Сергей Иванов - Остров Невезения

• Название: Остров Невезения
• Автор: Сергей Иванов
• Жанр: Современная проза

Это дождливая островная история о людях, оказавшихся по разным причинам неспособными побеждать и быть хозяевами на родине, которую хватко подмяло под себя алчное бычьё, а поэтому, вынужденных тихо выживать в чужих странах.

События настоящей истории происходят в Англии, в 2000–2001 годах. Участники — преимущественно граждане Украины с их горячей «любовью» к своим отечественным слугам «народным», личными переживаниями, шпионскими ухищрениями и неизбежно угасающими, под воздействием времени и расстояния, эмоциональными связями с оставленными близкими и с самой родиной-уродиной.

По сути, в таких странах, как Украина, эта категория потерянных граждан представляет собой отчётливо сформировавшийся многомиллионный социальный слой — «заробітчанє». Игнорировать такое массовое явление невозможно, ибо большинство этих сограждан по своим качествам ничем не хуже, а порою, и более образованы и порядочны, чем украинские нардепы (народные» депутаты), президенты и прочая «элита». И они достойны внимания и уважения, хотя бы за ту школу выживания, через которую неизбежно проходят на чужбине.

Я надеюсь, что непатриотичные настроения участников этой истории будут правильно поняты, и трезво сравнимы с официальной национально-патриотической вознёй, истинными мотивами которой являются лишь власть, корысти ради.

Эта история также и о том, что изначально общая планета Земля оказалась гнусно поделена и перегорожена всевозможными политическими, идеологическими и религиозными границами-заморочками с проволочными орнаментами, разделившими людей на союзников и врагов по их гражданству, которое те не всегда сами выбирают.

О том, что все и всё в этом мире взаимосвязано, что независимо от идеологии и гражданства, у всех людей единая биология. Мы едины, независимо от национальности и языка, хотя бы в том, что все мы осознанно или неосознанно, в той или иной степени, нуждаемся в понимании, ищем близкого, себе подобного, страдаем от одиночества.

А рядом с нашим видимым материальным миром, вероятно, существуют ещё и другие невидимые тонкие миры, которые также полны живых душ, и они также взаимосвязаны с нами и влияют на нас…

Эта история подобна записке, вложенной в бутылку и запущенной с острова в океан миров и душ…

С искренней надеждой, что бутылку когда-нибудь кто-нибудь выловит, записку прочтут, и мировая взаимосвязь станет прочнее и гармоничней.

Сергей Иванов.^{[email protected]}

---

— Не вижу реальных путей.

— Для начала заяви о предоставлении тебе политического убежища. А затем срочно готовь легенду о преследованиях дома.

— Я уже был искателем убежища, — безразлично ответил я.

— Ну, не знаю. Я делаю всё возможное, чтобы меня не депортировали в Молдавию!

— Что же ты намерен предпринять?

— Моя землячка Ольга в Лондоне помогает мне подготовить убедительную легенду об угрозе моей жизни в Молдавии. Заказала людям в Молдавии тему, и те присылают копии газет со статьями о том, как меня, с болезнью сердца, хотели призвать на службу в армию. Якобы за отказ служить, приговорили к лишению свободы, и мне пришлось бежать из страны. Могу показать тебе копии молдавских газет со статьями и моими фото. Сделано вполне качественно. Землячка говорит, что мой адвокат, которому она передаёт всё это творчество, доволен таким набором доказательств. Говорит, у меня неплохие шансы, — убеждал себя Дима.

— А что по твоему уголовному делу? — поинтересовался я.

— Здесь пока много вопросов. Надеюсь, что срок дадут небольшой. Сейчас для меня важней получить статус беженца, избежать депортации. А заключение я переживу, мне здесь нравятся бильярдные состязания.

— Насколько я знаю, за поддельный паспорт дают максимум девять месяцев, половину срока в реальном заключении, а вторую половину — на свободе, условно.

— Всё это мне известно. Только меня могут обвинить не только в применении поддельного паспорта. При мне нашли немало кредитных карточек.

— Тоже поддельные?

— Да. Работа у меня была такая. Для этого и требовалось несколько паспортов.

— Отоваривался по поддельным кредиткам?

— Да. Я работал в интернациональной компании. Нашим бригадиром был африканец, который когда-то окончил институт в Советском Союзе, хорошо говорит по-русски. Он всё и организовал. Его русские приятели, где-то в Питере, мастерили сканеры, — этакое приспособление для считывания данных с магнитных карточек. Сканеры применяли наши коллеги, работавшие официантами в ресторанах. Их задачей было зафиксировать данные кредитной карточки с помощью этого считывающего приспособления. Сканер мог сохранять в своей памяти данные лишь какого-то количества карточек. Когда память сканера заполнялась, человек звонил на базу, и курьер посещал его, чтобы поменять накопитель. Сканер с данными доставлялся из ресторана на базу, там его подключали к компьютеру и скачивали информацию о карточках. Затем изготавливались новые кредитные карточки, содержащие копии добытых данных. С такими карточками я и работал, — рассказывал Дима о своей интересной работе.

— Далее надо было как-то извлечь из них наличные? — интересовался я.

— Наличные — это конечный результат. Сначала — покупка товаров или услуг, с последующей реализацией их. Принимал от людей заказы на конкретные товары, которые те покупали у меня по выгодной для них цене. Процентов на 25–40 дешевле магазинной цены.

— А каков интерес вашего африканского бригадира?

— Последнее время я просто покупал у него такие карточки по 200 фунтов за штуку.

— И при этом не мог знать, что сможешь получить по такой поддельной карте?

— Точно. Никогда не знаешь, каков баланс на карте, и сколько тебе удастся сдоить с неё. Ведь PIN код нам неизвестен. Поэтому применить карточку в банковском автомате и, узнав баланс, просто снять наличные — невозможно. Оставалось только осуществлять всякие платежи и покупки. Для начала — пополнение баланса абонентам мобильных телефонов, оплата покупок через интернет, но для этого надо иметь безопасные адреса для доставки товара. Если видишь, что карта с достаточным балансом и безотказно срабатывает, делаешь более массивные покупки в магазинах, пока держателю действительной карты банк не предъявил счёт, и тот, удивившись списку платежей и сумме, не блокирует карту.

— В итоге выходило, что карта, приобретённая за 200 фунтов, не всегда окупалась и давала что-то сверху?

— Всяко бывало. Случалось, что, я, не вернув свои 200 фунтов, оставался с картой с недостаточным балансом для крупной покупки, или она вообще вскоре блокировалась. Но попадаются и весьма щедрые, просто бездонные! В общем, баланс — вполне положительный. После этого не захочешь работать на стройках за пятьдесят фунтов в день, — просветил меня Дима о своей творческой работе в Англии.

— Но в этом деле есть и немалая доля риска, — заметил я.

— Большинство нелегалов, впахивающих здесь за 5–6 фунтов в час на стройках и сельхоз полях, также рискуют быть арестованными миграционными службами, — парировал Дима, услышав укор в моём замечании.

— Согласен, к нелегальным работникам иностранцам относятся, как к преступникам.

— А к пользователю поддельной банковской карточки претензии могут предъявить, только если его разоблачат. Если же всё получается, то тебе продают товар, услуги, и при этом постоянно благодарят за покупку, как активного потребителя, поддерживающего конкретный бизнес и экономику страны в целом! Невольно начинаешь чувствовать себя общественно полезным человеком. Когда я зарабатывал здесь на жизнь нелегальными подработками, я чувствовал себя неким вонючим козлом, пасущемся в чужом огороде, — завёлся Дима.

— Козлом Отпущения, — поправил я его сравнение с козлом.

— Точно! Козёл отпущения! Для всех, кому не лень, поиметь тебя и обвинить! — согласился Дима и с уважением взглянул на меня как на понимающего собеседника. — Кстати, если тебе удастся выбраться отсюда, ты мог бы сотрудничать с нашим африканским бригадиром. Отношения в нашей интернациональной компании очень дружелюбные. Он же и паспортами обеспечивает, — предложил он мне работу.

— Мы обменяемся с тобой координатами, на всякий шпионский случай, а там будет видно, — уклончиво ответил я на его предложение.

Об окончании прогулки прокричали наблюдатели. Открыли вход в корпус. При входе нас снова пересчитывали. До ужина, какое-то время, дали погулять в помещении. Дима ушёл к бильярдному столу. Продолжая болтать со Стивом, мы стояли у дверей в наши камеры, неподалёку от бильярдного стола. Теперь я невольно отличал Диму от других участников бильярдных состязаний и прислушивался к его речи. Сразу отметил, что он пользуется ограниченным запасом слов, хотя и вполне достаточным для такого окружения собеседников. Слово «fucking» было наиболее часто применяемо в его лексике. Этим компенсировалась недостача прочих слов.

— Стив, ты бы отличил Диму как иностранца? — проверял я наблюдательность рядового англичанина.

— Что он не англичанин, это я бы услышал, — уверенно заявил Стив. — А уж кто он есть в действительности, едва ли я смог бы расслышать. В этом я не эксперт, — скромно комментировал Стив.

— А как насчёт меня? — пожелал я услышать его мнение.

— Ну, я уже знаю, что ты русский, — пожал он плечами. — Конечно же, я слышу твой иностранный акцент, но если бы ты сказал, что ты из Германии или Франции, я бы поверил.

— Странно, что некоторые заключённые отказываются от прогулок, — сменил я тему.

— Обычно это те, кто переживает тяжёлый период без привычной дозы наркотиков. Им ничего не хочется: ни гулять, ни кушать. К тому же, заключённые, в разговорах между собой, часто упоминают о наркотиках, а это невыносимо для наркомана в изоляции, — просвещал меня Стив.

Нашу беседу прервали объявлением об ужине. Заключённые радостно разбежались по камерам, прихватили посуду и потянулись к кормушке.

Получив порцию салата, пирога и компота, я вернулся в свою камеру. Надзиратель исправно захлопнул за мной дверь и запер на ключ.

Оказавшись, наконец, один и в тишине, я мысленно поблагодарил тюремщика за службу. После ужина я мог слушать радио и читать Булгакова. И, кроме этой книги, в тюремной библиотеке оставалось ещё немало достойных внимания книг на русском языке. Так я провёл первые сутки в тюрьме, обозначенной как Highdown.

Чтение русских классиков в условиях английской тюрьмы воспринималось с особой остротой. Описываемые участники — парторги, комсорги, рядовые коммунисты, партизаны и рядовые граждане молодой страны советов, умиляли меня до слёз!

«… Как мне хорошо с тобой, милый!
Жаль, в мужья ты мне не годишься.
 Мне бы кого потяжелее, надёжнее,
Чтоб как за каменной стеной…»

И музыка по местному радио; «Is it getting better? Or do you feel the same?.. You act like you never had love… Did I disappoint you or left the bad taste in your mouth?..»[80] и это тоже волнует, но иначе…

Читая здесь русскую художественную литературу, я невольно сравнил это заключение с моей давней срочной службой в Советской Армии. Вспомнились ночные чтения-бдения в качестве дневального у тумбочки. Брежнёвская эпоха развитого социализма, Ростов-на-Дону, район Военвед, казарма в/ч СВАРМ (стационарная военная авиационная мастерская), обслуживающей полк ПВО, истребители МиГ-25. Будучи дневальным, я стоял ночью у тумбочки, скрашивая своё нелепое дежурство чтением книг при тусклом освещении. А выпивший старшина, прапорщик Иван Дружинин, которому не сиделось дома, совершал нетрезвые контрольные ночные налёты на пост дневального. Заставая меня читающим на посту, он свирепо вырывал книгу и швырял её подальше от поста, в сторону курилки и туалета. Я тихо обзывал его Пиночетом. А он всегда всё слышал и обо всех всё знал. И докладывал о дерзостях рядового моему непосредственному начальнику — капитану Шпиру. Уже на следующий день, когда я ещё продолжал дежурить в казарме, все служащие авиаремонтной мастерской знали о присвоенной прапорщику Дружинину клички — Пиночет.