Михаил Маковецкий - Девушки для диктатуры сионизма

• Название: Девушки для диктатуры сионизма
• Автор: Михаил Маковецкий
• Жанр: Иронический детектив

---

— Вы обратились не по адресу. Когда я доживу до вашего возраста, я буду проблемы этого возраста решать. А пока мне это непонятно. Но история шпрехшталмейстера мила, не скрою. Расскажите что-нибудь романтическое еще. Ранним утром на берегу бушующего водоема это так уместно.

— Нет ничего романтичнее истории моего собственного спасения. Частично вы в ней участвовали, но многих деталей вы не знаете. Как-то, несколько лет назад, ко мне обратился один офицер, который воевал в Чечне. Его звали Игорь Пятоев. У него убили жену, и шло следствие. Он сказал мне следующее.

Он служит в Чечне. В том районе, где он воюет, действует один чеченский полевой командир, араб-иорданец по происхождению. И по сведениям Пятоева, этот полевой командир использует следующую тактику. Он находит и убивает членов семей тех офицеров, подразделения которых которые воюют наиболее успешно. А семьи тех, кто стреляет из пушек по воробьям, он не трогает. И убийство жены Пятоева — это дело рук иорданца. В связи с этим у Пятоева есть просьба. По его мнению, его дочь спаслась случайно, и именно она является следующей целью убийц. Поэтому он просит меня ее спрятать.

Честно признаться, в историю с полевым командиром, воюющим таким странным образом, я не поверил. Я был знаком с материалами следствия. Вне всякого сомнения, убийство было совершено по уголовным мотивам. А у человека, который вот в Чечне, а его жену убивают в Пскове, просто развилась паранойя. Ноя решил ему не отказывать. По моим сведениям, этот человек, тогда он был в чине капитана ВДВ, был очень крут. Мне подумалось, что я спрячу девочку, пока он не успокоиться, но позже, при необходимости, я смогу к этому боевому капитану обратиться с любой просьбой, и он мне не откажет. Девочку, кстати говоря, я прятал на этом острове. Как я вам рассказывал, я родился в рыболовецком колхозе, который находится рядом с вашим пионерским лагерем, и пол деревни — это мои родственники. Чужие люди сюда не приезжают, а если и приезжают, тони на виду. И к одной бабушке в этом колхозе приехала на лето родственница. Девочка по имени Наташа. Я представил ее, как племянницу моей жены и все выглядело достаточно естественно. Через месяц этот офицер сообщил мне, что, по его мнению, опасность миновала, и девочка, которая в новой обстановке понемногу пришла в себя от шока, вызванного гибелью матери, уехала домой. Об этом эпизоде я не забыл, но потребности обращаться к Пятоеву у меня не было, и мы больше не встречались. И вот однажды ко мне приходит человек, сообщает, что его послал майор Пятоев, и переедет мне записи разговоров, из которых следует, что псковский олигарх собирается меня убрать. Он вычислил, что именно я развалил несколько его деловых проектов и отправил на лесоповал многих его людей. Причем записи содержали огромную и самую чувствительную информацию обо всей деятельности псковского олигарха. Естественно, я поинтересовался у этого человека, откуда ноги растут? И выяснилось следующее. Как вы знаете, во дворе усадьбы псковского олигарха стоит танк.

— Об этом танке знает весь Псков, — улыбаясь, сказал Саранча, — местная достопримечательность и символ крайней крутизны. Глядя на него, я хотел, было, поставить во дворе своего дома самолет, но мое начальство сочло это вредным пижонством и инициативу не одобрило.

— Ваши начальники, Саранча, мудрые люди, вы должны брать с них пример. Но мы отвлеклись. Оказывается, этот танк псковскому олигарху организовал владелец магазина по продаже военных сувениров. Быть может вы там были. Магазин «Черный следопыт» в псковском Кремле.

— Что значит был. Однажды мои телохранители затащили меня в эту торговую точку. Там стоял продавец, толстый, голый по пояс, татуированный как спившийся немецкий адмирал и с харей идейного эсэсовца. Только одних свастик на нем было изображено пять. И еще две выглядывали из-под складок жира. Такое не забывается. Мои телохранители называли его Штурмбанфюрером и продавали через него афганские ножи, которые прячут в рукаве.

— Ах вот откуда эти ножи, — воскликнул пожилой следователь, — ну ничего. По этим ножам я теперь всех этих голубчиков поймаю!

— С ножами связано что-то серьезное?

— Да нет. Группа подростков хулиганит.

— Уличную преступность необходимо искоренять.

— Вашими молитвами, Саранча, вашими молитвами, — продолжил пожилой следователь, — но мы снова отвлеклись. Так вот этот знаменитый танк во двор псковского олигарха попал следующим образом. Он был найден где-то под Невелем, разобран на части, привезен на участок перед домом псковского олигарха и снова собран. Причем кабина танка была переделана в уютную беседку, туда провели электричество, вместо зарядного устройства пушки поставили стереосистему и телевизор, в общем, все сделано как положено.

— Нет, я все-таки поставлю у себя во дворе самолет, в конце концов, это мое личное дело.

— Не нужна вам, Саранча, авиация. Для вашей деятельности вполне достаточно военно-морского флота. Объясню почему. Техническим консультантом проекта по водружению танка в саду псковского олигарха был мой старый знакомый, теперь уже майор Пятоев. Его паранойя не только не прошла, но и дала замечательные результаты. Оказывается, в танке он установил радиостанцию, которая работает все время на передачу. А на прием работает радиостанция, которая стоит в магазине «Черный следопыт». Таким образом, в Кремле были в курсе черных замыслов олигарха. Конечно, служба безопасности псковского олигарха осмотрела танк. И нашла там, в том числе, старую радиостанцию. Инее обратила на нее внимание. А собирали танк серьезные специалисты. Хозяин «Черного следопыта» нашел одного телемастера, который работал в на каком-то режимном предприятии где-то в Средней Азии. Потом там началась исламская революция, его выгнали с работы за русское происхождение и плохое знание таджикского языка, и он поселился в Невеле. Не берусь судить, как у него с таджикским языком, но в средствах связи на поле боя он специалист отменный.

Штурмбанфюрер, с чисто немецкой аккуратностью, сохранял все записи, которые доносились из дома псковского олигарха, потом, когда понял, что меня собираются кончать, по просьбе Пятоева принес их мне.

— А вы инсценировали собственное убийство и обратились ко мне, — продолжил Саранча.

— А что мне оставалось делать? Псковский олигарх стер бы меня в порошок, без труда организовав бы мне лет десять-пятнадцать тюрьмы. А загасить этот процесс мог кто-то, кто обладал возможностями вашей организации. Потому и пошел к вам на поклон. От безвыходности.

— Чем не повод для знакомства, — продолжал улыбаться Саранча, — тем более что псковский олигарх мне активно мешает. А вам, милейший следователь, просто не терпится отправить его за решетку. Вам это даже мерещиться. Не удивлюсь, если вы начнете кричать: «Держите меня! Я себя не контролирую! Сейчас фонтаны крови брызнут во все стороны! Прощай родной Псков и река Великая!»

— До этого дело, надеюсь, не дойдет, — возразил пожилой следователь, — Но тюрьма по нему не плачет. По нему тюрьма рыдает, бьется в истерике и рвет на себе волосы. И потом, я долго не прощаю обиды тем людям, которые собирались меня уничтожить.

— А вам ментовской закон свербит уж не знаю где, и не дает заснуть по ночам, даже когда в вашей постели красивая молодая девушка.

— У меня еще свербит там, где надо. И песок из меня еще не сыпется. Я собираюсь даже ее русскому языку учить. Говорят, он могучий и великий.

— Учите ее всему, чему сочтете нужным. Она поживет у меня, и будет служить дополнительным залогом нашей дружбы. И лишним поводом для вас заглянуть ко мне в гости.

— Не обижайте ее, Саранча.

— Я вижу, уважаемый следователь, что вы совсем не понимаете, с кем вы имеете дело в моем лице. Я хоть и вырос в России, но я узбек и мусульманин. И крысятничать в постели своего друга — для меня грубейшее нарушение норм морали. Она является вашей собственностью, также как ваши ботинки и легенда псковских дорог, ваши жигули. И если, в принципе, с ваших жигулей я еще мог снять аккумулятор, то лечь с вашей женщиной в постель я не мог не при каких обстоятельствах. Разве что в знак объявления с вами войны.

— Кстати, Саранча, дайте ей кроссовки. Она ходит за нами уже второй час в туфлях на каблуках, а после дождя сыро.

— Вы не поверите, но здесь не нашлось для нее кроссовок. Но я пошлю кого-нибудь купить для нее все, что нужно.

— Я сам ей все куплю, не нищий.

— Да при чем тут… — хотел, было, сказать Саранча, но безнадежно махнул рукой и переменил тему, — Здесь вообще еще бардак. Вы сами видите. Между прочим, я вам обещал показать мою тюрьму, мы к ней почти подошли, но предупреждаю, там еще ничего не готово и никого нет.

— Ментам в недостроенную тюрьму заходить нельзя, это плохой признак.

— Расскажите о себе, — предложил Саранча, чтобы заполнить паузу, — обо мне вы сведения собрали, а сами не представились. У вас есть семья? Если не секрет, конечно.