Андрэ Моруа - Фиалки по средам (сборник рассказов)

• Название: Фиалки по средам (сборник рассказов)
• Автор: Андрэ Моруа
• Жанр: Проза

---

Вот три наиболее щекотливых обстоятельства:

а) Голливуд очень дорожит версией о том, что Жером вышел из народа, терпел жестокие лишения, и хочет в трагическом свете изобразить, как он боролся с нуждой в юные годы. Мы знаем, что это ложь, но ведь в конце концов самому Жерому эта версия тоже была по душе. Так с какой же стати нам с вами быть в этом вопросе щепетильнее самого героя?

б) Голливуд хочет, чтобы во времена "Дела Дрейфуса" Жером занимал решительную позицию и даже поставил на карту свою карьеру. Правда, исторически это неточно и хронологически невозможно, но эта неувязка никак не может повредить памяти Жерома, а скорее даже наоборот.

в) Наконец,--и это самый трудный вопрос--Голливуд считает неудобным вводить двух женщин в жизнь Жерома Ванса. Поскольку его первый брак был браком по любви (а конфликт с моей семьей вносит в это осо

(34)

бую романтическую нотку), специфическая эстетика кинематографа требует, чтобы это был счастливый брак. Поэтому продюсер просит моего разрешения "слить" двух жен Жерома -- то есть вас и меня -- в один персонаж. Для концовки фильма он использует материалы, взятые из вашей книги, но припишет мне ваше поведение во время болезни и смерти Жерома.

Я предвижу, как оскорбит вас это последнее предложение, да и сама я вначале его отвергла. Но агент Голливуда прислал мне еще одну телеграмму, в которой привел весьма веские доводы. Роль мадам Ване будет, разумеется, поручена какой-нибудь кинозвезде. А ни одна крупная актриса не станет сниматься в фильме, если ей предстоит играть только в первой серии. Он даже сослался на такой пример: для того чтобы заполучить известного актера на роль Босвелла в "Марии Стюарт", пришлось сочинить какие-то идиллические эпизоды, связывающие Босвелла с юностью королевы. Согласитесь, что, если даже хорошо известные события истории приспосабливаются таким образом к требованиям экрана, нам с вами просто не к лицу проявлять смешной педантизм, когда речь идет о наших скромных особах.

Я хочу добавить, что: а) эта единственная супруга не будет похожа ни на вас, ни на меня, потому что играть нас будет актриса, с которой продюсер в настоящее время связан контрактом, а у нее нет никакого сходства ни с вами, ни со мной; б) Голливуд предлагает очень крупный гонорар (шестьдесят тысяч долларов, то есть более миллиона франков по нынешнему курсу), и, конечно, если вы согласитесь на указанные изменения, я готова самым щедрым образом оплатить ваше соавторство, связанное с использованием вашей книги.

Прошу вас телеграфировать мне, так как Голливуд ждет от меня немедленного ответа.

VII. НАДИН--ТЕРЕЗЕ

(Телеграмма) 10.XII.37.

ВОПРОС СЛИШКОМ ВАЖЕН ОБСУЖДЕНИЯ ПИСЬМАХ ТЧК ВЫЕЗЖАЮ ПАРИЖ ЧЕТЫРНАДЦАТИЧАСОВЫМ 23 БУДУ У ВАС 18 ЧАСОВ ТЧК СЕРДЕЧНЫЙ ПРИВЕТНАДИН

(35)

VIII. ТЕРЕЗА--НАДИН

Эвре. 1 августа 1938 года

Дорогая Надин!

Как видите, я снова в моем милом деревенском доме, который вам знаком и который вы полюбили. Живу здесь одна, потому что муж мой в отъезде на три недели. Я буду счастлива, если вы приедете ко мне и проживете здесь, сколько сможете и захотите. Вы будете делать все, что вам вздумается,--читать, писать, работать--я сама занята сейчас моей новой книгой и предоставлю вам полную свободу. Если вы предпочтете посмотреть здешние окрестности -- а они прелестны,-- моя машина в вашем распоряжении. Но если вечером на досуге вам захочется посидеть со мной в саду,-- мы поболтаем с вами о прошлом, о нашем "печальном прошлом", а также о делах.

Искренне любящая вас

Тереза Берже

______________________________________________________________________

История одной карьеры

В предпоследнюю субботу каждого месяца в мастерской художника Бельтара собирались: депутат Ламбэр-Леклерк (сейчас он уже помощник министра финансов), писатель Сиврак и драматург Фабер, автор той самой пьесы "Король Калибан", что еще недавно гремела на сцене театра "Жимназ".

В один из таких вечеров Бельтара представил друзьям своего двоюродного брата -- молодого провинциала, решившего посвятить себя литературе.

-- Этот мальчик,-- объявил Бельтара,-- написал роман. На мой взгляд, книга его ничуть не хуже других произведений подобного рода, и я прошу тебя, Сиврак, прочитать ее. У моего кузена нет никаких знакомств в Париже, он инженер и живет в Байе.

-- Счастливый вы человек,-- сказал юноше Фабер.-- Сочинили роман, живете в провинции и ровным счетом никого не знаете в Париже! Ваша карьера обеспечена! Издатели тотчас начнут драться за честь "открыть" ваш талант, и если вы умело составите себе репутацию, то через год ваш успех затмит даже славу нашего друга Сиврака. Но послушайтесь моего совета: никогда не показывайтесь в столице! Байе... Это же замечательно -- Байе. Мыслимо ли противиться обаянию человека, живущего в Байе? На вид вы славный малый, но таковы уж люди: чужую гениальность они выносят лишь на приличном расстоянии.

-- Советую вам сказаться больным,-- вмешался Лам-бэр-Леклерк,--очень многие добились успеха таким путем.

-- Но что бы ты ни предпринимал,--сказал Бельтара,-- ни в коем случае не бросай своей службы. Служба -- это отличный наблюдательный пункт. Если же ты запрешься в своем кабинете, то через год станешь пи

(37)

сать, как профессионал: твои сочинения будут безупречны по форме и невыносимо скучны.

-- Глупец! -- презрительно воскликнул Сиврак.-- "Служба -- отличный наблюдательный пункт!" Как не стыдно умному человеку повторять такие пошлости! Да что может писатель найти в мире такого, что нежило бы уже в нем самом? Разве Пруст покидал свою обитель? Разве Толстой уезжал из своей деревни? Когда его спрашивали, кто такая Наташа, он отвечал: "Наташа -- это я". А Флобер...

-- Прошу прощения, что я решаюсь возражать тебе,-- отвечал Бельтара,-но Толстого окружала многочисленная родня, и в этом был один из источников его силы. А Пруст часто бывал в отеле "Ритц", он имел множество друзей, и все это давало богатую пищу его воображению. Что же до Флобера...

-- Ясно!.. -- оборвал его Сиврак.-- Но представь себе, что Пруст не мог бы черпать свои сюжеты из светской жизни -- все равно у него нашлось бы что сказать. Пруст одинаково восхитителен, когда рассказывает о своей болезни, о комнате, где он жил, или о своей старой служанке. А кроме того, я берусь доказать тебе, что даже самого блестящего ума, у которого к тому же имеется возможность наблюдать жизнь в самых любопытных ее проявлениях, еще недостаточно для создания истинного произведения искусства. Взять, к примеру, нашего друга Шалона... У кого, как не у него, было больше возможности и времени наблюдать самые различные круги общества? Шалон был на короткой ноге с художниками, писателями, промышленниками и актерами, политическими деятелями, дипломатами, он имел доступ за кулисы театра, где разыгрывается человеческая комедия. А каков результат? Увы, мы знаем, чем это кончилось!..

-- А в самом деле, что стало с Шалоном? -- спросил Ламбэр-Леклерк.-Что с ним? Кто из вас слыхал о нем?

-- У нас с ним один издатель,-- ответил Сиврак,-- и я иногда сталкиваюсь у него с Шалоном, но наш друг делает вид, будто не узнает меня. .

Наклонившись к хозяину дома, молодой провинциал вполголоса осведомился, кто такой Шалон.

-- Сиврак,-- сказал Бельтара,-- расскажи-ка этому младенцу историю карьеры Шалона. Для человека его возраста пример этот может быть поучителен.

(38)

Сиврак встал-и, пересев на край дивана,тотчас начал рассказ, построенный по всем правилам искусства. Его резкий насмешливый голос, казалось, рубил звуки.

-- Не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь слышать о знаменитом классе риторики лицея Генриха IV, выпуска 1893 года? Во всяком случае, он стяжал в академических кругах не меньшую известность, чем прославленный некогда выпуск Эколь Нормаль, где были, как вы знаете, Тэн, Прево-Парадоль, Сарсэ и Эдмон Абу. Этот класс, как до сих пор твердит мне при каждой встрече один из наших старых учителей, был "колыбелью знаменитых мужей", потому что' в этом классе одновременно учились Бельтара, Ламбэр-Леклерк, Фа-бер и я. Ламбэр-Леклерк, который тогда уже готовился к политическому поприщу и вместе с Фабером проводил все вечера на скачках...

-- Никакого почтения к моему превосходительству...-- вздохнул- помощник министра.

-- Вы, ваше превосходительство, были единственным из .нас, чьи юношеские склонности уже тогда позволяли предсказать ваше будущее. Бельтара, напротив, не проявлял особенного интереса к живописи, а Фабер не выказывал ни малейшего расположения к драматургии. Наш преподаватель литературы, отец Гамлен, говорил ему: "Бедняга Фабер, наверно, вы никогда не освоите как следует французский язык". Суждение вполне справедливое, но ныне, кажется, отвергнутое невежественной публикой. Я же в те годы высшее эстетическое наслаждение находил в том, что рисовал Венеру на полях школьных тетрадей. Наш кружок дополнял Шалон.

Это был белокурый юноша, с тонкими, приятными чертами лица. Он мало утруждал себя занятиями, зато много читал, столь же удачно выбирая любимых поэтов, как и галстуки. Безупречный вкус создал ему громадный авторитет в нашем кружке. Прочитав к тому времени историю общества "Тринадцати", мы вчетвером да еще Шалон решили создать по их примеру свою "Пятерку". Каждый член "Пятерки" дал клятву всегда и во всем поддерживать остальных. Мы условились, что деньги, влияние, связи -- все, чего добьется любой из нас, будет служить всем членам кружка. Это было прекрасно задумано, но замысел наш так и не претворился в жизнь-- по выходе из лицея нам пришлось расстаться. Его пре