Зинаида Рихтер - В солнечной Абхазии и Хевсуретии

• Название: В солнечной Абхазии и Хевсуретии
• Автор: Зинаида Рихтер
• Издательство: Физкультура и туризм
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1930

От автора

В книжку эту вошли мои путевые очерки о Кавказе, печатавшиеся на страницах центральных газет в 1923—24 г.г.

В первые годы после освобождения Кавказа от меньшевиков и укрепления власти советов связь с горцами была сопряжена с большими трудностями. Разрушены были дороги, в горах бродили вооруженные шайки белобандитов. Были и такие горные закоулки, где за время революции не признавалась никакая власть.

Задачей журналиста в эти годы и было проникнуть в глубинные места Кавказа, рассказать о них, привлечь к ним общественное внимание и интерес.

---

Шатильские старики поручились, что со мною и моими спутниками ничего не случится в их горах. Слово кавказцев верно…

В одном месте из кустов кизила, по ту сторону реки, вдруг показалось трое всадников — хевсуры с винтовками — и крикнули нам, чтобы мы остановились.

— Бандиты, — шепнул мне Датико. — По ту сторону реки никто, кроме бандитов, не ездит.

Миха Кераули спустился к ним, о чем-то поговорил, и мы поехали дальше. Миха Кераули так и не сказал нам, кто были эти всадники и зачем они нас остановили.

Вечером, когда уже стемнело, мы подъехали к сел. Чалай-Сопели. Возле «икон» собрался народ со всей окрестности для жертвоприношения. Нас остановили. Не совсем твердо стоявший на ногах хевсур поднес мне рог с черным пивом «люди».

— Выпей, сестра, не обидь нас.

Датико и Сулаберидзе пьют из своих войлочных панам, которые в необходимых случаях заменяют им ковш.

Женщинам присутствовать при жертвоприношении не полагается, но меня, как иностранку, приглашают в часовню. Часовня из камней, без окон, вдоль стен лавки, посреди очаг, в углу стол, уставленный всевозможными серебряными сосудами: сливочник, сахарница, кофейник, бокал и т. д. К краю сосудов прилеплены зажженные свечи. Напоминают елку. Тут же лежат лепешки на масле с начинкой из поджаренной тиуки. Хевис-бери (монах ущелья), встав лицом к востоку и простирая руки над зажженными свечами, говорит какую-то молитву, упоминая имена царей Вахтанга, Ираклия, св. Георгия. Хевсуры слушают молча, стоя друг перед другом и в известных местах молитвы разом поворачиваются к востоку и крестятся. Потом Хевис-бери раздает присутствующим серебряные сосуды с «люди», мне подают в старинной работы серебряной сахарнице. Все смотрят на меня. Я в большом смущении. Помню, что надо выпить, но что делать со свечей? — Тушить или нет?

Тушу и делаю погрешность против хевсурского этикета.

Остальные пьют, подпаливая себе носы огнем свечи. Все усаживаются вокруг очага, обносят пивом, аракой, лепешками, шашлыком из жертвенного барашка. Подходят новые гости, церемония начинается сначала — так до утра. Все село навеселе. Мои милиционеры тоже угостились через край. Все это меня вовсе не радует. Ссылаясь на усталость, прошу проводить на ночлег.

Ночь темнее, чем в арабской сказке. Впереди идет проводник-хевсур, сильно подвыпивший, за ним едут, едва держась в седле, Кераули и Датико, я — последняя. Днем до села, казалось, рукой подать, а ночью путь кажется бесконечно длинным. Спустились к реке, перешли брод, поднимаемся вверх. Ни зги не видно. Подъем крутой, недавно прошел дождь, лошади скользят. На верху горы из дома вышла хевсурка с масляным светильником. На миг осветились крутой склон, обрыв, плетень и зеленый табак. Но хевсурка, должно быть испугавшись русской речи, скрылась со своим светильником в дом; сразу стало еще темнее. Наши лошади испуганно шарахнулись в сторону. Хевсур, шедший впереди, упал, потянул за собою лошадь Датико, на них наскочила лошадь Кераули. Образовалась каша из людей и лошадей. Моя лошадь упала на колени, я ее удержала на поводах. Она вскочила, но сейчас же села на задние ноги, опять вскинулась со мной через какой-то плетень. Я успела высвободить из стремян ноги и падая старалась упасть подальше от того места, где слышался лошадиный храп, звон копыт, ругань хевсуров и Датико. Лежу в грядах табака. Цела. Снизу к нам бегут на помощь хевсуры, слышу отчаянный голос т. Сулаберидзе:

— Где русис кали? Где русис кали?

Осветив место происшествия, мы извлекли из-под лошадей хевсура-проводника, Миху и Датико. Все отделались одними ушибами.

Я проехала всю Хевсуретию до Шатали и вернулась обратно благополучно. Хевсуры произвели на меня самое лучшее впечатление. Своеобразно честный, мужественный и умный народ. Несомненно талантливый. Как они говорят, какие художественные образы!

Раньше хевсуры недоверчиво относились ко всяким «вторжениям» в их горы и «просвещению». Теперь они сами призывают советское правительство.

Я счастлива, что могла напомнить об этом забытом, но многообещающем народе.