Дмитрий Волкогонов - Троцкий. Книга 2

• Название: Троцкий. Книга 2
• Автор: Дмитрий Волкогонов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Лев Троцкий погиб более полувека назад от руки сталинского агента. Но что же такого было в этом "герое революции", оракуле и пророке "мирового пожара", что делало его, давно бежавшего из СССР, по-прежнему опасным для Сталина? Почему соперничество двух вождей большевизма приняло столь трагический оттенок и имело столь страшные последствия для всей страны? Что привело Троцкого в ряды революционеров? Какова судьба его семьи? Что стояло за странной историей Брестского мира? В чем вообще заключается "парадокс Троцкого"? Вот лишь немногие из вопросов, на которые отвечает эта книга, основанная на подлинных документах, значительная часть которых до недавнего времени хранилась в засекреченных архивах НКВД-КГБ…

---

Троцкий был заинтересован в оглашении ленинского письма, остальные — нет. Это, впрочем, подтверждает документ (с грифом "строго секретно"), показывающий отношение членов Политбюро ЦК и Президиума ЦКК к преданию гласности ленинского "Завещания". Позиции были таковы:

"1. Я думаю, что эту статью нужно опубликовать, если нет каких-либо формальных причин, препятствующих этому.

(Если) есть какая-либо разница в передаче (в условиях передачи) этой статьи и других (о кооперации, о Суханове).

Троцкий.

2. Печатать нельзя: это не сказанная речь на П/Бюро. Не больше. Личная характеристика — основа и содержание статьи.

Каменев.

3. Н.К. (Надежда Константиновна Крупская. — Д.В.) тоже держалась того мнения, что следует передать только в ЦК. О публикации я не спрашивал, ибо думал (и думаю), что это исключено. Можно этот вопрос задать. В условиях передачи разницы не было. Только эта запись (о Госплане) передана мне позже — несколько дней тому назад.

Зиновьев.

4. Полагаю, что нет необходимости печатать, тем более что санкции на печатание от Ильича не имеется.

Сталин.

5. За предложение тов. Зиновьева — только ознакомить членов ЦК. Не публиковать, ибо из широкой публики никто тут ничего не поймет.

Томский.

6. Эта заметка В.И. имела в виду не широкую публику, а ЦЕКА и потому так много места уделено характеристике лиц. Ничего подобного нет в статье о кооперации. Печатать не следует.

Сольц.

7. Тт. Бухарин, Рудзутак, Молотов и Куйбышев — за предложение тов. Зиновьева.

Словатинская"[5].

Сталинский "триумвират" предпочел пока скрыть ленинское "Завещание", ибо его обнародование заметно подняло бы шансы Троцкого и ослабило бы "тройку". И Сталин, и Зиновьев, и Каменев преследовали личные честолюбивые цели, особенно первые двое. Вместе с тем, они находили серьезную поддержку и у остальных членов Политбюро. Но открыто выступить против триумфатора революции и гражданской войны "обруч" не решался: имя Троцкого все еще называлось рядом с именем Ленина. Радек писал 14 октября 1922 года в "Правде", что "если т. Ленина можно назвать разумом революции, господствующим через трансмиссию воли, то т. Троцкого можно охарактеризовать как стальную волю, обузданную разумом. Как голос колокола, призывающего к работе, звучала речь Троцкого…" "Тройка" понимала, что для развенчания Предреввоенсовета его нужно сначала "отделить" от Ленина, а затем скомпрометировать в глазах партии, сильно преувеличив слабости и недостатки характера этого человека.

Позже, находясь уже в изгнании на Принцевых островах, Троцкий напишет об этом: "Главная трудность для заговорщиков состояла в открытом выступлении против меня перед лицом массы. Зиновьева и Каменева рабочие знали и охотно слушали. Но поведение их в 1917 году было слишком свежо в памяти у всех. Морального авторитета в партии они не имели. Сталина за пределами узкого круга старых большевиков почти совершенно не знали. Некоторые из моих друзей говорили: "Они никогда не посмеют выступить против вас открыто. В сознании народа ваше имя слишком неразрывно связано с именем Ленина. Ни Октябрьской революции, ни красной армии, ни гражданской войны вычеркнуть нельзя". Я с этим не был согласен. Личные авторитеты в политике, особенно революционной, играют большую роль, даже гигантскую, но все же не решающую. Более глубокие, т. е. массовые процессы определяют в последнем счете судьбу личных авторитетов. Клевета против вождей большевизма на подъеме революции только укрепила большевиков. Клевета против тех же лиц на спуске революции могла стать победоносным орудием термидорианской реакции"[6].

Троцкий, как мы уже знаем, не был невинным агнцем. Он в полной мере несет историческую ответственность за многие идеи и действия, которые сделали горькими плоды Октября, когда древо революции еще только поднималось. Но нельзя и не признать, что, оставаясь во многих случаях на глубоко ошибочных или сомнительных большевистских позициях до конца жизни, он был, пожалуй, одним из первых, кто почувствовал смертельную опасность для революции, для диктатуры пролетариата со стороны создававшегося бюрократического режима, партократии, "секретарского" всевластия. Однако Троцкий, по мнению Ленина, был человек, "чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела"[7].

Его "оппоненты", особенно "тройка", считали допустимым все, что могло ослабить авторитет Троцкого и устранить его с их пути. Здесь проявилось то, что бывает почти всегда у подножия холма власти, когда политик, находящийся на вершине, должен уйти. Если демократическая система слаба и не может осуществить процесс передачи власти "цивилизованным" путем, начинаются интриги, заговоры, беспринципная борьба, в ходе которой используется богатейший арсенал низменных средств. Политика всегда несла на себе печать цинизма, она и не может быть "целомудренной". Просто сегодня люди, занимающиеся политикой, научились более тщательно камуфлировать свои намерения и цели; при этом одновременно усилился общественный контроль за их действиями.

Троцкий чувствовал, что за его спиной идут тайные закулисные игры, видел, что на заседаниях Политбюро он оказывался, как правило, в одиночестве. Его "обложили" со всех сторон. Но пока еще пламя фракционной борьбы не вырывалось за стены ЦК и Политбюро. Осенью 1923 года, когда Ленин уже не мог вмешиваться в дела большевистского руководства, в верхах партии готовилась важная партийная дискуссия, своим острием направленная против Троцкого. Эта дискуссия получила тогда название "литературной". К несчастью для себя, в это время, в одно из октябрьских воскресений, Троцкий со своим другом Мураловым охотился в Заболотье Тверской губернии. Переходя через болото, Троцкий провалился, сильно промок и простудился. Как писал он позже, "простуда осилила… Врачи запретили вставать с постели. Так я пролежал весь остаток осени и зиму. Это значит, что я прохворал дискуссию 1923 года против "троцкизма". Можно предвидеть революцию и войну, но нельзя предвидеть последствия осенней охоты на утку"[8].

Отсутствие Ленина и Троцкого развязало руки Сталину и его временным союзникам. Планомерно осуществлялись шаги, которые ограничивали влияние и авторитет Троцкого. Пока это были незначительные действия, которые затем перерастут в крупномасштабные. В почетный президиум партийных собраний обычно выбирали двоих — Ленина и Троцкого. Теперь внедрялось новое: почетный президиум в составе Политбюро. В отчетах о заседаниях, конференциях, съездах вслед за упоминанием фамилии Ленина обычно всегда шел Троцкий. Теперь на газетных страницах всех (кроме Ленина) выстраивали по алфавиту. В "Правде", "Известиях", "Красной звезде" постепенно исчезало выражение: "Троцкий — вождь Красной Армии". Аппарат ЦК (секретариат Сталина) незаметно заменял сторонников Троцкого другими, более лояльными и надежными для "обруча". В партийной прессе все чаще стало появляться имя Генерального секретаря партии. Исподволь начали пересматриваться политические биографии вождей и их вклад в победу революции. Шел малозаметный, но целенаправленный процесс принижения одного из главных героев революции и гражданской войны. Сталин оказался непревзойденным мастером закулисной интриги.

Троцкий позже вспоминал, что через несколько лет после опалы Зиновьева и Каменева они сами раскрыли ему всю эту "механику". В своей биографии Троцкий писал: "…это был подлинный заговор. Создано было тайное политбюро ("семерка"), в которое входили все члены официального политбюро, кроме меня, плюс Куйбышев, нынешний председатель ВСНХ. Все вопросы предрешались в этом тайном центре, участники которого были связаны круговой порукой. Они обязались не полемизировать друг с другом и в то же время искать поводов для выступлений против меня. В местных организациях были такого же рода центры, связанные с московской "семеркой" строгой дисциплиной. Для сношений существовали особые шифры"[9].

Но самое главное, как позже узнал Лев Давидович, "ответственные работники партии и государства систематически подбирались под одним критерием: против Троцкого… Лишь смерть Ленина полностью развязала руки этой конспирации, позволив ей выйти наружу"[10].

Но вес и авторитет Троцкого были пока еще настолько велики, что членам "обруча" приходилось с этим считаться. Когда Троцкий болел и не мог приезжать на заседания Политбюро, несколько заседаний, по предложению Каменева и с согласия Троцкого, были проведены прямо у него на квартире. Шли жаркие споры о внутрипартийном режиме, о назначениях, о монополии на водочную торговлю, о коминтерновских делах… "Каждый раз после таких заседаний, — вспоминала его жена Наталья Ивановна, — у Л.Д. подскакивала температура, он выходил из кабинета мокрый до костей, раздевался и ложился в постель. Белье и платье приходилось сушить, будто он промок под дождем"[11].