Николай Рутыч - Белый фронт генерала Юденича. Биографии чинов Северо-Западной армии

• Название: Белый фронт генерала Юденича. Биографии чинов Северо-Западной армии
• Автор: Николай Рутыч
• Издательство: Русский путь
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-85887-130-5

Труд посвящен Белому движению на северо-западе России в 1918–1919 гг. Он сочетает в себе биографический справочник и монографическое исследование. В него вошли биографии Н.Н. Юденича, А.П. Родзянко, П.В. фон Глазенапа, В.К. Пилкина, св. кн. А.П. Ливена, других генералов и офицеров (всего более 60 персоналий), составленные на основе источников отечественных и зарубежных архивов, а также личного архива автора. Раскрываются замысел генерала Юденича по овладению Петроградом, обстоятельства и причины неудачи его реализации. Показаны место и роль в операции командного звена Северо-Западной армии, участников подготовки контрреволюционного восстания в Петрограде.

---

Действительно, прибыв в Париж, адмирал Пилкин сначала, пока ему не помог генерал Юденич, находился в трудном положении. Он сам подтвердил это в письме генералу Юденичу от 16 января 1921 г. Но, несмотря ни на что, он с начала апреля 1921 г. состоял членом Особого Совещания по оказанию помощи чинам флота и их семьям, председателем которого был вице-адмирал М.А. Кедров.

Однако главным и довольно трудоемким его занятием в Париже была помощь в делах, которые поручал ему генерал Юденич. Судя по переписке между ними, адмиралу Пилкину приходилось из сумм, оставшихся в распоряжении генерала Юденича, выплачивать деньги в валюте по ряду счетов генералу Гермониусу, бывшему начальнику Управления по снабжению русских армий и даже французскому военному министерству за доставку осенью 1919 г. трех легких французских танков из Гельсингфорса в Ревель.

Перед своим отъездом из Парижа в Ниццу в конце 1920 г. генерал Юденич выдал адмиралу Пилкину соответствующие доверенности для шведских и французских банков, с тем чтобы вести все финансовые дела, связанные главным образом с помощью его ближайшим соратникам по Северо-Западной армии. Помощником адмирала Пилкина в этой сугубо доверительной деятельности был капитан 2-го ранга А.Н. Лушков.

В конце мая 1921 г. между генералом Юденичем и адмиралом Пилкиным возникла оживленная переписка как делового, так и общеполитического характера. Приведем несколько наиболее ярких примеров. В частности, адмирал Пилкин не забывал вдову своего друга адмирала А.В. Колчака. Заботясь о ней, он писал 16 января 1921 г.: «Относительно Софии Федоровны Колчак я узнал, что деньги, так легкомысленно выданные ей на руки (очевидно, со счетов генерала Юденича. — Н.Р.), действительно пришли к концу, т.к. на счет Софии Федоровны жила целая колония прихлебателей, Французских и Русских.

Но пока, Николай Николаевич, Вы о Софии Федоровне не беспокойтесь, т.к. она обеспечена на год ежемесячно пенсией по 3000 франков. Это должно быть оформлено на этих днях. Но если Ваша милость будет, то не забронируете ли Вы, на всякий случай приблизительно такую же сумму еще на один год для вдовы А.В. Колчака и его сына»{~16~}.

В письме от 7 марта того же года адмирал Пилкин сообщает генералу Юденичу, что согласно его указанию, он внес в Международный банк 36 ООО франков с тем, чтобы проценты с этой суммы С.Ф. Колчак могла бы получать с 1 января 1923 г. Он добавляет, что еще ничего не сообщил об этих деньгах С.Ф. Колчак и просит: «...может быть, Вы сами ей напишете, чтобы она не беспокоилась»{~17~}. В этом же письме он сообщает генералу Юденичу адрес вдовы адмирала Колчака в городе По в департаменте Нижние Пиренеи.

Не лишена интереса его оценка Кронштадтского восстания, изложенная в письме к генералу Юденичу от 4 апреля 1921 г., т.е. через 16 дней после разгрома восстания 18 марта.

Относительно Кронштадта, я тоже не имел иллюзий, т.е. понимал, что он не удержится. Теперь для меня обстановка яснее, чем тогда, когда я мечтал, что захват Кронштадта решит участь Петрограда, и подавал соответствующие проекты. Я продолжаю думать, что Кронштадт ключ к Петрограду, но отворить-то запертую дверь по-видимому еще не наступило время.

Я думаю, что Вы правы, говоря, что импульс к восстанию — это то, что перестали баловать. Но это касается только одной категории восставших... матросов. Весь этот сброд, который носит матросскую куртку, но никогда даже не плавал, а пошел во флот только ради привилегий... Но за этим сбродом матросов по имени, было по-видимому некоторое число старых матросов, которые старались держаться в тени, являясь настоящими зачинщиками и руководителями восстания. Едва ли они гнались за властью, скорее, казалось, что они действовали под влиянием серьезного недовольства положением дел. Уже одно то, что служба стала в буквальном смысле бессрочной, вызывало возмущение у старых именно матросов. И среди матросов ведь есть люди. У кого-нибудь да хранились же ведь Андреевские флаги, которые подняты были на кораблях во время восстания{~18~}. Эти матросы прежних годов старались, чтобы и офицеры не были скомпрометированы, а чтобы все восстание вынесли на плечах своих пришлые люди. Едва ли это удалось...

Несколько человек наших морских офицеров, П.В. Вилькен (см. его биографию. — Н.Р.), А.А. Шмидт, которые, как Вы может быть помните, были при мне некоторое время в Нарве, ездили в Кронштадт до восстания и находились в нем во время восстания.

Они рассказывают, что их встречали со слезами. Многие говорили не стесняясь, при всех, что глубоко раскаиваются о содеянном. Председатель Революционного] Комитета Петриченко (писарь с «Петропавловска») все время старался дать понять приехавшей в Кронштадт из Гельсингфорса делегации, чтобы не обращали большого внимания на пункты Кронштадтской декларации, якобы наспех составленной и переделывать которую теперь будто бы не время. Комитет, по-видимому, очень опасался, как бы не дать против себя поводов к обвинению, что восставшие «наемники капитализма», «слуги Антанты», «белогвардейцы» и т.п. Три года пропаганды не могли не сказаться на Российском обывателе. Но, конечно, эта болезнь слов доказывает, что не очень значит, еще приспичило. Вот, когда Царя будут требовать, тогда будет ясно, что дальше жить в Совдепии действительно невозможно.

Но причина падения Кронштадта вероятно не в тех или других лозунгах. Главная причина неуспеха это то, что покамест все-таки какая-то сила стоит за большевиков. Еще не дошли до точки.

Непосредственными причинами послужили отсутствие какого-либо авторитетного лица... потом недоедание гарнизона и, наконец... (многоточие Пилкина. — Н.Р.) возможность отступления на Финляндию. От фортов, например, все отступали не на Кронштадт, а в Териоки...

Я не могу не жалеть о падении Кронштадта, т. к. наше офицерство должно было волей-неволей принять участие в восстании и, конечно, окончательно перебито. Кое-какие фамилии погибших уже известны{~19~}.

Эти сведения адмирал Пилкин, очевидно, получил от своего друга капитана 1-го ранга П.В.Вилькена, прибывшего в Кронштадт в самом начале восстания и возглавившего в Гельсингфорсе «Морской фонд», субсидируемый генералом Юденичем через адмирала Пилкина.

Надо сказать, что в отличие от многих военных в эмиграции, он не пытался воспользоваться предложениями, которые могли бы удовлетворить честолюбивые стремления и укрепить его материальное положение. Адмирал Пилкин отказался, правда, весьма деликатно, возглавить по предложению генерала Юденича Комитет помощи чинам Северо-Западной армии, рекомендуя на это место генерала Владимирова (в письме от 21 января 1921 г., см. его биографию). Но в письме от 16 января 1921 г., отвечая на другой дружеский запрос генерала Юденича о его, Пилкина материальном положении, он ответил со всей откровенностью: «Вы так добры, Глубокоуважаемый и Дорогой Николай Николаевич, что беспокоитесь о моем положении и спрашиваете насколько я обеспечен и что и как можно бы было мне устроить. Вы говорите, что хотели бы обеспечить своих ближайших помощников и в первую очередь меня. Едва ли я много Вам помог, разве несколько телеграмм по Вашему поручению составил (речь, видимо, идет о телеграммах адмиралу А.В. Колчаку из Финляндии. — Н.Р.) и вряд ли заслуживаю Вашу помощь в первую очередь. Ужасно трудно говорить о деньгах, и я всегда надеялся, что между нами не будет этого вопроса. Мое глубокое и искреннее к Вам чувство и преданность всегда были бескорыстными. Я никогда бы не решился просить Вас о деньгах для себя, считая, что не имею на это никакого права. Но Вы так дружески протягиваете мне руку помощи, что, имея семью из пяти человек... мой отказ был бы, мне кажется, неуместным.

Средства мои на донышке, что можно было продать — продано... Перевоз моей семьи во Францию и потом жизнь в гостиницах, пока я не нашел квартиры, сделали брешь в моем бюджете и у меня появился долг... Поэтому я с глубочайшей признательностью принимаю Ваше великодушное предложение помочь мне... Но как назвать цифру! ...Если бы Вы сочли возможным из тех денег, которые мне удалось спасти для Вашего дела, дать мне около десяти тысяч крон, мне кажется, я бы стал на ноги. Если Вы сочтете, что я спросил у Вас несоразмерно много, простите мою нескромность и объясните ее ужасной трудностью для меня решить этот деликатный вопрос... Во всяком случае, я с благодарностью приму от Вас ту помощь, которую Вы сочтете возможным мне оказать»{~20~}.

На это письмо последовал лаконичный официальный ответ генерала Юденича от 31 января 1921 г., адресованный адмиралу Пилкину: «Предлагаю Вам, на расходы лично мне известные, отчислить в Ваше распоряжение шестьдесят тысяч франков, сняв их с моего счета в кронах...»{~21~}

Иначе говоря, генерал Юденич решил удвоить просимую адмиралом Пилкиным сумму, ибо 10 тысяч крон по тогдашнему курсу (о чем на письме стоит справка капитана 2-го ранга Лушкова) равнялись примерно 30-ти тысячам франков. Получив 60 тысяч, адмирал Пилкин мог считать себя обеспеченным на много лет вперед.