Дженни Вингфилд - Возвращение Сэмюэля Лейка

• Название: Возвращение Сэмюэля Лейка
• Автор: Дженни Вингфилд
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-86471-621-2

Американский Юг – особое место, в том числе и для литературы. У писателей Юга есть особая интонация, роднящая их друг с другом, а их книги, как правило, полны особого обаяния, чуть наивного, ироничного, доброго. Таковы «Убить пересмешника» Харпер Ли и лучшие романы всеми любимой Фэнни Флэгг.

Однажды летом, лишившись места священника, Сэмюэль Лейк вместе с женой Уиллади и детьми возвращается в родные края, в дом, где родилась и выросла Уиллади. Это лето окажется особенным, слишком много событий случится, слишком много бед и счастливых мгновений подарит оно героям. И прежде всего, Сван Лейк энергичной девчонке с задиристым характером и обостренным чувством справедливости. В это лето Сван узнает, что на свете существует абсолютное зло и что добро не всегда берет верх. Приключения, которые выпадут на ее долю, перевернут мир и для нее, и для Сэмюэля, и для всех остальных героев этой человечной книги. И если вы ищете роман со старомодными ценностями, с классическим противостоянием тьмы и света, с неотразимыми героями, с увлекательными приключениями, то вы его нашли.

---

Сван шмыгнула в лавку, вскарабкалась на ящик с мороженым и принялась постукивать носком туфли о каблук другой. Той наконец глянул на нее сквозь бело-голубое облачко дыма.

– Ты, я вижу, тоже не любительница похорон.

– Не знаю, не была ни разу. – Ясное дело, вранье. Никто из детей не бывает на похоронах чаще, чем дети священников. Той должен был догадаться.

– Что ж… – Той многозначительно умолк, срезал с палки сучок. – Ты много не потеряла.

Сван боялась, что он скажет что-нибудь взрослое, например, спросит: «Мама знает, что ты здесь?» Но ничего такого Той не сказал, и Сван сразу решила, что они заодно. Она жаждала близости с кем-нибудь – настоящей, задушевной. Мечтала о такой дружбе, когда двое знают друг о друге все и стоят друг за друга, что бы ни случилось. Но такого друга у нее пока что нет, и Сван уверена: все из-за того, что она дочь священника.

Прихожане, как она заметила, будто в сговоре – все как один не подпускают священника и его семью слишком близко. Стоит зайти в чей-то дом, игральные карты сразу прячут подальше. Спиртное запихивают в чулан, за банки с домашними консервами. А уж о танцах и вовсе не заикаются. Просто никто ничего не знает о прошлом Сэма Лейка – а Сван знает. Она слыхала, что отец, до того как Господь призвал его на службу, был тот еще гуляка. Сэмюэль Лейк танцевал до упаду и выпил свою долю виски.

«И свою, и чужую», – усмехалась Уиллади, не склонная щадить репутацию мужа. Она из Мозесов, а Мозесы не признают вранья. Мозес многое сделает не моргнув глазом, но лгать ни за что не станет. Чего не скажешь о мозесовских детях. У Сван дня не проходило без вранья. Врала она вдохновенно, сочиняла дикие небылицы и выдавала за правду. Тем хороша ложь, что открывает безграничные возможности. Можно выдумать хоть целый мир на свой вкус, и если постараться, то и сам в него поверишь.

Штука в том, что прихожане кичатся перед священником своей праведностью – в глаза расхваливают его на все лады, о любви к ближнему рассуждают так, будто сами ее изобрели, – но никогда не покажут священнику свое настоящее лицо, а то и вовсе за спиной говорят о нем гадости. Сван не раз доводилось слышать фразу, хуже которой разве что «Чтоб он сдох».

Дети священников – самые испорченные.

Почему испорченные, никто не уточнял, но подразумевалось, что все дети священников замешаны в грязных делишках, а как сблизиться с теми, кто презирает тебя за то, чем ты и не думаешь заниматься?

Непонятно, как завязать дружбу с дядей Тоем. Хотя, разумеется, самый верный путь к сердцу Мозеса – правда, раз уж они ее так уважают.

– Дави сказала, у вас никакого уважения к умершим. – Вот это правда так правда, наверняка оценит! И уж точно обидится на Дави, и будут они вместе презирать эту нахалку.

Дядя Той лишь нехотя улыбнулся:

– Дави? Так и сказала?

– Да, черт ее дери!

Сван решила: если человек не проводил в последний путь ни отца, ни брата, значит, при нем можно спокойно выругаться. И не ошиблась. Дядя Той и бровью не повел.

– Ну… – сказал он весомо, будто это не слово, а целое предложение. – Если я кого уважал при жизни, то и после смерти уважаю.

– Вы любили отца?

– Любил.

Похоронную тему можно закрыть.

– А вы правда бутлегер?

– Кто тебе сказал?

– Все кому не лень говорят.

Той повертел в руках палку, проверяя, аккуратно ли остругана. Из корявой он сделал на диво гладкую.

Сван сказала зловещим шепотом:

– А вдруг я инспектор? Берегитесь, а то найду ваш дистиллятор и арестую вас!

– Ты меня путаешь с самогонщиком. Это у них дистилляторы. А бутлегер, он просто посредник. Встречается с клиентами где-нибудь в кустах или за амбаром и продает им то, чего не купишь законным путем. С чего столько вопросов?

– Так, любопытно.

– Любопытство сгубило кошку.

– Я не кошка.

Дядя Той сощурился:

– Неужто не кошка? А усики торчат!

Сван рассмеялась. Громко, от души. Вот здорово! Теперь они друзья. Наконец-то они познакомятся поближе! Она узнает все о дяде Тое и расскажет ему все-все о себе, и он покатает ее на плечах, и сколько еще интересного они будут делать вместе – не перечислишь!

– А правда, что вы убили человека? – ляпнула Сван. На этот раз его передернуло. Сван видела.

– Да, и не одного, – ответил Той сухо. – На войне.

– Я не про войну. Правда, что вы убили Йема Фергюсона, совсем-совсем убили, за то, что он связался с тетей Бернис?

Той снова начал строгать, но теперь поднял глаза на Сван. Ни у кого больше она не видела таких зеленых-презеленых глаз. Густые меднорыжие брови Тоя чуть приподнялись. Слова Сван задели его за живое, ей захотелось взять их назад. Зато она узнала ответ.

– Думай, что говоришь о тете Бернис, – сказал Той хрипло, будто в горле пересохло. – А ну кыш отсюда, не то хвост накручу!

– Я ничего такого не хотела сказать… – пробормотала Сван.

Той молча достал из-за кассового аппарата замызганную тряпку и стал вытирать прилавок, хоть на нем не было ни пылинки.

– Так, хотелось поддержать разговор.

Той на нее и не взглянул, а все водил тряпкой по воображаемому пятну. Сван для него перестала существовать.

Сван повернулась к окну. Она и не подумает уходить из лавки лишь потому, что дядя Той ее выставил. Не в ее правилах отступать с позором. К заправке подкатил красный грузовичок «шевроле апаш». Водитель – чернявый, с хищными чертами – отчаянно сигналил. Рядом сидела женщина, пухленькая блондинка с малышом на руках. Другой малыш, чуть постарше, стоял на сиденье между отцом и матерью. А сзади – два мальчика, лет пяти и лет восьми. Человек с хищным лицом вновь нажал на гудок, еще яростнее.

Сван метнула тревожный взгляд на дядю Тоя, тот убирал тряпку за кассовый аппарат. Не спеша, будто выжидая.

– Черт! – заорал человек за окном и выскочил наружу. Коротышка, метр пятьдесят, не больше. Низенький, но сильный. Поджарый, мускулистый. Он направился к лавке. Стремительно, подавшись вперед, будто хотел вытащить всех наружу и отдубасить. В дверях он налетел на Тоя, ткнулся головой ему в грудь. И, как ни странно, не упал, лишь остановился как вкопанный. Отступив на шаг, задрал голову и впился в Тоя свирепым взглядом.

Сван слезла с ящика и пристроилась возле двери. Сейчас коротышка плюнет дяде Тою в лицо – не слыхал, наверно, что стало с Йемом Фергюсоном.

– Чем могу помочь, мистер Белинджер? – как ни в чем не бывало спросил Той.

– Машину заправить, если, черт возьми, не трудно, – огрызнулся мистер Белинджер. Глаза его – такие черные, что и не различишь, где зрачок, а где радужка, – тоже смотрели свирепо, будто огрызаясь.

– Не трудно, – спокойно ответил Той. И прошел мимо Белинджера на залитый солнцем двор.

Сван увязалась следом, держась чуть поодаль, чтобы дядя Той не увидел.

Пока Той наливал бензин, за ним из кузова грузовика молча наблюдали двое мальчишек. Лица их, детски нежные, все же носили печать сходства с отцом.

– Как дела, ребята? – спросил Той.

Мальчишки замерли, но продолжали таращиться на него. Женщина с младенцем, сидевшая в кабине, чуть повернула голову и слегка улыбнулась. Той этого не заметил, зато от ее мужа не укрылось – быстрые черные глаза так и забегали. Улыбка исчезла с лица женщины. Той заправил машину, повесил шланг.

– Сколько я должен? – спросил Белинджер.

Он стоял расставив ноги и выпятив грудь, рука поглаживала ремень, теребила пряжку. По лицу блуждала улыбка, словно в предвкушении чего-то приятного, одному мистеру Белинджеру ведомого.

– Сегодня – нисколько, – ответил Той.

Белинджер, прищурившись, глянул на Тоя, потом на жену. Та подолом платья утирала младенцу нос. Старательно, насухо. Только теперь Сван поняла, что она совсем еще юная, почти девчонка. Видно, стала рожать детей, едва узнала, откуда те берутся.

– С чего такая щедрость, мистер Мозес?

На лице Тоя загуляли желваки.

– Сегодня хоронят моего отца, мистер Белинджер. Мать решила не закрывать лавку – вдруг кому что понадобится, – но денег мы не берем.

Белинджер состроил скорбную мину.

– Мои соболезнования мисс Калле.

Он забрался в машину. Старший мальчик, осмелев, придвинулся к самому борту, ближе к

Тою. Белинджер уловил движение в зеркале заднего вида. И, размахнувшись, хлестнул мальчика по щеке. Небрежно, будто муху прихлопнул. Удар вышел сильный.

– Сколько раз тебе повторять, не ерзай! – крикнул через плечо Белинджер и добавил, обращаясь к Тою: – Иногда приходится напоминать.

Тот глянул на Белинджера, словно хотел раздавить его, как насекомое. У мальчика дрожали губы, взгляд был ошалелый, но слезы он сдержал. Несмотря на возраст, он уже понимал, что за слезами последуют новые оплеухи.

Сван зажала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть. Она чуяла: привлечь внимание Белинджера – все равно что босой ногой наступить на водяного щитомордника. Укус его смертелен, и змея преследует жертву, нападает сзади.