Дженни Вингфилд - Возвращение Сэмюэля Лейка

• Название: Возвращение Сэмюэля Лейка
• Автор: Дженни Вингфилд
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-86471-621-2

Американский Юг – особое место, в том числе и для литературы. У писателей Юга есть особая интонация, роднящая их друг с другом, а их книги, как правило, полны особого обаяния, чуть наивного, ироничного, доброго. Таковы «Убить пересмешника» Харпер Ли и лучшие романы всеми любимой Фэнни Флэгг.

Однажды летом, лишившись места священника, Сэмюэль Лейк вместе с женой Уиллади и детьми возвращается в родные края, в дом, где родилась и выросла Уиллади. Это лето окажется особенным, слишком много событий случится, слишком много бед и счастливых мгновений подарит оно героям. И прежде всего, Сван Лейк энергичной девчонке с задиристым характером и обостренным чувством справедливости. В это лето Сван узнает, что на свете существует абсолютное зло и что добро не всегда берет верх. Приключения, которые выпадут на ее долю, перевернут мир и для нее, и для Сэмюэля, и для всех остальных героев этой человечной книги. И если вы ищете роман со старомодными ценностями, с классическим противостоянием тьмы и света, с неотразимыми героями, с увлекательными приключениями, то вы его нашли.

---

С каждым часом Бернис чувствовала: время работает против нее. Она недосыпает, не получает желаемого и не молодеет.

В пятницу, ближе к ночи, во двор въехала машина Сэмюэля с прицепом, доверху груженным коробками и мебелью, – просто удивительно, как такой пирамиде удалось проползти под железнодорожным мостом. Бабушка Калла поджидала на крыльце. Спустилась навстречу, пробралась между припаркованными машинами, сунула голову в окно и заговорила, стараясь перекричать музыкальный автомат:

– Высади детей, а прицеп загони в сарай. Вещи заносить поздно, а здесь оставлять нельзя – вдруг что-нибудь стащат?

Сэмюэль послушался.

В субботу у Каллы засорился туалет, и Сэмюэль весь день рыл землю над отстойником. Найти, где бак, оказалось просто – трава над отстойниками всегда гуще и зеленее, чем вокруг, – но тяжело было выкорчевывать корни амбрового дерева, обвившие бак. Работа заняла весь день. Машина с прицепом так и стояла себе в сарае, вещи никто не разгружал, и не было обычной суматохи, связанной с переездом. А потому почти никто не узнал, что Сэм Лейк с семьей вернулся домой, в Арканзас.

В воскресенье утром Бернис не вышла к завтраку. Она лежала в постели и думала о том, как все несправедливо. И тут на нее снизошло Озарение.

Вдохновил ее Сэмюэль, сам того не подозревая. Они с Уиллади собирались в церковь, из-за стены доносились их голоса, и слышно было все до последнего слова, даже не пришлось прижимать ухо к стене.

Уиллади спрашивала Сэмюэля, не в тягость ли ему ехать сегодня в церковь, ведь его станут расспрашивать, почему он не дома, не в Луизиане, не ведет службу в своем приходе. (Конечно, унизительно признаваться, что прихода у него больше нет.) А Сэмюэль отвечал: не появиться в Божьем доме в День Господень – значит оскорбить Бога.

– Остается лишь поверить, что на то есть причина, – продолжал Сэмюэль. – Может быть, я должен сделать что-то здесь, а не где-то еще. Протянуть кому-то руку, помочь в беде.

Бернис так и подскочила на кровати.

За стеной Уиллади вторила Сэмюэлю: так и есть. Бог приготовил ему здесь дело, и пришлось вырвать его с корнями из плодородной луизианской почвы и пересадить в арканзасскую глину, и, может быть, на ниве уже зреет урожай.

Бернис, отшвырнув одеяло, спрыгнула с кровати. Да, зреет. Давно созрел. Нива – это она. И так не терпится собрать урожай, что затуманило глаза.

Бернис и оглянуться не успела, а Сэмюэль и Уиллади уже сажали в машину детей. Калла давно открыла лавку, а Той запер бар и спустился на пруд порыбачить – никто из них не испортит дела. Даже при том, что никто не мешал, Бернис еле успела умыться, причесаться и надеть платье, в котором была на похоронах дедушки Джона.

Светло-серое, с небольшим вырезом – как раз для такого случая. Строгое и при этом соблазнительное. Краситься она не стала, ее кожа не нуждалась в косметике, да и когда плачешь, тушь течет и становишься пугалом. А пустить слезу сегодня придется.

Бернис выбежала из дома в последнюю минуту, хлопнув сетчатой дверью. Сэмюэль обернулся с любопытством. Бернис Мозес бежит – такое не каждый день увидишь.

– Что-то случилось, Бернис?

Бернис ответила, лишь подойдя к Сэмюэлю вплотную, чтобы он уловил аромат ее духов.

– Можно поехать с вами в церковь? – спросила она тихо.

Если Сэм и удивился, то виду не подал. Улыбнулся широко, светло:

– Конечно, садись. В Божьем доме всем места хватит.

Знал бы он, что Бог тут вовсе ни при чем!

Сэмюэль взял Бернис под руку, открыл дверцу машины, заглянул в салон:

– Уиллади, Бернис хочет поехать с нами.

Уиллади понимающе улыбнулась и подвинулась, освобождая место. Бернис села в машину, как садятся кинозвезды: грациозно опустилась на сиденье, показав ножки. Томно взглянула на Сэмюэля, проверяя, подействовало ли, но Сэмюэль был занят – следил, чтобы никто из детей не прищемил дверью пальцы.

Дорогу в церковь Бернис представляла иначе. Воображала, будто сидит впереди с Сэмюэлем, а между ними – Уиллади, сама не своя от злости. Сэмюэль бросал бы на нее полные желания взгляды поверх головы Уиллади, а Бернис изредка отзывалась бы загадочной улыбкой. Если бы

Уиллади заметила, то наверняка бы надулась, а это очень кстати, ведь ничто так не толкает мужчину к другой женщине, как сознание, что нынешняя подруга боится его потерять.

Что до детей, они всегда были для Бернис лишь фоном, декорацией к Сэмюэлю. К детям его она никак не относилась – ни хорошо, ни плохо. И никогда еще не сидела в машине сразу со всеми тремя.

Очень скоро Бернис поняла, что страстных взглядов от Сэмюэля ждать нечего. Рука его лежала на коленях Уиллади, сжимая ее ладонь, и у него был вид мужчины, чьи желания недавно были удовлетворены.

Дети первые полмили сидели смирно, потом Нобл стал тянуться вперед и принюхиваться.

– Нобл, чем ты там занят? – не выдержал наконец Сэмюэль.

– Сижу. – И правда, сидит.

– Нюхает духи тети Бернис, – объяснил Бэнвилл. Если читаешь много книжек, учишься подмечать такие мелочи.

Нобл покраснел и глянул на брата сурово: мол, я с тобой разберусь. А Бэнвиллу хоть бы что. С ним не раз уже разбирались – и ничего.

– Тетя Бернис, зачем женщинам духи? – спросил он.

– Чтобы привлекать мужчин, – невозмутимо ответила Уиллади.

– Просто нам нравится вкусно пахнуть, – поправила Бернис.

– От вас очень вкусно пахнет, тетя Бернис.

– Спасибо, Бэнвилл.

– И много вы привлекаете мужчин?

Уиллади долго сдерживалась, но вскоре уже давилась от смеха. Бернис сидела раскрыв рот, лихорадочно подыскивая подходящий ответ. «Всех без разбору» не скажешь – правда иногда может повредить. «Только мужа» – тоже плохой ответ, скучный. И тем более не скажешь: «Я как раз пытаюсь привлечь мужчину».

Наконец Бернис ответила:

– Никогда не думала, мне не до пустяков.

Сэмюэлю удалось сохранить серьезный вид – священники очень рано учатся сдерживать смех, когда смеяться нельзя. А кроме того, очень рано узнают, что лучший способ объединить паству – песня. Вот он и спросил Сван, нет ли у нее в запасе чего-нибудь новенького.

– Обязательно гимн?

– Все равно что, лишь бы все подпевали.

Дави научила ее песенке «Моя девчонка —

просто блеск», как раз подойдет. В другое время Сэмюэль забраковал бы ее, но только не сегодня.

– Ну что ж, послушаем, – сказал он.

Сван упрашивать не пришлось. Голос у этой девчушки был сильный, и она не стеснялась дать ему волю. Она запела, а братья подхватили. Нобл изображал разные звуки. Все трое хлопали в ладоши, притопывали – словом, разошлись не на шутку, а Сэмюэль и Уиллади даже не пытались их утихомирить. Так, с песней, и въехали во двор Вефильской баптистской церкви. (Все Мозесы – баптисты; точнее, те из них, кто ходит в церковь. Когда Уиллади вышла за Сэмюэля, то стала первой из Мозесов методисткой.) Едва Нобл проревел последнюю ноту, машина остановилась.

Тогда-то Бернис и решила бесповоротно: в тот счастливый день, когда ей наконец достанется Сэмюэль, дети достанутся Уиллади.

Бернис распахнула дверцу, выбралась из машины и, представьте себе, споткнулась. У изящной туфельки сломался каблучок, и треск докатился до самого Эльдорадо.

– Ты как, ничего? – спросила Уиллади, заметив, что Бернис несладко. Испортить пару туфель, в которых твои ножки – просто прелесть, такого не пожелаешь ни одной женщине.

Взяв себя в руки, Бернис захромала к церковным дверям, на ходу напоминая себе: у нее большая цель, не стоит отвлекаться по мелочам. Она пришла сюда за спасением, никто и ничто на свете не может ей помешать.

Когда они вошли в церковь, прихожане уже пели первый гимн. Очищают душу песней, подумал Сэмюэль, и на него нахлынули чувства. Желание иметь свой приход. На его месте почти каждый спросил бы, чем прогневил Бога, но Сэмюэль был далек от подобных мыслей. Он верил в щедрого, милосердного Господа и не сомневался, что временная неудача обернется благом – может быть, величайшим в его жизни. И все равно боль не отпускала.

Бернис проковыляла вдоль прохода, скользнула на первую незанятую скамью и подвинулась, освобождая место остальным. Следом гуськом прошли дети, за ними Уиллади и, наконец, Сэмюэль. Сван еще на ходу запела во весь голос. На нее оборачивались – как всегда, стоило ей раскрыть рот: ну и голосище у этой девчушки! Сван ничего не замечала. Когда она пела, то уносилась в свой мир. Изливала душу в песне, а песня изливалась из нее потоком, и ей бывало хорошо как никогда в жизни.

Сэмюэль и Уиллади, подтолкнув друг друга локтем, улыбнулись. Нобл и Бэнвилл кривились от громкого пения сестры. Бернис застыла, глядя перед собой. Сэмюэль бросил невольный взгляд в ту же сторону, узнать, на что же она смотрит. Наверняка не на тощего краснолицего регента – тот весь в движении: расхаживает взад-вперед, машет руками в такт музыке. Нет, Бернис смотрит на что-то неподвижное. Но, зная ее, можно предположить, что она и вовсе ничего не видит перед собой. Бернис непостижимым образом умудряется жить в придуманном мире. Никогда не угадаешь, что творится у нее в голове.