Владислав Бугера - Сущность человека

• Название: Сущность человека
• Автор: Владислав Бугера
• Издательство: Наука
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-02-033820-6

В книге излагается оригинальная авторская концепция сущности человека как совокупности отношений собственности и управления. Автор доказывает свои утверждения, опираясь на богатейший фактический материал, касающийся всех основных сторон человеческого бытия — от экономики до человеческой сексуальности, от семейных отношений до политики, от индивидуальной и массовой психики до религии. В этой книге читатели откроют для себя неожиданные подходы к объяснению таинственнейших и важнейших явлений человеческого существования — от гомосексуальности до веры в бога и бессмертие души, от экономических и политических кризисов до невротических комплексов и психозов.

Для философов, экономистов, социологов, историков и психологов, а также всех, кто интересуется теми актуальными проблемами, которые рассматриваются в рамках соответствующих наук.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Итак, однополый секс изначально, по своему происхождению оказывается орудием власти и получения удовольствия от власти — причем в тем большей мере, чем меньше остатков коллективных отношений сохранялось в классовом обществе80. Однако надо признать, что на протяжении всей истории классового общества существовало некое меньшинство среди самих гомосексуальных мужчин и женщин (более значительное именно среди последних — лесбиянки всегда более тяготели к равноправию в своей собственной среде, чем геи: тот факт, что в классовом обществе именно мужчины чаще всего господствуют над женщинами — а следовательно, напряженнее, чем женщины, выясняют в своей собственной мужской среде, кто из них хозяин, а кто раб, — всегда сильнее раскалывал на господ и подчиненных геев, чем лесбиянок), стремившееся внести больше равноправия в гомосексуальные отношения. Особенно много таких хороших людей стало в наше время (хотя они, к сожалению, так и остаются по сей день меньшинством в меньшинстве). Все-таки последние триста лет, в течение которых энтузиасты пропагандировали лозунг «Свобода, Равенство, Братство» во всех частях света, не прошли даром.

«В романтической дружбе эротические обертона приглушены и даже не осознаны. Чем больше подростки знают о себе и об однополой любви, тем скорее эта дружба превращается в осознанную влюбленность, которая по своей эмоциональной тональности ничем не отличается от „обычной“ любви.

Мне больше ничего не снится —
Лишь только ты, лишь только ты.
Как будто на пустой странице
Я создаю твои черты.
Ты — как высокое заглавье,
Ты — как мечты и яви связь,
Ты — как мечта, что стала явью,
Да только в руки не далась.

Эти стихи пятнадцатилетнего москвича посвящены мальчику, в которого он был безответно влюблен. Но разве девочкам пишут иначе? Только однополая любовь гораздо чаще остается безответной» [297, с. 398].

«Самый знаменитый любовник Кокто — Жан Марэ. 22-летний красавец, который в детстве любил переодеваться в женское платье и уже имел связи с мужчинами, познакомился со знаменитым драматургом и режиссером исключительно ради карьеры и с первой же встречи был внутренне готов к тому, что тот предложит ему переспать. Кокто дал ему желанную роль, не спросив ничего взамен. И вдруг — телефонный звонок: „Приходите немедленно, случилась катастрофа!“ Эгоцентричный актер подумал, что у него хотят отобрать роль или что-то в том же роде, но, когда Марэ приехал, Кокто сказал: „Катастрофа… я влюблен в вас“».

Что оставалось делать Марэ? «Этот человек, которым я восхищаюсь, дал мне то, чего я хотел больше всего на свете. Ничего не требуя взамен. Я не люблю его. Как может он любить меня… это невозможно». Марэ солгал и ответил: «Я тоже влюблен в вас»… Под влиянием таланта и доброты Кокто ложь стала правдой, Марэ полюбил Кокто, они поселились вместе. Но возраст берет свое, Марэ увлекается молодыми мужчинами, Кокто это видит, и однажды Марэ находит под дверью письмо:

«Мой обожаемый Жанно!

Я полюбил тебя так сильно (больше всех на свете), что приказал себе любить тебя только как отец… Я смертельно боюсь лишить тебя свободы… Мысль о том, что я могу стеснить тебя, стать преградой для твоей чудесной юности, была бы чудовищна. Я смог принести тебе славу, и это единственное удовлетворение, какое дала моя пьеса, единственное, что имеет значение и согревает меня.

Подумай. Ты встретишь кого-нибудь из твоих ровесников и скроешь это от меня. Или мысль о боли, которую мне причинишь, помешает любить его. Лучше лишить себя частицы счастья и завоевать твое доверие, чтобы ты чувствовал себя со мной свободнее, чем с отцом и матерью…

Растроганный Марэ порвал легкомысленные связи, но ненадолго. Со временем у Кокто появился другой любовник, однако дружба между писателем и актером сохранилась до самой смерти Кокто» [297, с. 429–430].

«…мы съехались и стали жить вместе на 4-м году постоянных партнерских отношений. До этого каждая проведенная вместе ночь была не то чтобы событием — это было бы слишком громко сказано, — но неким отдельным, специальным мероприятием: ее надо было организовывать, готовить, будь то ситуация отъезда моих родителей или его соседей по комнате, визит к тем немногим из моих друзей (его друзья были не в курсе), у кого была лишняя комната… Жизнь в одной комнате в этом смысле перестраивает восприятие: заниматься любовью становится возможным в принципе в любой момент. И потому часто сексуального контакта (в узком, так сказать, смысле слова, потому что, шире говоря, жизнь вместе с любимым человеком наполнена бесчисленными мелочами, жестами, движениями более или менее эротического характера — поцелуями, касаниями, ласками мимоходом…) не происходит потому, что до него, что называется, руки не доходят: пока оба вернемся с работы или после каких-то дел, пока приготовим ужин, потом ежевечерний ритуал — новости на канале НТВ, и после тоже какие-то любимые и часто совместные занятия, так что когда где-нибудь в третьем часу доползаем до кровати (а вставать-то в девять!), то сил уже хватает только на то, чтобы теснее прижаться друг к другу, — и это не вызывает особого огорчения, потому что ведь никакие совместные удовольствия теперь уже от нас никуда не денутся…» [297, с. 425].

«Гораздо серьезнее был роман 47-летнего писателя (Андре Жида. — В. Б.) с его 16-летним племянником Марком Аллегрэ. Жид знал Марка с раннего детства и, когда тот превратился в обаятельного подростка, страстно влюбился в него, заботился о его развитии, возил с собой в Швейцарию, Англию, Тунис и Конго. О силе этой любви говорят многочисленные дневниковые записи… Жид любуется стройным телом и нежной кожей мальчика, „томностью, грацией и чувственностью его взгляда“ (21 августа 1917). „Я не обманываюсь: Мишель (Марк часто фигурирует в дневниках Жида под этим именем или просто как „М.“. — И. К.) любит меня не столько таким, каков я есть, сколько за то, каким я позволяю ему быть. Зачем спрашивать большего? Я никогда не испытывал большего удовольствия от жизни, и вкус жизни никогда не казался мне таким восхитительным“ (25 октября 1917). „Воспитание — это освобождение. Вот то, чему я хотел бы научить М.“ (1 ноября 1917). „Мысль о М. поддерживает меня в постоянном состоянии лиризма… Я не чувствую больше ни своего возраста, ни ужаса времени, ни погоды“ (15 декабря 1917). „Я уже не могу обходиться без М. Вся моя молодость — это он“ (4 мая 1918). „Самое большое счастье, после влюбленности, — это признаваться в любви“ (11 мая 1918).

Когда Марком заинтересовался Жан Кокто, это вызвало у Жида первый и единственный в его жизни жестокий приступ ревности, он готов был убить Кокто. Эта страсть, о которой знали все друзья писателя, настолько встревожила Мадлен (Мадлен Рондо, кузина Андре Жида, состоявшая с ним в фиктивном браке. — В. Б.), что она сожгла его интимные письма этого периода. Но этот роман был скорее платоническим. Несмотря на привязанность к знаменитому дядюшке, Марка больше интересовали девушки. Жид уважал и поощрял любовные связи племянника, и в дальнейшем их взаимоотношения переросли в прочную дружбу»81 [297, с. 238].

«А рядом — письмо 27-летнего Дмитрия: „Я не знаю, что такое проблема постоянного партнера. Просто с тех пор, как год назад он вошел в мою жизнь, она стала наполненной и осмысленной. Я хочу его постоянно, все время, но дело не в этом: уже достаточно давно секс отошел куда-то на второй план, к тому же жить нам негде, так что вместе мы по большей части гуляем по городу и пьем чай в гостях у его или моих друзей, давно уже ставших общими… Наверно, нас можно назвать постоянными партнерами, а для меня он — никакой не „партнер“, а любимый. И это навсегда“»82 [297, с. 422].

«Самый знаменитый пример таких отношений, которому посвящено несколько романов, — жизнь так называемых „леди из Лланголлена“, Элинор Батлер (1739–1829) и Сары Понсонби (1755–1831)… Воспитанная во французском монастыре дочь знатной ирландской семьи Элинор Батлер отказалась думать о браке и целиком погрузилась в книги. В 1768 г. 29-летняя Элинор познакомилась с 13-летней Сарой, и их сразу же связала „особенная дружба“. Десять лет спустя, переодевшись в мужское платье, подруги сбежали из дома. Их догнали, вернули и решили поместить Элинор в монастырь, а Сару принудить к замужеству. Но девушки не смирились с давлением своих семей, и, после того как Сара пригрозила разоблачить сексуальные приставания своего опекуна, от них отступились. Девушки вместе поселились в Уэльсе и прожили долгую счастливую жизнь.

Официально никто не считал их отношения сексуальными, Англия ими восхищалась, Уордсворт и Саути посвящали им стихи, и даже знаменитая ханжа, сплетница и гомофобка миссис Срейл, прославившаяся тем, что отравила жизнь многим достойным современникам, в данном случае держала свои подозрения при себе и писала им (и о них) теплые письма. Вполне возможно, что их дружба-любовь и вправду оставалась платонической. Правда, Анна Листер, имевшая собственный осознанный гомосексуальный опыт, посетив Лланголлен в 1822 г., в этом усомнилась: „Прости мне, боже, но я всматриваюсь в себя и сомневаюсь“. Но не все ли нам равно?» [297, с. 265–266].