Ашвагхоша - Жизнь Будды

• Название: Жизнь Будды
• Автор: Ашвагхоша
• Жанр: Древневосточная литература

Ашвагхоша —  буддийский поэт, драматург, философ и проповедник, живший в 1–2 вв. Родился в Айодхье (современный Ауд) в брахманской семье. Согласно традиции, до обращения в буддизм был шиваитом. Прославился как мыслитель и поэт при дворе кушанского императора Канишки. Сторонники учения махаяны относят Ашвагхошу к основным авторитетам, наряду с Нагарджуной и Арьядэвой.

Поэма Буддхачарита (Жизнь Будды) сохранилась в санскритском оригинале в 17 «песнях», в китайском и тибетском переводах – в 24. Перевод поэта-символиста К.Бальмонта осуществлён с английского издания и воспроизводит китайскую обработку Дхармаракши.

Перевод публикуется по изданию: Памятники мировой литературы. Творения Востока. Асвагоша. Жизнь Будды. Перевод К. Бальмонта.

М., М. и С. Сабашниковы, 1913

---

Преклоняясь до земли.

Мысли сильные в них были,

Жизнь мирская в них прешла,

Все исполнились желаньем

Бросить тесные дома.

Много знатных, много видных,

Бросив дом блестящий свой,

К верной Общине пристали,

Чтоб обнять Закон сполна.

Ананда, Тимбила, Нанда,

А ну руд ха, все пришли,

Чтобы стать учениками

Будды, давшего Закон.

За одним другой и третий,

Обращенным нет числа,

Приходил отец за сыном,

Видя верные врата.

И когда настало время

Подаянья попросить,

Будда входит в пышный город,

И царевич узнан в нем.

Песнь хвалы и песнь восторга

С края к краю раздалась:

«Он вернулся к нам, Сиддартха,

Просветленный, он пришел!»

Стар и мал столпились, смотрят,

Окна, двери, всюду глаз,

Он идет, сияя светом,

Лучезарной красотой.

Лик его, в одежде скромной,

Словно Солнце в облаках,

И внутри и вне он светит

Как один священный блеск.

Все смотрели и дивились,

В сердце радость с сожаленьем,

Что как жертва он идет.

С этой бритой головою,

Темный выбравши покров,

Очи светлые потупя,

Безыскусственно идя.

«Посмотрите! Посмотрите!

Здесь бы нужен балдахин!

Он драконом мог бы править,

А во прахе он идет!

Держит чашу подаяний,

Мог бы меч держать в руке,

Мог бы он врага любого

Победить и покорить!

Мог бы женское он сердце

Красотою услаждать!

Мог бы яркою короной

Возноситься над толпой!

Красота мужская скрыта,

Сердце ведает узду,

Не подступит вожделенье,

Блеск наряда брошен прочь!

Пять восторгов правят миром,

Он отбросил пять услад,

И любимую супругу,

И дитя оставил он!

Возлюбив уединенье,

Он блуждает без друзей,

И скорбит супруга горько,

Долго длится ночь вдовы!

Измененного увидев

Как отшельника его,

Плачет, любит, вспоминает,

Плачет вместе с ней дитя!

А когда он в мир родился,

Были знаменья на нем,

Должен был он приношенья

С четырех принять морей!

Он к чему ж пришел в скитаньях?

Предвещаний всех слова

Были ложны и напрасны.

Или есть величье в том?»

Так в запутанных реченьях

Говорил один с другим,

Но спокойно Совершенный

Путь бесстрастный совершал.

Ко всему с любовью равной,

Одного душой хотел —

Избавления всем людям

От несущих скорбь страстей.

Этот замысел лелея,

В город нищим он вошел,

Чтобы дать векам грядущим

Отречения пример.

Принял все он без различья,

Дал богатый, дал бедняк —

Чашу нищую наполнил

И в пустынность отошел.

20. ОБИТЕЛЬ

Властитель мира, обративши

Несчетный люд Капилавасту,

С великою толпою верных,

В Кошалу путь направил свой,—

Туда, где царь жил Прасэнаджит

И где Обитель Джэтавана

Теперь совсем была готова,

Хоромы убраны вполне.

В садах ключи и водометы,

Цветут цветы, плоды сверкают,

У влаги редкостные птицы,

И пенье птиц среди ветвей.

Во всем прекрасная Обитель,

Как райские чертоги Сивы.

И Друг Сирот идет навстречу,

Толпою слуг он окружен.

Цветы он щедро рассыпает,

Душистые зажег куренья,

И Совершенного он просит

В Обитель светлую взойти.

В его руках кувшин узорный,

На нем дракон златой сияет,

И воду он струею светлой,

Коленопреклоненный, льет.

То добрый знак, что Братству верных,

Во все четыре края мира,

Обитель эта Джэтавана

Для тихой жизни отдана.

Владыка дар прекрасный принял,

И пожелание гласило,

Чтоб это царство укреплялось

И побеждало силу тьмы.

Царь Прасэнаджит, услыхавши,

Что Совершенный возвратился,

Пришел в Обитель с светлой свитой,

Дабы к ногам его припасть.

Сев в стороне и сжав ладони,

Он к Будде речь держал такую:

«Мое ль неведомое царство

Такую заслужило честь?

Какие могут злополучья,

Какие могут здесь несчастья

Возникнуть, если здесь пребудет

Такой великий человек?

Твое лицо святое видя,

Могу и я иметь, быть может,

Свою, желанную мне, долю

Во всесвежительном ручье.

Пусть много разных разделений,

Пусть город разнствует по вере,

Но как высокий, так и низкий

В широкий могут ток войти.

Так ветер, по цветущей роще

Провеяв, запахи сливает,

И лишь единым дуновеньем

Он благодатным веет нам.

И так же птицы Златогорья

Своим многоразличны видом,

И разные мерцают тени,

Сливаясь в золото одно.

Так могут быть в одном собраньи

Способностей различных люди.

И некий был пустынножитель,

Который, Риши напитав,

Звездой родился трилучистой.

Все бегло в этом мире шатком,

И человек — хоть царь — тревожен,

Простой же — в святости — велик».

Знал Будда все, что было в сердце

У Прасэнаджита, и знал он,

Что два препятствия мешают

Ему всю правду восприять —

Чрезмерная до денег жажда

И жажда внешних развлечений,

И он, мгновению согласно,

Такую проповедь держал:

«Я изъясню Закон мой вкратце,

И царь моим словам да внемлет,

И, взвесив их в своем мышленьи,

Да твердо держится он их.

И тот, кто связан злою Кармой,

Способен радоваться Будде,

Насколько ж радуется больше —

Кто в прошлых жизнях заслужил!

Свои свершенья я окончил,

Исчерпал жизнь: ни дух, ни тело

Не могут властвовать мной больше,

Свободен я от всех оков.

Не для меня — друзья, родные,

И вот я ныне возвещаю:

Деянья добрые и злые

За нами следуют как тень.

Как, значит, взнесены деянья

Царя, что следует Закону!

Он в настоящей жизни славен,

Потом восходит в Небеса.

Но небрежение Законом

Приводит к горьким злополучьям.

Так в оно время было в мире,

Гласит преданье, два царя.

Один из них звался Кришасва,

Что значит — Тощая Коняга,

Другой — Хираниакашйпу,

Ступень Златая. Двое их.

Но первый был благим владыкой

И был взнесен на выси Неба,

Второй был злой,— и жил, и умер,

И вновь родился — в нищете.

Что нужно — любящее сердце,

В нем есть великая потреба!

Народ царя — как сын единый,

Не угнетать его — любить.

Отбросить лживые ученья,

Идти во всем прямой дорогой

И возноситься лишь собою,

А не вставая на других.

Быть другом тех, чья жизнь — страданье,

Не истязать себя, а также

Не возвышаться сердцем слишком

И знать душой, что все прейдет.

До высшей точки размышленья

Свой разум возносить глядящий,

И внутрь себя глядеть упорно,

Свет счастья находить в себе.

Из света есть во тьму дорога,

И есть из тьмы дорога к свету,

Есть мрак, что следует за тенью,

Есть свет, с собой несущий свет.

Кто мудр, тот ищет больше света.

Для злого слова — громкий отклик.

И мало тех, кто хочет видеть.

Но от свершений — не уйти.

Что сделал,— сделал. Путь намечен.

И след идет по всей дороге.

Так возлюби же все благое,

Иного выхода здесь нет.

Ты то пожнешь, что ты посеял.

Как сделал — сделанным так будет.

Мы замкнуты в горе скалистой,

Лишь благостью пробьешь тропу.

Рожденье, старость и болезни

Нас стерегут, не выпуская.

И свет услад есть вспышка молний,

Лишь миг — ты в черной темноте.

Зачем же быть неправосудным?

Цари здесь были — словно Боги,

На Небо громоздились мыслью

И в пыль затоптаны навек.

Круговорот времен — пожаром

Растопит скаты Златогорья,

Растает вся гора Сумеру,

Иссохнет Океан до дна.

Так что же наш неверный облик,

Тень человека, что бледнеет?

Пузырь, на миг огнем горящий,

Через мгновенье — нет его.

Сосуд обмана наше тело,

Неверный знак мечты бродячей.

Через страданья долгой ночи

Приходит к нам мгновенно Смерть.

Кто мудр, тот эти перемены

Спокойно видит зорким оком.

Он не приляжет на дороге,

Не будет спать в ее пыли.

Не занят он самоусладой,

Узор цепей не закрепляет,

Он разрешает постепенно

Многоразличность сложных пут.

Не ищет дружб, не льнет к занятьям,

И мудрость лишь одну блюдет он:

Он убегает ощущений,

Лишь ощущая мир — как тень.

И, зная, как непрочно тело,

Его он все ж не оскверняет.

Хотя б родился в бестелесном,

От перемен не убежать.

И потому-то так желает

Беспеременного он тела: