Михаил Златогоров - Вышли в жизнь романтики

• Название: Вышли в жизнь романтики
• Автор: Михаил Златогоров
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1970

Писатель Михаил Златогоров с юных лет связал свою судьбу с жизнью и боевой деятельностью Ленинского Коммунистического Союза Молодежи. Комсомольцем стал в четырнадцать лет. Работал и пионервожатым, и пропагандистом на стройках и заводах, и сотрудником комсомольских газет и журналов, а в годы Великой Отечественной войны сражался на фронте. Правительство наградило Михаила Златогорова двумя орденами и пятью медалями.

Жизнь, труд, мечты молодого поколения рабочего класса, красота дружбы, любви, творчества были любимыми темами Михаила Златогорова. Этому посвящены его повести: «Крепкие нити», «Море слабых не любит», «Кто стоит рядом», «Перекресток ветров»; книги очерков: «Беспокойные сердца», «Сила сцепления», «Наследники», и другие.

Героине повести «Вышли в жизнь романтики» Юле Костровой восемнадцать лет. Окончив школу в Ленинграде, она едет работать на Север. Девушке приходится трудно на стройке, но вокруг нее хорошие, настоящие люди. Они помогают Юле найти свою профессию и справиться с горечью неудавшейся первой любви.

---

— Мы с вами, Юля, вроде как арестованы. — В голосе Антонины Петровны прозвучала смешинка.

Юле было не до смеха. Она злилась. Что же это такое? Оставила Ленинград, дом родителей, поскорее хочет попасть на стройку, а тут ее не пускают.

— Эх, сколько еще кругом бюрократизма! — воскликнула Юля.

— При чем же тут бюрократизм? — оставила шутливый тон Антонина Петровна. — Их долг такой: все проверять, ничему на слово не верить.

Она стала рассказывать разные случаи из фронтовой жизни.

— Вот и сейчас мы ехали, и шофер говорил — вы, наверно, пропустили мимо ушей, — зимою здесь нарушители перешли границу. Всех поймали, но двое наших пограничников погибли.

Наконец их позвали в помещение. Тут располагался контрольно-пропускной пограничный пункт.

— Можете ехать. — Офицер протянул Юле документы. — Другой раз так не делайте, товарищ Кострова. На Северострое вас уже из всех списков вычеркнули. Начальник сказал, что не явилась к отходу эшелона.

— Я предупреждала, просила! Да как же это они… — Комок стал в горле.

— Ну вот, — с укоризной сказал офицер, — смелая девушка, без пропуска хотела проехать — и в слезы… Стройте там получше! Сейчас на машину устроим, не огорчайтесь.

И вот они снова в пути — вчерашняя школьница и бывшая фронтовичка. Теперь их везла другая машина, уже не с блоками, а с кирпичом.

Дорога постепенно забирала вверх, на плоскогорье. Все реже попадались деревья, кусты, все чаще скалы с гладкими, округлыми выступами — шофер называл их «бараньи лбы».

Воздух дышал суховатым холодком. В действие вступал закон высоких широт: каждые новые пятьдесят метров над уровнем моря и пятьдесят километров в северном направлении давали климатический скачок. Но начало полярного лета чувствовалось и здесь. Оно напоминало о себе то белыми звездочками цветущей морошки, то неожиданной стайкой птиц — то ли гуси, то ли гагары пролетали над болотистой впадиной.

А то вдруг попадались тонкие белоствольные березки, низко прижатые к земле. Где-нибудь под Ленинградом, в Комарове или Парголове, Юля их не замечала, а тут, в царстве камня, под этим высоким суровым небом, они трогали до слез, словно не деревья это были, а старые милые товарищи.

Слева от шоссе показались два-три барака. В стороне белели палатки. На веревке, натянутой между углом барака и одинокой сосной, ветерок трепал задубевшие сорочки и платья.

— Приехали! — весело сказал шофер.

— Это и есть? — изумилась Юля.

Она заметила, что земля в нескольких местах разворочена, громоздятся штабеля блоков, возле недостроенного каменного здания тяжело рычит бульдозер. И все. Так вот она какая, знаменитая заполярная стройка, о которой столько писали в газетах!

— Двести третий километр, — подтвердил шофер. — Он и есть Северострой!

* * *

…Слушай, Юлия: перед тобой простирается древняя-древняя русская земля.

Шоссе ведет к океану, туда, где светло-зеленая волна оглаживает прибрежные камни. Там, среди скал еще можно увидеть остатки варниц и ловчих станов, кресты и надмогильные плиты со словами, писанными славянской вязью. Там еще сохранились полуразрушенные часовни, где молились странники, приходившие сюда, на самый край земной суши, из далекого далека.

Еще гонцы Ярослава Мудрого метили здесь границу Русского государства. Олаф, король Норвегии, скреплял своей подписью договор с Киевской Русью о неприкосновенности этого рубежа.

Здесь, в монастыре, обнесенном бревенчатыми стенами, жили монахи-землепашцы. Когда с моря явились иноземцы и напали на обитель, монахи и все жители поселения — были тут и женщины и дети — дрались храбро, беззаветно и все до единого погибли.

Несколько столетий была оторвана эта земля от родины, но русские люди вернули ее своему государству. Потом новые пришельцы, вооруженные танками и самолетами, попытались снова овладеть нашей далекой северной окраиной. Ты поедешь на побережье, ты увидишь жестокие отметины и зарубки последней войны.

Железобетонные доты. Они остались от захватчиков. Доты врезаны в скалу, в них глубокие ходы сообщения и амбразуры, приспособленные для кругового обстрела. Невозможно понять, как смогли наши герои-пехотинцы и моряки-десантники выбить захватчиков из этих каменных гнезд!

Ты спрашиваешь, как?

Спроси об этом у моря. У той башенки маяка, что венчает гранитный выступ мыса. Спроси безлюдные сопки, спроси дорогу, прорубленную сквозь камни неизвестными героями…

Посмотри на обелиски с пятиконечными звездочками, на высохший дерн братских могил, на самодельные надгробья, где ветры и дожди еще не стерли простые имена и фамилии, с великим тщанием и любовью вырезанные по меди солдатскими руками.

Здесь, под сопками, под озерами, лежит бесценное сокровище. Рудное тело.

Сокровище искали канадцы, которые имели здесь концессию, когда эта земля была в чужих руках. На него зарились немцы и шведы, за ним охотились американские миллиардеры, рассылающие своих агентов по всему земному шару. Всем им позарез нужна была руда, из которой можно выплавлять никель — серебристый, не знающий тусклости, волшебный металл.

Нашли сокровище наши геологи. На целые километры пробурили они толщу гор. Их поиски продолжались несколько лет.

Кто они были, первооткрыватели? Вчерашние студенты. Может, ты десятки раз встречалась с ними на ленинградских улицах. Ведь многие из них были выпускниками Горного института. Насмешливые, влюбленные в шахматы и книги. Главной их чертой было умение терпеть и не ныть.

Буровые снаряды извлекали из глубины земли круглые каменные столбики, иногда зеленовато-серые, иногда черно-зернистые или с белыми прожилками. Добытые образцы изучали в полевых лабораториях, рассматривали в микроскопы, пробовали на излом, взвешивали, нумеровали, бережно укладывали на складах в специальные продолговатые ящики. Так в библиотеке ставят на полку новую книгу. И каждый керн — образец — был книгой, помогавшей разгадать великую тайну недр.

В конце концов эта тайна была разгадана.

Но не думай, что все уже сделано.

Чтобы добраться до сокровища, нужно снять миллионы и миллионы кубометров пустой породы — наносы ледников, валуны, окатанную гальку, песок и глину.

Рудное тело, изгибаясь, уходит под дно озера. Толща воды прикрывает доступ к драгоценной жиле.

Придется менять географию. Инженеры разработали проект: прорыть канал и спустить по искусственному руслу воду из этого озера в другое, лежащее ниже.

Менять географию — менять пейзаж. Раздвинутся сопки, осушатся болота, будет воздвигнут гигантский амфитеатр рудника, где инженерный расчет, рабочая сноровка и мощь механизмов позволят добывать руду бесперебойно, открытым способом. Вырастет обогатительная фабрика с ее сложно взаимодействующими цехами, сотнями умных машин. Для горняков построят фотарий — загорятся искусственные солнца, возмещая в долгие месяцы полярной зимы нехватку живительных лучей.

Там, где теперь только «203-й километр», бараки, валуны и палатки, будет воздвигнут город.

И так же, как ровесники твоего отца в глубине Хибинской тундры, в том пункте, где отмечался знаком «19-й километр», построили знаменитый ныне город Кировск, так и здесь, на 203-м километре, поднимется город с теплыми, золотистыми окнами красивых и уютных домов, с театрами и стадионами, школами и парками. И над ним будут летать серебряные птицы, металл для которых выплавят из руды Комсомольского рудника.

Мечтай об этом, Юля, мечтай!.. Это сильная, светлая мечта. И пусть мечта защитит тебя от всех невзгод и опасностей, мой юный друг.

Глава третья ИЮНЬСКИЙ СНЕГ

Игорь Савич почему-то смутился, увидев Юлю. Он отпустил усики, и в первую минуту она даже не узнала его. Только когда услышала: «Юль, ты? Сильно-о-о!» — сомнений не осталось. Ну конечно, это он, в той же белой, с выцветшим синим воротником майке, в которой прыгал у волейбольной сетки на школьном дворе. Майка стала уже ему тесна — парень раздался в плечах, возмужал.

Дорожную спутницу Юли — врача Антонину Петровну — встретили приветливо. Для нее была уже приготовлена небольшая комнатка в бараке. А с Юлей заведующий ЖКО (жилищно-коммунальным отделом) не стал и разговаривать. «Пойдите к начальнику, напишите заявление, объясните причину, почему отстали от эшелона».

Она пошла…

В тесной конторе Северостроя пол был затоптан сапогами рабочих. В коридоре толпились каменщики, плотники, штукатуры.

Юля прислонилась к стене. В глаза бросилась надпись, нацарапанная на фанере:

«Маялись без работы 10 июня 1956 года. Бригада 11 человек. Ленинград — Металлический».

Дальше над окошечком кассы было выведено химическим карандашом: