы услышать из уст любящей надежду на большее, и в этом особенности тех, кто может или же способен ждать и надеяться. Я знал человека, который говорил своей возлюбленной: «Обещай мне и солги!» — желая утешить свою душу ее обещанием, хотя бы и неправдивым. Я сказал об этом:

Ты солги мне, суля невозможное счастье,
Чтобы счастье в тоске мне узнать понаслышке.

Если в жизни моей невозможны свиданья,
Подари мне тогда хоть мечтанья в излишке!

Так ликует народ, видя молнию в небе,
Даже если дождя не бывает при вспышке.

Вот нечто, относящееся к этой главе, — это видел я сам и видел со мною другой человек. Одного из моих друзей ранила ножом та, кого он любил, и видел я, как влюбленный целовал раненое место и плакал над ним снова и снова.

Я сказал об этом:

Сказали мне: «Ты ранен ею», но выразил я покаянье,
Ответив: «Нет, клянусь, не ранен, я в безнадежном обаянье.

Мою любимую почуяв, кровь к ней потоком устремилась
И не вернулась больше в жилы, так привлекательно сиянье!

И если милая врагиня в кровопролитии виновна,
То сам я — выкуп за такое благодеянье в злодеянье».

Непритязательность также и в том, что радуется человек и удовлетворен он, если обладает какой-нибудь вещью возлюбленной. Поистине, это прекрасное качество души, и пусть в этом нет ничего, кроме того, что рассказал наш Аллах великий о возвращении зрения к Якубу, когда дали ему рубаху Юсуфа[53] — мир с ними обоими! Об этом я говорю:

С тех пор как в безжалостном гневе со мной госпожа распростилась
И сердце в опале бессрочной за грешную страсть поплатилось,

Живу я лишь тем, что на память остались мне платья любимой,
Как будто в поношенной ткани желанье мое воплотилось;

И я при таком утешенье похож на пророка Якуба,
Который скорбел по Юсуфу, и сердце в груди возмутилось,

Однако в глубокой печали, в отчаянье неукротимом
Понюхал он платье Юсуфа, и зренье к нему возвратилось.

Сколько я видел влюбленных, которые дарят друг другу пряди волос, окуренных амброй, опрысканных розовой водой; концы их соединяют мастикой или белым очищенным воском и завертывают их в куски расшитой ткани, шелка или чего-нибудь похожего, чтобы было это памятью при разлуке. Что же касается дарения зубочисток, после того как их пожуют, или мастики, после ее потребления, то это часто бывает у всякой пары влюбленных, для которых недоступна встреча. Об этом я скажу отрывок, где есть такой стих:

Я никогда не сомневался: ее слюна — вода живая,
Хотя мое мертвеет сердце, в страстях бесплодных изнывая.

Рассказ

Рассказывал один из моих друзей со слов Сулаймана ибн Ахмада, поэта, что тот видел Ибн Сахля, хаджиба[54] на острове Сикиллия[55] (а говорят, что Ибн Сахль был необычайно красив). И увидел он его в одном из мест увеселения, и Ибн Сахль шел, а за ним шла женщина и смотрела на него. И когда он отдалился, женщина подошла к тому месту, где стоял Ибн Сахль, проходя, и стала целовать и лобызать землю там, где остался след его ноги. Я скажу об этом отрывок; он начинается так:

Пускай хулители меня преследуют недобрым словом,
Я по твоим следам пойду; с безумным схож я звероловом.

О жители полупустынь, где засуха царит годами,
Когда пойдете вы за мной, моим подвигнутые зовом,

И наберете вы земли, где след запечатлелся дивный,
Минует вас неурожай в своем убожестве суровом,

Поскольку всякая земля, стопою тронута подобной,
Преображенная, родит в своем великолепье новом.

Так распознал ас-Самари[56] след несравненного Джибрила,
След, от которого скудель прозрела под небесным кровом;

И вылепил ас-Самари из чудодейственной скудели
Шафранно-рыжего тельца, ревевшего протяжным ревом.

Я говорю еще: