Владислав Бугера - Сущность человека

• Название: Сущность человека
• Автор: Владислав Бугера
• Издательство: Наука
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-02-033820-6

В книге излагается оригинальная авторская концепция сущности человека как совокупности отношений собственности и управления. Автор доказывает свои утверждения, опираясь на богатейший фактический материал, касающийся всех основных сторон человеческого бытия — от экономики до человеческой сексуальности, от семейных отношений до политики, от индивидуальной и массовой психики до религии. В этой книге читатели откроют для себя неожиданные подходы к объяснению таинственнейших и важнейших явлений человеческого существования — от гомосексуальности до веры в бога и бессмертие души, от экономических и политических кризисов до невротических комплексов и психозов.

Для философов, экономистов, социологов, историков и психологов, а также всех, кто интересуется теми актуальными проблемами, которые рассматриваются в рамках соответствующих наук.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Подобная коллективистская настроенность могла долго сосуществовать с иллюзиями в отношении хороших намерений советских властей, точно так же, как крестьяне — общинники, бунтуя против господ, склонны были верить в добрые намерения царя. Вот как описывает современный историк А. В. Пыжиков предложения трудящихся СССР в отношении принятой при Хрущеве новой Программы КПСС и подготовленной, но так и не принятой новой Конституции:

«Некоторые предлагали немедленно передать в собственность всего общества принадлежащие отдельным гражданам дома, дачи, сады, автомашины. Как отмечалось, надо полностью отдавать себе отчет в том, что будущее принадлежит коллективным формам использования предметов потребления и скоро все потребности населения в организации отдыха, досуга будут удовлетворены, а необходимость в индивидуальном строении дач полностью отпадет. Рассказывалось о времени, когда сам термин „собственная дача“ или „собственная машина“ будет звучать столь же нелепо, как „собственный поезд“ или „собственный театр“. Вместо владения автомашинами и бытовыми приборами признавалось целесообразным распространять и внедрять систему их проката. Не были забыты и вклады граждан в сберегательных кассах. Выражалась обеспокоенность по поводу хранения там значительных сумм денег нетрудового происхождения. Поэтому вклады свыше определенного минимума в 180–200 рублей автоматически должны были быть переданы государству на строительство коммунизма. Весь этот поток мыслей логически венчало предложение вообще ликвидировать деньги, а все снабжение населения передать производственным предприятиям. Некоторые развитие коллективистских форм трактовали еще шире, распространяя их на область семейных отношений. Как, например, П. Гребнюк, который считал необходимым устранить разделение людей на семьи, поскольку семья, по его мнению, является источником частнособственнического воспитания. (До каких замечательных прозрений могли подниматься рядовые советские государственные рабочие первого поколения! Многие предложенные ими идеи, от упразднения индивидуальной семьи до упразднения частных автомобилей, без всякого сомнения, вновь станут актуальными в XXI веке, когда очередной империалистический передел мира приведет к новым пролетарским восстаниям — и повстанцам понадобится формулировать свою программу. — В. Б.) Для этого необходимо ликвидировать „способ жительства“ отдельными квартирами, предоставив каждому взрослому человеку одну комнату, что избавит от вредных привычек „захламливания квартир“ излишними предметами домашнего обихода, мебелью и т. д. …

…пенсионерка Израилова (г. Ташкент) писала: „…частное домовладение разрослось с небывалой быстротой. Дачи, коттеджи, холлы — чего только не понастроили, к стыду нашему, советские люди… Независимо от того, на трудовые или нетрудовые доходы выстроены дома, они должны быть отобраны в доход государства, как это было при Ленине“. Гражданин Шевченко (г. Ленинград) предлагал изменить порядок наследования имущества физическими лицами с целью запрещения перехода по наследству предметов, представляющих историческую ценность, произведений искусства, некоторых предметов роскоши, авторских прав и т. д. Все это, по мнению автора письма, должно безвозмездно переходить в собственность государства. Очевидно, что предлагаемые действия, направленные на стирание имущественной разницы между отдельными слоями населения, покоились на прочном фундаменте уравнительной психологии. Не случайно, что подобные предложения (ограничить, отобрать), как правило, сопровождались требованиями обеспечить право на жилье, недорогую одежду, продукты питания.

Уравнительный принцип доведен до абсурда (до абсурда с точки зрения обывателя. — В. Б.) в предложении гражданина Петроченко (Могилевская обл.). Он выдвинул предложение о получении гражданами СССР независимо от возраста и профессии одинаковой доли государственного дохода. „Все будут иметь единый интерес, — рассуждал автор письма, — направленный к одной цели — получить в следующем месяце больше или меньше (сколько заработает народ за месяц). Все будут работать — и старики, и дети, потому что частной собственности не будет, ее нужно ликвидировать. Дачи, участки, скот, квартиры будут государственными… Если кому мало часов работать и захочет он больше поработать, то пусть больше других и работает, а плата ему больше других не должна быть — это общественная работа будет, а на общественной работе, кто больше будет работать, тому и почет будет больший. Таких в Советы будем выбирать и на руководящие работы. Будут и такие, которые вовсе работать не станут, а для таких государство силу применит и заставит силой оружия работать, как в заключении“. Перед нами не просто предложение, а целая модель общественного устройства. Вызывает изумление и недоумение, что подобного рода взгляды разделялись в то время многими» [541, с. 300, 308–309].

Подобный суровый уравнительский коллективизм, вызывающий у современного буржуазного сознания только «изумление и недоумение», шел от традиций древней первобытной и последующей крестьянской общины, в которых он был необходимым условием выживания. Возрождение подобного уравнительского коллективизма, как и превращение всего человечества в единую компьютеризованную общину, становятся необходимыми условиями выживания человечества в современных условиях — при нынешнем уровне развития производительных сил, когда индивидуализм, неравенство, борьба за власть и богатство не могут не вести к превращению Земли в одну большую помойку и к гибели человечества на этой помойке. В документе китайских крестьянских бунтарей XIX века, тайпинов, говорилось:

«Когда есть поле — его совместно обрабатывают, когда есть пища — ее совместно едят, когда есть одежда — ее совместно носят, когда есть деньги — их совместно расходуют. Все должны жить в равенстве, никто не должен быть голоден и раздет, и никто не должен иметь излишков. Все — одна большая семья — дети верховного господина, небесного императора. Если все принадлежит небесному императору, он сумеет распределить так, чтобы никто не был лишен пищи и тепла» [165, с. 274–275].

Следует помнить об ограниченности подобного старого коллективизма. Самоорганизация без современных технических средств (т. е. компьютерных систем) была возможна только в сравнительно небольших людских коллективах, и необходимой вершиной общества, основанием которого являлись крестьянские общины, было организующее их на совместную деятельность (по ирригации, защите от внешних врагов и т. д.) и эксплуатирующее их государство. Кроме того, в крестьянских общинах и цехах ремесленников хотя и сохранялась некая доля отношений коллективной собственности и управления, но отношения авторитарной собственности и управления все же преобладали над коллективными (в отличие от классической первобытной общины, где, напротив, коллективные отношения преобладали над авторитарными). В результате этого непосредственные производители добуржуазного, раннекапиталистического и ранненеоазиатского общества в массе своей неизбежно питали иллюзии об идеализированном и идеальном государстве (это прекрасно можно видеть в тайпинской декларации и в замечательных во многих отношениях приведенных выше предложениях советских трудящихся — предложениях, авторы которых считали, что государство должно делать то, что на самом деле после коллективистской революции будет осуществлять община) — но все же они не были до такой степени беззащитны перед государством, как атомизированные люди развитого буржуазного или позднего неоазиатского общества, а потому были способны восстать против государства, когда чувствовали, что оно попирает правду.

Сергей Сотников и Андрей Коркач, лидеры новочеркасской забастовки, ее герои и мученики, расстрелянные затем по приговору «социалистического правосудия», были поначалу идеальными советскими людьми.

25-летний токарь-карусельщик Сергей Сотников был членом КПСС, дружинником и нештатным инспектором по магазинам! Позднее, на следствии, он, по утверждению следователя, «вел себя вызывающе, в беседах заявляя о том, что своими действиями он якобы выражал „интересы рабочего класса“» [289, с. 326–327].

Еще более недюжинным человеком был 45-летний электрик Андрей Коркач. В 1936–1947 гг. он служил в армии, сражался на войне, пока не был приговорен к трем годам тюремного заключения за то, что, будучи командиром эскадрона, избил подчиненного, укравшего у другого солдата полотенце, и водил его перед строем, повесив ему на шею табличку «Я вор и мерзавец, я украл у товарища полотенце». Историк В. А. Козлов пишет о нем с понятным восторгом:

«Коркач, бесспорно, был личностью волевой и сильной, его даже следователи КГБ не сумели сломить… Коркач был гораздо опаснее властям, чем хулиганы и истеричные городские пауперы. За ним стояла „советская альтернатива“ переродившейся власти, альтернатива, имевшая все шансы быть услышанной и понятой рабочими. Из него стремительно, буквально на глазах, формировался тип рабочего — организатора» [289, с. 341–342, 344]5.