Михаил Златогоров - Вышли в жизнь романтики

• Название: Вышли в жизнь романтики
• Автор: Михаил Златогоров
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1970

Писатель Михаил Златогоров с юных лет связал свою судьбу с жизнью и боевой деятельностью Ленинского Коммунистического Союза Молодежи. Комсомольцем стал в четырнадцать лет. Работал и пионервожатым, и пропагандистом на стройках и заводах, и сотрудником комсомольских газет и журналов, а в годы Великой Отечественной войны сражался на фронте. Правительство наградило Михаила Златогорова двумя орденами и пятью медалями.

Жизнь, труд, мечты молодого поколения рабочего класса, красота дружбы, любви, творчества были любимыми темами Михаила Златогорова. Этому посвящены его повести: «Крепкие нити», «Море слабых не любит», «Кто стоит рядом», «Перекресток ветров»; книги очерков: «Беспокойные сердца», «Сила сцепления», «Наследники», и другие.

Героине повести «Вышли в жизнь романтики» Юле Костровой восемнадцать лет. Окончив школу в Ленинграде, она едет работать на Север. Девушке приходится трудно на стройке, но вокруг нее хорошие, настоящие люди. Они помогают Юле найти свою профессию и справиться с горечью неудавшейся первой любви.

---

Звали ее Антонина Петровна. На Крайнем Севере, как и Юля, она впервые. И тоже ленинградка.

Антонина Петровна поинтересовалась, где Юля жила в Ленинграде, кто остался из родных. У нее самой почти никого — единственный брат в армии, кадровый офицер. Сама тоже прослужила в армии всю войну сестрой в госпитале, потом училась в медицинском институте, закончила институт, работала на Урале, а теперь вот получила назначение в Заполярье: будет организовывать больницу в новом рабочем поселке.

— Собственно, не больницу, а пока медпункт, — поправилась Антонина Петровна. — Там еще ничего нет.

Наконец шофер вылез из-под машины. Вид у него был мрачный.

— Ну, скоро? — наседали пассажиры.

Послышалось что-то маловразумительное насчет заднего места и коробки скоростей вперемежку с угрозами по адресу некоего Сашки-диспетчера.

— Что же вы думаете предпринять?

Вместо ответа шофер сел на подножку машины и закурил.

— У них не автотранспортная контора, а… кустарная артель «Червонное дышло», — сказал кто-то.

— Почему «дышло»? — стал кипятиться шофер. — Зачем такие слова? «Дышло»! Думаешь, мне интерес? И так в кармане черная касса.

— Плачется, — продолжал тот же голос. — А сам забегал в магазин, три пол-литра захватил.

«Дышло» все же ударило по самолюбию шофера. В нем пробудилась энергия. Он останавливал встречные машины, просил помочь.

Никто не отказывал. Уже несколько водителей, подстелив измазанные телогрейки, залезали под автобус, копошились в чреве машины, что-то вывинчивали, прилаживали, но мотор оставался бездыханным.

Похолодало.

Юля бродила с Антониной Петровной по ельнику, собирала сучья. Увидев, как она тащит с берега озера корягу, лейтенант одобрительно кивнул головой:

— Эта долго будет гореть…

В опустевшей машине матери укладывали спать младенцев.

Неподалеку от обочины шоссе вспыхнул костер. Все расселись кругом, наблюдая, как пляшет, вырываясь длинными языками, и резвится веселое пламя.

— Так можем и до завтра загорать.

— Здесь закон — тайга, а прокурор — бурый медведь. Впрочем… Мересьев восемнадцать суток шишками питался.

— Тут и ягель есть.

— Желающие могут в олени записаться!

— Хороши шуточки…

Из окна автобуса высунулась жена лейтенанта:

— Боря!

Лейтенант пошел в машину и скоро вернулся оттуда с полным рюкзаком.

— Картошечка, — объявил он. — Запечется хорошо… для всей компании!..

Поужинали, обжигая пальцы горячими картофелинами. Даль все еще оставалась светлой. Лишь чуть-чуть потускнели краски. Камни, кусты, гладь озера — все как бы оцепенело в матовом холодноватом свете незаходящего солнца. Ночная тень обходила стороной этот уголок земли.

У костра остановился «пикап». Он следовал в Мурманск. Несколько военных моряков подошли к огню.

— Что, резина подвела? — спросил старший офицер, он был в черном мундире, с кортиком на боку. — Как приедем в Мурманск, позвоним в гараж, чтобы прислали «Техпомощь».

Юле вспомнился дорожный знакомый — моряк, по имени Марат, его открытое, смуглое, чем-то опечаленное при прощании лицо. Отзывчивые люди моряки, всегда готовы помочь.

«Пикап» ушел, снова стало тихо.

Мужчины покуривали у огня и толковали о своем, а возле Юли и Антонины Петровны собралось несколько женщин.

…Часто потом вспоминался Юле этот тревожный вечер в светлой пустыне горной тундры, у костра, возле сломанного автобуса, среди незнакомых, но ставших вдруг близкими людей.

Поздно ночью пришла летучка «Техпомощи». Через час автобус смог наконец тронуться.

Перевал был погружен в туман. Когда спустились ниже, Юля увидела по обеим сторонам дороги серые, угрюмые развалины — остатки железобетонного сооружения.

— Танковые ворота, — негромко сказал лейтенант. И добавил, прочитав вопрос в Юлиных глазах: — Это немцы хотели наших остановить…

Он начал что-то рассказывать, но Юлю сморила усталость.

Сон был путаный, рваный.

Расклеив ресницы, ока увидела, что все уже в автобусе спят. Откинув голову на спинку сиденья и держа на коленях мальчика, спала жена лейтенанта; сам лейтенант, сдвинув свою новенькую фуражку, по-детски положил голову на ее плечо.

Заскрипели тормоза. В окошке колебались призрачные силуэты гор, подернутых жемчужной дымкой. Можно было различить очертания машин с ковшами и черпаками.

— Северострой? Приехали? — испуганно спросила Юля.

— Спите, девочка… И я туда. Будем добираться вместе.

* * *

На улице светло и безлюдно. Высадив пассажиров, автобус скрылся за поворотом шоссе.

«День или ночь?» — подумала Юля.

В обе стороны от остановки тянулись квадратные дома, добротные, но какие-то угрюмые, без палисадников и оград. Стояли они не по прямой линии, а с отступами в сторону — один левее, другой правее. В этой кажущейся разбросанности чувствовалась, однако, система. Потом Юля узнала, что дома строились концессионерами-канадцами, искавшими в этих местах цветной металл. Они ставили дома с таким расчетом, чтобы лучше защищаться от снежных заносов и чтобы в комнаты попадало как можно больше солнечного света.

— Куда же идти? — растерянно спросила Юля.

Антонина Петровна закурила и присела на чемодан.

— Будем ловить машину на Северострой.

Мимо шел высокий, с толстенными скатами «МАЗ». Антонина Петровна подняла руку. Шофер притормозил, открыл дверцу кабины.

Кабина была просторная, поместились все трое. Чемоданы засунули в кузов между серыми бетонными блоками.

Сразу же за поселком Металлическим дорога побежала по краю большого озера. Противоположный гористый берег курчавился лесом и кустарником. Среди зеленого разлива хвои белым островком выделялось одинокое каменное здание.

— Школа? — поинтересовалась Юля.

— Церковь норвежская, — объяснил шофер.

— Нор… веж… ская?

— Ну да, там Норвегия.

Сказал так просто, словно «там магазин» или «там стадион».

…Дома, в Ленинграде, напротив Юлиной кровати висела на стене физическая карта обоих полушарий. Открывая глаза, Юля видела всегда одно и то же: схваченные сеткой меридианов и параллелей зеленые разливы океанов, коричневые жгуты горных хребтов, синие жилы рек. Очертания материков были изучены, как картинки в затрепанной любимой книге. Скандинавия напоминала растянувшегося в прыжке сильного зверя, могучий его хребет щетинился фиордами. Норвегия казалась далекой, сказочной — и вот она тут, рядом.

Вскоре шофер затормозил — дорогу перегораживал полосатый шлагбаум.

Из-за угла деревянного строения вышел пограничник в плаще, с автоматом:

— Документы!

Пограничник неторопливо просмотрел и вернул паспорт и путевку шоферу. С такой же обстоятельностью познакомился с бумагами Антонины Петровны и тоже вернул. Юля протянула ему теплую — хранила на груди — красную книжечку комсомольской путевки и паспорт.

— А пропуск? — спросил пограничник; у него был белый детский пушок на щеках и до смешного белые брови.

— Какой пропуск? Я на Северострой. Путевку читайте!

Белые ребячьи брови пограничника чуть сдвинулись. Он строго проговорил:

— Пропуск в зону. Должен быть пропуск в зону.

Только сейчас Юля вспомнила, что в райкоме перед отъездом были разговоры о пропусках, о том, что стройка недалеко от границы, а представитель треста, с которым она разговаривала на вокзале, ни о чем ее не предупредил. Знобящий холодок прокатился по спине:

— Других документов у меня нет.

— Тогда слазьте, гражданка.

Шофер досадливо сплюнул.

— Может, завалился за подкладку кармана? — посочувствовала Антонина Петровна.

— Не было у меня никакого пропуска. — Юля неумело дернула ручку кабинной дверцы.

— В таком случае и я… — Антонина Петровна вслед за Юлей вылезла из кабины и попросила пограничника помочь им снять чемоданы.

У полевого телефона сидел офицер. Выслушав сообщение часового, он взял Юлины документы и долго их просматривал.

— Почему не прибыли со всей группой?

Юля рассказала о своих злоключениях. Антонина Петровна добавила:

— Неопытная, только из школы.

— Есть постановление, оно для всех обязательно, — сухо возразил офицер. — Придется вам подождать. Документы пока останутся у меня.

Их провели в огороженный дворик, расположенный за строением. Здесь была клумба с выложенной из побеленных камней пятиконечной звездой, несколько деревцев, скамейка.

— Мы с вами, Юля, вроде как арестованы. — В голосе Антонины Петровны прозвучала смешинка.

Юле было не до смеха. Она злилась. Что же это такое? Оставила Ленинград, дом родителей, поскорее хочет попасть на стройку, а тут ее не пускают.

— Эх, сколько еще кругом бюрократизма! — воскликнула Юля.