Алана Инош - У сумрака зелёные глаза

• Название: У сумрака зелёные глаза
• Автор: Алана Инош
• Жанр: Эротика

Если вы хоть раз встретились с вампиром, но спаслись от него, сумрак увидел вас и "взял на заметку". С этого момента он будет оплетать вас сетями, создавая условия для новой смертельно опасной встречи. Если и во второй раз избежите гибели, всё начнётся заново. Сумрак не оставит вас, пока не добьётся своего. У него есть своя воля и разум, хотя увидеть и пощупать его нельзя - можно только ощутить сердцем его холод или увидеть во сне его удушающие щупальца.

 Если вам снятся странные сны о монастырском саде и яблоках исчезнувшего много столетий назад сорта Горькая Аннетта, а также о приготовляемом из них сидре, а ещё о красивой путешественнице, погибшей на осенней лесной дороге от рук разбойников, то, может быть, с вашей головой что-то не то... А может, это как-то связано с загадочной обладательницей дорогой машины и зелёных глаз, которая подарила вам букет полевых цветов и которую, как вам кажется, вы знали когда-то давно.

 Если вас зовут Алёна и у вас есть друг по имени Андрей, вы можете написать формулу любви: "Алёна + Андрей ='сердечко' ". Но вам снятся сны о яблоках, вы когда-то знали обладательницу зелёных глаз и "Майбаха"... Наверно, что-то с этой формулой не так.

 А если вы - охотник на вампиров, сумрак может потребовать от вас пожертвовать всем ради того (или той), кого вы любите, заставив вас пойти на страшный и горький обмен...

 ВОЗРАСТНОЕ ОГРАНИЧЕНИЕ - 18+

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ЗАЛИВШЕГО: вампиры, нетрадиц. отношения Ж+Ж (лесби), есть несколько эротических сцен.

---

 – Всё ты знаешь, – сказал Змей. – И ты не ошибаешься.

 – То есть... это квартира Аиды? – пробормотала я.

 – Да, – кивнул Кельц. – Правда, она никогда не жила здесь. Пришлось поселить тебя тут, потому что в твоём подъезде взорвался газ. А почему тебя так удивляет, что Аида заботится о тебе?

 – Я... Я думала, она ненавидит меня... Господи. – Меня начинало трясти.

 – Ненавидит?! – изумился Змей. – Хотел бы я, чтоб меня так «ненавидели»! Ты знаешь, что она с собой сделала, чтобы вытащить тебя из сумрака? Чтобы он отдал тебя, она практически стала вампиром – тем существом, которых когда-то истребляла. Принесла в жертву свою человеческую суть, потому что сумрак просто так ничего не отдаёт. Если это ты называешь «ненавидеть», то объясни мне тогда, что, по-твоему, означает «любить»!

 Да, вечер знал, как меня спасти. И довести до грани обморока – тоже.

 – Ну-ка, пей.

 Мне дали выпить несколько глотков чая, побрызгали холодной водой, а Змей знал массажные точки, которые заставляют организм встряхнуться. Его ловкие и твёрдые, как железо, пальцы волшебным образом вернули мне нормальное самочувствие, хоть и сделали чуть больно.

 – Но почему она тогда... Почему прячется от меня?

 – А ты сама не можешь понять? – покачал блестящей головой Кельц. – Она не уверена, что ты примешь её такую, какой она стала. Потому и держится на расстоянии. А эти мысли, – он кивнул в сторону спальни, где висела петля из простыни, – ты брось. Зря она, что ли, такое с собой сотворила?

 – Пожалуйста, не убивайте её...

 Это всё, что я смогла сказать, перед тем как разреветься – неукротимо, до боли в груди и мучительно мощных судорог диафрагмы.

 – Ну, всё, – усмехнулся Змей. – Это всерьёз и надолго.

 Тяжёлая рука Кельца погладила меня по волосам, как маленькую.

 – Хорошо, мы учтём твоё пожелание, – сказал он полусерьёзно, полушутливо.

 Змей был прав насчёт «всерьёз и надолго»: я плакала, провожая охотников до двери, плакала, одеваясь и укладывая волосы, заливалась слезами, спускаясь по лестнице и хлюпала носом, стоя на остановке. Аида работала до восьми, а сейчас было полвосьмого. «Теперь ей не отвертеться от встречи», – думала я, сидя в маршрутке. Больше ей от меня не спрятаться – всё равно найду, обниму и не отпущу никогда.

 Слёзы застилали мне глаза, когда я шла через дорогу к крыльцу с вывеской «Психотерапевт». Восемь ноль пять... «Неужели не успею?» – колотилось сердце. И тут же замерло и оборвалось: дверь открылась, и на крыльце появилась родная и знакомая фигура. Элегантный серый плащ, брючный костюм, стрижка под каре с удлинёнными передними прядями.

 – Аида! – закричала я, замахав рукой.

 Она обернулась. Визг тормозов и удар.

 Кажется, у меня выросли крылья.

 Звёздный шатёр над головой, горные склоны, цветущая поляна и костёр. Танцующее высокое пламя стеной разделяет меня и Аиду. За её спиной – мир, полный страданий, несправедливости, боли и агрессии. За моими плечами – сумрачный покой, серая бесчувственность и бесплотная тишина. Она хороша тем, что в ней нет боли, нет разочарований. Но и радости в ней нет. А в том мире, несмотря на всю его ярость и шум, есть любовь Аиды.

 «Твоё прошлое не имеет для меня значения, – звучат в моей душе её слова. – Значение имеет только то, что есть сейчас. Ты – моя принцесса, вот что самое главное».

 Что я выберу? Сумрачный покой без боли или мир, в котором счастье и страдание идут рука об руку? Мир, в котором есть смерть, но есть и воскрешение? Изумрудный свет тёплых глаз прогоняет бесчувствие сумрака, и натянутая между нашими сердцами струнка грустно поёт. Она зовёт меня туда, в тот мир, и я устремляюсь всей душой к Аиде.

 «Придётся вытерпеть немного боли, – говорит та, протягивая мне руку. – Но я рядом и возьму половину боли себе. Иди сквозь огонь – ко мне».

 Я тянусь к её руке, и пламя обнимает меня торжеством безумного страдания. Кости трещат, как дрова, кровь кипит, внутренности пекутся заживо, как картошка в золе. Бедная моя Аида, ведь она чувствует то же самое...

 Но страдания не вечны. Горнило боли, опалив меня, остывает, и я остываю тоже – твёрдая, как клинок. Я спускаюсь по дорожке из солнечного света – прямо в объятия тихого осеннего утра.

 Занавески на огромном, до самого пола, окне были раздвинуты, открывая мне вид на янтарные стволы сосен вдалеке, озарённые неярким, грустноватым солнцем. Моя грудь дышала, руки и ноги гнулись без боли, и мне хотелось лететь к этим соснам, чтобы спросить у них, знают ли они небесные секреты. Лёгкое оцепенение соскользнуло с тела, как прозрачное покрывало, и я села на кровати. Такое чувство, будто я попала в другой мир – солнечно-сосновый, но я знала, что это – дом Аиды. Здесь тихо, спокойно и безопасно, светло и уютно.

 Аида стояла в дверном проёме, прислонившись головой к косяку. Она как будто стала чуть бледнее, или, может быть, это мне казалось из-за того, что на её лице не было косметики? Чёрная водолазка и узкие чёрные джинсы подчёркивали эту небольшую болезненность. Я протянула ей руку, и она, оторвавшись от косяка, подошла, села на край постели и прильнула к моим пальцам губами.

 – Прости меня, Алёнка...

 Я обняла её, зарывшись рукой в её волосы.

 – Тебе незачем было прятаться, Аида. Я люблю тебя такой, какая ты есть. И буду любить какую угодно.

 В её глазах светилась грустная нежность.

 – Прости меня, принцесса. Это я немножко подкорректировала твою память... Стёрла из неё себя – вплоть до того момента, когда ты очнулась в моей квартире. Ты вернулась из сумрака, совсем ничего не помня, но меня ты увидела, хоть и не узнала. И я стёрла небольшой отрывок – о твоём возвращении и пребывании на румынской базе охотников.

 Вспомнился мой сон о людях с оружием и парне с индейскими косичками.

 – Там был индеец?

 Аида кивнула, нежно заправила прядку волос мне за ухо.

 – Стоящий Медведь, – назвала она его имя.

 – Точно! – щёлкнула я пальцами. – А у меня всё вертелось в голове: то ли Парящий Орёл, то ли Лежащий Волк...

 Недостающий отрывок встал на место. Аида виновато уткнулась своим лбом в мой. Я пропустила между пальцами передние длинные пряди её каре.

 – Он не совсем стёрся, этот отрывок. Какие-то образы остались. Этот индеец и твои глаза. Вот только я не совсем поняла, что случилось сейчас... Я переходила дорогу, и...

 – Тебя сбила машина, – договорила Аида – тихо, с болью и содроганием в голосе. – Прямо у меня на глазах. – Она на миг зажмурилась. – Я ввела тебе свою кровь, Алёнка... Для ускорения регенерации. Возьмись за дело обычная медицина – ты провалялась бы на больничной койке не один месяц, потом – ещё несколько месяцев реабилитации, возможно – инвалидность... А так – всё зажило без следа за два дня, хоть и было немножко больно.

 «Немножко больно» – это она о раскалённом горниле боли, из жерла которого я только что выбралась. В животе шевельнулось что-то ледяное. Холодное дыхание сумрака коснулось моей спины.

 – И что? Я теперь – как ты? – дрожащим шёпотом спросила я.

 – Нет, – улыбнулась Аида, качая головой. – Нет, солнышко. Необратимо изменить твою природу моя кровь не может... Обращать людей в себе подобных могут только вампиры. А я могу лишь дать тебе неуязвимость, но кратковременную. Чтобы тебе не болеть, не стареть и жить так же долго, как я, мою кровь нужно вводить постоянно.

 – Понятно, – пробормотала я, сглотнув.

 Защекотавшие было мою спину чёрные щупальца отступили... А в животе у меня вдруг громко забурчало – от голода. Даже жутковатые разговоры о крови не смогли убить проснувшийся во мне зверский аппетит. Аида засмеялась.

 – Верный признак того, что с тобой уже всё в порядке. Организм потратил много сил на восстановление и теперь ему нужно подкрепиться.

 При улыбке блеснули её клыки, и мне стало чуточку не по себе. Хоть они и были сейчас в состоянии «отбоя», но выглядели внушительно. Улыбка сбежала с лица Аиды, оно стало замкнутым и усталым.

 – Я принесу тебе что-нибудь, – сказала она тихо и вышла.

 Я поджала колени и обхватила их руками. Мне тоже стало грустно и неуютно: я огорчила Аиду. Когда она вернулась с подносом, полным еды, я раскрыла ей навстречу объятия.

 – Иди ко мне.

 Но Аида не торопилась. Поставив поднос на кровать, она сказала без улыбки:

 – Покушай сначала. Потом решим, обниматься или нет.

 – Мммм... – Я расстроенно насупилась и отвернулась. – Если не обнимешь, не буду есть.

 – Я не шучу, Алёнка, – сказала Аида серьёзно. – Если не поешь как можно скорее, наступит резкий упадок сил – обморок, даже коллапс. Твой организм устроен иначе, чем мой, он не привык к таким фокусам с ускоренной регенерацией: это для него неестественно, поэтому все процессы в нём пришли в дисбаланс. Для него это стресс. Нужно пополнить его запасы энергии, тогда всё пройдёт легче.