Ефим Городецкий - Свердлов

• Название: Свердлов
• Автор: Ефим Городецкий
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Книга рассказывает о жизни и деятельности Я. М. Свердлова.

---

Партия использовала в ту пору и такую легальную трибуну, какой являлась Государственная дума. Выборы в IV Думу показали, за кем идет пролетариат России — все шесть основных промышленных губерний послали своими депутатами в Думу большевиков. За большевистскими депутатами стояло четыре пятых всего российского пролетариата. И хотя в депутатской шестерке, как выяснилось впоследствии, оказался провокатор Малиновский, который нанес большой вред партии, он не смог, как ни старался, свести на нет значение этой блестящей победы большевистской партии. Избранники рабочих — А. Е. Бадаев, М. К. Муранов, Г. И. Петровский, Ф. Н. Самойлов и Н. Р. Шагов — вели напряженную борьбу в Думе за права пролетариата, отстаивали интересы всех трудящихся России, разоблачали царское самодержавие. Думское большинство — все эти пуришкевичи и Марковы, рябушинские и родзянки — всячески поносило депутатов-большевиков, но посланцы российского рабочего класса высоко держали знамя борьбы за социализм.

Большевистской фракцией в Думе повседневно руководили ЦК партии, Ленин. В Кракове у Владимира Ильича перебывали все депутаты-большевики. Он писал проекты речей в Думе, советовался с депутатами, связывал их деятельность с «Правдой».

В декабре 1912 года — феврале 1913 года работу думской фракции в Петербурге по поручению ЦК направлял Свердлов. В своих воспоминаниях депутаты-большевики: А. Е. Бадаев, Г. И. Петровский, Ф. Н. Самойлов М. К. Муранов оставили немало проникновенных слов о Якове Михайловиче, с которым они ежедневно виделись, обмениваясь мнениями по текущим вопросам. Свердлов помог, например, составить проект запроса в Думе о взрывах на Охтенском пороховом заводе. М. К. Муранов в своих воспоминаниях рассказывает, что Яков Михайлович распределял работу между депутатами.

Насколько тесно был связан Яков Михайлович с думскими большевиками, с их работой, сколь веским было его мнение для них, говорит письмо Свердлова Петровскому, посланное 4 декабря 1913 года, уже из ссылки. «Спешу сообщить только бегло о том, что ваши требования равноправия и пр. я считаю правильными, — писал Свердлов. — Разделение фракции стало неизбежным, когда семерка [26] попыталась наложить руку на внедумскую деятельность, когда стала открыто выступать в защиту ликвидаторских] лозунгов и т. д. Простое подчинение большинству при таких условиях было бы для вас равносильно политическому самоубийству, вы не могли, не должны были покупать единство ценою отказа от своей линии».

Свердлов высоко ценил новую поросль большевистской партии, выросшую за годы революционного подъема рабочую молодежь. «А какая хорошая публика пошла из молодых рабочих, не пережившая периода развала, — отмечал он в одном письме в начале 1913 года. — Публика с широким кругозором, большими запросами, просто прелесть».

Якову Михайловичу трудно было сидеть в «бесте» — взаперти, его тянуло к массам. Он пользовался любым случаем, чтобы узнать настроение рабочих, укрепить связи. с ними. Старый большевик В. А. Усов вспоминает о встрече со Свердловым в Петербурге в начале 1913 года:

«Яков Михайлович пришел ко мне действительно поздно ночью.

— Вы не возражаете против моей ночевки? — сказал он, входя ко мне. — Шпиков за собой я, кажется, не привел. Можно будет спокойно поспать. Я сегодня смертельно устал. Хочу спать.

Я посоветовал ему перед сном выпить чаю и закусить. „Чтобы ночью шпики не снились“, — заметил я. Яков Михайлович рассмеялся. Раздеваясь, на ходу он выпил стакан чая, съел бутерброд и лег в постель. Он почти сразу заснул.

На второй день он также пришел после полуночи. Вчерашней усталости в нем не было. Мы вместе пили чай и разговаривали на разные современные темы. Настроение у него было бодрое. Эту бодрость в настроении он приобрел, по его же словам, здесь, в Петербурге, убедившись в новом нарастании революционного движения в рабочих массах в Петербурге».

Деятельность Свердлова в Петербурге была хорошо известна царской охранке. И не мудрено — сведения в департамент полиции поступали не от какого-нибудь рядового шпика, а от пробравшегося в большевистскую партию крупного и ловкого провокатора.

Провокаторство стало одним из самых распространенных способов борьбы царизма с рабочим движением, с большевистской партией. После того как бесславно закончились попытки жандармского полковника Зубатова и попа Гапона заигрывать с рабочими, туманить их головы, охранка перешла к самым циничным средствам борьбы с пролетариатом. В годы столыпинской реакции засылка провокаторов в ряды партии усилилась. Разоблачение этих скрытых, хорошо замаскированных врагов и предателей стоило больших трудов, опыта, тройной конспирации. Но большевики — профессиональные революционеры-ленинцы не стали от этого мнительными, подозрительными. Охранке не удалось заставить их сомневаться в честности и искренности, преданности делу революции своих близких товарищей, друзей, единомышленников.

Царизм целил в голову революции. Жандармские чины усиленно искали провокатора высшей марки, такого, чтоб он мог без подозрения быть рядом с Лениным, работать в ЦК. Это черное дело удалось Роману Малиновскому, бывшему питерскому слесарю, разбитному, сообразительному малому с двойным дном души и совести.

Грамотный, начитанный, Малиновский втерся в доверие рабочих. В 1905–1910 годах он был секретарем союза рабочих по металлу. Но когда в охранке встал вопрос об избрании его в Думу, даже видавшие виды жандармские чины призадумались. Однако министр внутренних дел Макаров, тот самый, который в ответ на возмущение зверским расстрелом рабочих на Ленских приисках злобно заявил: «Так было, так будет!», благословил директора департамента полиции Белецкого и его заместителя Виссарионова на столь необычную акцию. И провокатор стал депутатом Думы.

Одно это наглядно показывает, что царизм не гнушался никакими средствами, чтобы проникнуть в руководящие центры большевистской партии, опасность которой для всего царского строя он великолепно сознавал.

Предательство Малиновского дорого стоило партии. В феврале 1913 года он выдал охранке Свердлова, а некоторое время спустя Сталина.

Уже в январе 1913 года департамент полиции знал, что «Свердлов, согласно имеющимся сведениям, находится в настоящее время в Петербурге, состоит в связи с думской с.-д. фракцией, причем на него предполагается возложить главное заведование газетой „Правда“ для придания ей направления строго партийного характера». И апреля 1913 года, ссылая Свердлова в Туруханский край, департамент полиции сообщил енисейскому губернатору, что Свердлов «состоял агентом Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии, прибыл в С.-Петербург с целью объединения членов думской фракции и постановки в С.-Петербурге планомерной партийной работы».

На первой неделе февраля 1913 года в квартиру, где проживали депутаты-большевики Ф. Н. Самойлов и А. Е. Бадаев, пришел дворник и сообщил, что, по его сведениям, в квартире находится какое-то постороннее, непрописанное лицо. Это был первый сигнал тревоги. Депутаты-большевики тотчас договорились, что Свердлов переедет к… Малиновскому. Однако арестовать Якова Михайловича на этой квартире значило для охранки провалить такого ценного агента, как Малиновский. Провокатору была дана директива — выждать, пока Свердлов не переберется на новую квартиру. Яков Михайлович, ничего не подозревая, переехал к Петровскому. Здесь его ждала встреча с женой и сыном, за день до того приехавшими из Томска. Всего лишь несколько часов побыл в кругу семьи Яков Михайлович. Поздней ночью 13 февраля он был арестован.

Находясь в пресловутых петербургских «Крестах», Яков Михайлович много занимается самообразованием. «Живу хорошо, насколько это только возможно при данных условиях, — писал он 7 апреля 1913 года семье близкого ему еще с Урала инженера А. А. Бессера. — Занялся французским языком, теперь более или менее читаю, конечно, со словарем. Есть у меня французские], нем[ецкие] книги. Но не только учебой в буквальном смысле занимаюсь, пополняю и общие знания. В этом отношении дело обстоит неважно: мало материала, но кое-что все же находится. Уделяю время и поэзии, порой увлекаюсь даже ею. Побывал у меня Шелли, Верхарн, Верлен, Эдгар По, Бодлер, Кальдерон, не считая многих пишущих прозой. Перечитываю частенько Гейне, он у меня в подлиннике, я довольно хорошо к нему отношусь».

Со Свердловым были арестованы и Новгородцева вместе с сыном Андреем. Яков Михайлович очень беспокоился о семье. «Порою задумываюсь о жинке, — сообщает он в следующем письме семье Бессер. — Ей труднее приходится. Нелегко, должно быть, с младенцем в камере. Вот это печалит меня. О себе не горюю. Мне что? Сил, энергии хватит еще надолго».

Оптимизм Свердлова — органическая черта его внутреннего облика, проявление его несгибаемого духа, закаленного трудностями и лишениями. Только у такого человека могли появиться из-под пера в тюрьме слова, полные человеческого жизнелюбия: «Жизнь так многообразна, так интересна, глубока, что нет возможности исчерпать ее. При самой высшей интенсивности переживаний можно схватить лишь небольшую частицу. И надо стремиться к тому лишь, чтобы эта частица была возможно большей, интересной…»