Владислав Бугера - Сущность человека

• Название: Сущность человека
• Автор: Владислав Бугера
• Издательство: Наука
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-02-033820-6

В книге излагается оригинальная авторская концепция сущности человека как совокупности отношений собственности и управления. Автор доказывает свои утверждения, опираясь на богатейший фактический материал, касающийся всех основных сторон человеческого бытия — от экономики до человеческой сексуальности, от семейных отношений до политики, от индивидуальной и массовой психики до религии. В этой книге читатели откроют для себя неожиданные подходы к объяснению таинственнейших и важнейших явлений человеческого существования — от гомосексуальности до веры в бога и бессмертие души, от экономических и политических кризисов до невротических комплексов и психозов.

Для философов, экономистов, социологов, историков и психологов, а также всех, кто интересуется теми актуальными проблемами, которые рассматриваются в рамках соответствующих наук.

http://fb2.traumlibrary.net

---

В одинаковой степени важна и позитивная сторона вопроса. Если бы не существовало причинной регулярности, которая не обязана быть детерминистической в сильном смысле, а может быть более слабого типа, если бы не существовало какой-либо причинной регулярности, тогда свободный выбор был бы невозможен вообще. Выбор предполагает обдуманное предпочтение одного способа действий другому. Как можно делать свободный выбор, если нельзя предвидеть последствия различных способов действия? Даже простейшие случаи выбора зависят от знания возможных последствий. Воду пьют потому, что, согласно некоторым законам физиологии, известно, что она утоляет жажду. Следствия известны, конечно, только с различной степенью вероятности. Даже если бы Вселенная была бы детерминистической в классическом смысле, все это оставалось бы верным, потому что никогда мы не будем располагать достаточной информацией, чтобы с достоверностью предсказывать события. Воображаемый человек в лапласовском представлении может делать совершенные предсказания, но никакого такого человека в действительности не существует. Практически положение таково, что знание будущего является вероятностным независимо от того, имеет ли место детерминизм в сильном смысле. Но чтобы сделать свободный выбор какого-либо рода, следует допустить возможность взвешивания вероятных результатов различных способов действия. Этого нельзя было бы сделать, если бы не существовало достаточной регулярности в причинной структуре мира. Без таких регулярностей не могло бы быть ни моральной, ни правовой ответственности. Лицо, которое не в состоянии предвидеть последствия действия, конечно, не несет ответственности за действие. Родитель, учитель, судья считают ребенка ответственным только в тех положениях, когда ребенок мог предвидеть последствия своего действия. Без причинности в мире не было бы смысла в воспитании людей, в каком-либо моральном или политическом принуждении. Такая деятельность приобретает смысл только в том случае, если предполагается, что в мире существует определенная причинная закономерность.

Эти взгляды могут быть резюмированы следующим образом. Мир имеет причинную структуру. Неизвестно, однако, является ли эта структура детерминистической в классическом смысле или же в более слабой форме. В любом случае существует высокая степень регулярности. Эта регулярность существенна для того, что называют выбором. Когда лицо делает выбор, то его выбор составляет часть одной из мировых причинных цепей. Если не существует никакого принуждения, что означает, что выбор основывается на его собственном предпочтении, возникающем из его собственного характера, то нет никакого основания для того, чтобы не говорить о свободном выборе. Верно, что характер человека заставляет его выбирать так, как он сделал, а это в свою очередь обусловлено предшествующими причинами. Но не имеется никакого основания говорить, что его характер принуждает его выбрать именно то, что он сделал, потому что слово „принуждение“ определяется в терминах внешних причинных факторов. Конечно, это возможно для психически ненормальных людей, находящихся в крайне неуравновешенном душевном состоянии. Можно будет сказать, что они совершили преступление потому, что их характер принудил их сделать это. Но термин „принуждение“ здесь употребляется потому, что осознается, что ненормальность помешала им ясно предвидеть последствия различных способов действия. Именно ненормальность сделала их неспособными разумно размышлять и действовать. Здесь имеется серьезная проблема, где провести границу между преднамеренным, волевым поведением и действиями, вызванными ненормальным душевным состоянием. Однако в общем свободный выбор представляет собой решение, сделанное кем-то, способным предвидеть последствия различных способов действия и выбрать наиболее предпочтительный. С моей точки зрения, не существует никакого противоречия между свободным выбором, понимаемым таким образом, и детерминизмом даже строгого классического типа» [263, с. 291–295].

Но очень многие люди даже после того, как прочтут столь ясные рассуждения Карнапа или не менее понятную (и еще более толковую) статью Плеханова «К вопросу о роли личности в истории» [517, с. 273–306], все равно продолжают талдычить, как испорченные пластинки: «Если результат нашего выбора предопределен, то как же можно говорить о свободе воли?» Дело в том, что у них в голове гвоздем засело убеждение (обычно даже неосознанное), ощущаемое ими, как сама собою разумеющаяся аксиома (которую они и кладут в основу всех своих рассуждений о свободе воли); согласно этому убеждению, индивидуальная личность есть нечто самодостаточное, все причины ее переживаний и волевых актов кроются только внутри нее, а если чувства и желания этой личности обусловлены чем-то внешним, то это не личность, а марионетка. Когда им толкуешь о том, что наши чувства и желания, являющиеся сегодня внутренними для нас, корнями своими уходят в наше детство — и вот тогда-то, в детстве, эти корни и были вживлены в нас (маленьких зверьков, еще только становящихся разумными существами и индивидуальными личностями) извне, впечатаны в нас окружающими нас общественными отношениями, — такие люди либо просто не понимают, какое отношение это имеет к предмету разговора (зачастую их просто не интересует история их личности, последняя занимает их лишь в том виде, какова она здесь и теперь), либо начинают фантазировать на тему биологической обусловленности человеческих влечений и переживаний. Они воспринимают всякое воздействие общества на их любимое «Я» исключительно как ограничитель; говоря о личности и обществе, они всегда противопоставляют (обычно даже не осознавая этого) их друг другу как два самостоятельных, независимых друг от друга начала, два особых фактора, возникающих порознь друг от друга и лишь внешним образом сталкивающихся друг с другом. Разумеется, такие люди считают индивидуальную личность чем-то существующим от начала времен и во веки веков; представления о ее отношениях с обществом обычно сводятся у них к подавлению личности обществом и борьбе личности против ее подавления обществом. Что же касается представления о коллективной личности, когда единой личностью является все общество, а отдельные индивиды — равноправными и органическими частями этой личности, то такой образ просто не укладывается у них в голове: они сразу же начинают подозревать, что здесь на самом деле идет речь о тоталитарном государстве, в котором большинство — это винтики, роботы, управляемые меньшинством. Пытаясь представить себе свободу, такие люди всегда пытаются мыслить ее как свободу индивидуальной личности — и не понимают, что индивидуальная личность в принципе не может достичь устойчивой свободы, потому что она, в силу своей отдельности от других личностей, то и дело будет либо оказываться заинтересованной в эксплуатации и угнетении других личностей, либо в свою очередь представлять для них интерес как объект эксплуатации и манипулирования.

Понятное дело, что сознание таких людей, противопоставляющих исторический детерминизм свободе воли, само очень несвободно: оно целиком и полностью находится в плену классового общества, обнаруживая неспособность выйти за рамки порождаемых этим обществом штампованных стереотипов и примитивнейших предрассудков. Такую определенность — в прямом значении этого слова, то есть ограниченность — сознания кругом представлений, присущих самому примитивному уровню обывательского здравого смысла, обнаруживают не только либералы и фашисты, но и свободолюбивые анархисты и всякие-разные «новые левые», стремящиеся, вслед за Маркузе68, освободить здоровую биологическую природу человека от вторгающихся в нее извне чужеродных влияний общества. Людей, противопоставляющих исторический детерминизм свободе воли69, не только сегодня, но и на всем протяжении истории классового общества было гораздо больше, чем тех, кто осознавал органическое единство того и другого. В зависимости от того, какой из двух «факторов» — общество или личность — они считают преобладающим в определении результатов человеческих поступков, такие люди делятся на фаталистов и волюнтаристов.

Фатализм — это философская концепция, согласно которой воля человека не является причиной его поступка. Эту концепцию замечательно иллюстрирует лермонтовская новелла «Фаталист» из цикла «Герой нашего времени»: ее герой, поручик Вулич, пытается выстрелить в себя, рассуждая следующим образом — если я могу располагать своей жизнью по своей воле, то погибну, если же выживу, то это значит, что мой смертный час предопределен помимо моей воли и что если я захочу умереть раньше или позже этого часа (при этом неважно, известен ли он мне или нет), то не смогу этого сделать. Мы видим, что согласно фатализму воля человека не включена в цепочку причин и следствий, звеном которой является тот или иной результат его поступков, и в силу этого сознание человека также не принадлежит к числу причин, порождающих результаты его поступков. Следовательно, и сами поступки являются причиной своих результатов лишь в той мере, в какой они не совершаются данным человеком, а происходят с ним. Из этого, в свою очередь, следует, что сознание и воля хотя и обусловлены чем-то, но ничего не обусловливают; будучи порождаемыми причинно-следственной тканью, составляющей наш реальный мир70, они, ничего не обусловливая в этом мире, выходят за ее пределы… Логическая ошибка, лежащая в основе фаталистической концепции, очевидна: она заключается в том, что если план, составленный человеком перед тем, как он совершил поступок, не соответствует результату поступка, то сам этот план, а следовательно, и сознание и волю того человека отказываются рассматривать как одни из причин, породивших результат71. Фаталисты оказываются жертвой поверхностной аналогии, когда предполагается, что для того, чтобы принадлежать к числу причин результата поступка, план обязательно должен быть похож на результат; на самом же деле и несбывшийся план принадлежит к числу причин, обусловивших результат поступка.