Иван Безродный - Аэлита. Новая волна: Фантастические повести и рассказы

• Название: Аэлита. Новая волна: Фантастические повести и рассказы
• Автор: Иван Безродный
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-94799-414-3

В книгу включены произведения молодых перспективных авторов, представляющих основные направления фантастики начала нового столетия.

Центром притяжения для них стал старейший российский фестиваль фантастики «Аэлита», который всегда поддерживал лучшие творческие силы в этом самом непредсказуемом литературном жанре.

---

Катерина терпеливо дожидалась на заднем сидении, пока я привинчивал стеклоочистители. Просто зло берет — на кой стеклоочистители в здешнем климате? А вот поди же появись без них…

Из «Опоссума» за нами следом выползло двое-трое совершенно сумчатых обитателей с пивом. Они прихлебывали из горла, толкали друг друга локтями и потихоньку приближались. Один нагнулся, рассматривая фирменную марку на радиаторе. Мотор, конечно же, с пол-оборота не заводился. Катерина занервничала.

— Что у тебя за рухлядь?!

— «Испано-сюиза». Тьфу, черт! В металлолом сдам проклятое железо! О! Наконец-то! По-е-ха-ли!

— Осторожней, не задави… Ну вот. Меня не изнасиловали. Ты доволен?

— Мне что, была бы ты довольна… Ты как?

— Буду очень признательна, если отвезешь в это место. Куда он сказал?

— В «Ягуар и Попугай»? Сейчас?

— Только не говори, что там тоже насилуют.

— Не всех и не всегда… Но местечко такого же пошиба. Скажи, почему тебя тянет по всяким свалкам?

— А тебя?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты даже не заметил. Нам нужен один и тот же человек. Этот, что на снимке.

Я не отвечал — что тут ответишь? Вырулил под арку, посмотрел в зеркальце — Катерина сердилась. Если бы еще знать, для чего он мне нужен. Кто прислал мне оригами? Спросить у Гнездовича… в порядке капитуляции?

— Ну? Я права.

— Н-нет. Люди, с которыми я хочу встретиться, — это мое дело. Между прочим, в «Ягуаре» я бываю часто. И что-то не помню там никакого Кватепаля.

— Вот видишь. Тянет тебя по свалкам, а на меня возводишь… Так ты отвезешь или мне брать такси?

Я затормозил и перегнулся через сиденье. Меня осенила внезапная мысль.

— Успокойся. Я тебя отвезу и даже оставлю одну на съедение тамошним двуногим койотам. Но только если ты мне все расскажешь. Кто он, что он — и вообще.

— Я ничего не буду тебе рассказывать. С какой стати? И что это ты взялся меня опекать?

— Потому что так надо. Ты женщина…

— А ты мужчина. Старая песня. Разве ты можешь от чего-то уберечь? Ты что, герой? Мастер единоборств? Волшебник, на худой конец? Нет. Вместо этого нагло, скажу тебе, просто нагло лезешь в мою жизнь, в то, что тебя не касается.

Это была маленькая истерика, провокация. Я отвечал в тон:

— А вдруг? Катерина, очень меня беспокоит, что ты интересуешься теми же людьми, что и я. Это ты верно заметила. Случайными такие вещи не бывают, учти — мы знакомы-то всего несколько дней. Так что я хочу знать, что тут к чему.

Она помолчала. Потом заговорила жестко, с расстановкой.

— Хорошо. Так и быть. Я тебе расскажу. Начнем с того, что полтора года назад он умер. Был убит…

Продолжение вышло под стать началу. Партия, безнадежная по определению: у нее — он, а у него — другой… Изматывающая, ей-богу, ни дружба, ни любовь, так у них все и тянулось несколько лет, пока не потеряли друг друга в нелепом трехдневном мятеже. В перестрелке достались ему шальная пуля и место в братской могиле. Так ей рассказали друзья, свидетели… Она уж было смирилась, а тут, в Теночтитлане, он вдруг стал ей показываться: раз, и снова… Я выслушал ее честно, дал выговориться, но сам не знал, что и сказать. Бедная… надо же так влипнуть. Я съехал с обочины и километров пять старательно следил за движением на почти пустом шоссе.

— Да-а… — язык мой не удержался за зубами. — Это же надо… Однако у художника нашего глаз алмаз! Как же все-таки тебя угораздило? Они же такие…

— Останови, я выйду.

— Нет! Нет, что ты. Я просто…

— И я просто.

— Да ладно тебе! Я нормальный мужик, я их совсем не понимаю, — пусть себе живут, конечно, но по-моему, это противно…

— По-моему тоже. Но и ты сейчас не блещешь. Не можешь понять — помалкивай. Сам же хотел все знать.

— Да… Любопытство губит кошку…

— Человека тоже. Артем, ты никогда не поймешь, даже не напрягайся. Может быть, именно потому что ты… нормальный.

— Конечно. А он — гей. А ты — мазохистка. Где уж мне понять таких продвинутых! Потерпи еще немного, мы уже подъезжаем.

Замелькали глинобитные хатки, огороды с кукурузой и подсолнухами, с чахлым амарантом. И повсюду красно-коричневые тагетес, приземистые, сильно пахнущие. Их резкий запах проникал даже в машину. В сумерках они медно отсвечивали вдоль дороги. Катерина не удержала ледяное молчание:

— Красивые цветы, но пахнут…

— А мне нравится. Это тебе не сонный кактус. Их, между прочим, едят.

— И что? Видят потом Кетцаля?

— Нет, — я засмеялся с облегчением, как будто неприятного разговора вовсе не было. — Их маринуют с разной зеленью. Просто пряная еда. Вкусно.

— Тебе все про еду…

— А что еще? В конце концов, развлечения надоедают. Работа нудная…

— Это твоя-то работа нудная?

— А разве нет? Чем я живу? Толпа абэвэгэдэйцев совершила попытку массового утопления в Реке. Утопление пресечено… Студенты Социальной Школы исполняют ежегодную пляску «На лезвии». Традиционно имеются жертвы среди зрителей. Студенты, ясное дело, невредимы. Некто Синоба показывает в Колодце говорящего кота… Все одно и то же, из года в год.

— Разве только из года в год… Я вот никогда не видела «На лезвии». И говорящих котов не встречала. Ты, Артем, вот что… забудь, что я тебе сейчас рассказывала. Это все… дело прошлое. И могильную плиту, знаешь, трудно отменить. Но мне, хочешь или нет, надо будет этого человека увидеть. Для спокойствия.

— Ну, глупо же, Катюша…

Она вскинулась:

— Как ты меня назвал?

— Катюша. Так у нас говорят. А что?

— Нет. Никаких «катюш». Только Катерина.

— Хорошо. Катерина так Катерина.

Про то, как отменить могильную плиту, я бы тебе мог рассказать. Но я, хочешь или нет, пойду с тобой… рожу бы ему набить, прилизанному…

— Как скажешь. Но… хочешь или нет, я пойду с тобой. Мне ведь нужен Кватепаль, забыла?

Тогда, в тот момент, я еще понятия не имел, зачем он мне нужен. Это меня мало заботило. После нескольких бессонных дней, среди ночей, наполненных черт-те чем, я уже снова чувствовал себя на связи. Или на привязи — называйте как хотите. Такое было ощущение, что любой мой шаг, даже самый дурацкий, ведет в нужном направлении — к разгадке. Не считая самого «взятия», больше всего я ценил именно эту восхитительную близость сути, безнаказанную изнанку судьбы.

Вечер утекал в ночь. В «Ягуар и Попугай» ехать было еще рано. Катерину я временно предоставил самой себе… как ни жаль ее было. Не успел отрулить от «Нопаля» — позвонил Пастаса, крикнул, что на Утесах назревает самосожжение и чтобы я хватал фотографа и ехал, он поддержит… Я, поминая всех матерей, а паче — Змеиную, развернул «сюизу». Фотографа ему! Ближайший… я листал записную книжку, придерживая руль локтем… так, Мангарева… адрес: «Корневище», Кольцевой тупик, ага… Проедем, туда мы проедем. Я вильнул, уходя от длинной, в хроме и сиренах, пожарной цистерны. Оттуда еще на Утесы. «Корневище» это — тоже местечко, не чище «Опоссума», тут Катерина права. И Рева, надо думать, укушался уже основательно…

Я снова выругался. Подрезая, раздирая уши квинтой, промчалась автолестница. Пожарные в черных боевках, в глухих шлемах висели сбоку, как инжир. Подумал на ходу о самосожжении, — как Пастаса держит его для меня, умелец славный, заговаривает зубы какому-нибудь кретину с канистрой дизтоплива. Да… но эти ребятки явно не на сожжение направляются. Да уж не благое ли «Корневище» там горит?

О да! Оно догорало. Жильцы, разнообразно одетые, кучкой стояли на улице. Струи воды из цистерны шипели, пар заволакивал пожарище. Мангареву я вытащил из толпы на удивление трезвого. Только он все время хихикал — надо полагать, на нервной почве.

— Камера, Тарпан, ой, п-фф, не могу… Где-то она там, понимаешь, я сразу в окно сиганул, а сосед вслед кричал — прыгай, я ее, говорит, захвачу… Щас, соседа вот только найду, и сразу… п-фф… поедем, я все понял. Машина у тебя есть?

— Есть. Давай, где там твой сосед…

— Да, п-фф, тут где-то, я видел. А пленка? Пленка, Тарпан, у тебя есть?

— Ублюдище ты, Рева, а не фотограф… найду я тебе пленку, только поторопись же, сукин сын!

— Да-а, что тебе, бешеный? А у меня жилище, понимаешь, сгорело…

— Свои же алкаши и подожгли. В первый раз, что ли?

— Ой, твоя правда, Тарпан, не в первый… Эй, вот же он, сосед!!!

Мангарева стал подскакивать, порывался махать пиджаком, но и так сквозь толпу ловко пробирался невысокий лысоватый мужичок. Он быстрым шагом настиг нас у самой машины и сунул Реве фотокамеру.

— Нашел, дружище…

— Да, держи. «Самсон-Д», вроде твой?

— Самсон-масон, хрен ли с ним, моя камера, и так вижу, — Рева дернул шторку. — О, и пленочка даже цела…

— Ну, поезжай, друг, с богом, — он втолкнул трясущегося от шока Реву в салон, захлопнул дверцу. На меня даже не взглянул. Я дал газу что было сил и, проезжая по темным улицам, думал только одно: или я сошел с ума, или только что спас из огня фотокамеру дурака Ревы мой всемогущий и ужасный работодатель, Олег Карлович Лелюк, Декан собственной персоной.