Гор Видал - Сотворение мира

• Название: Сотворение мира
• Автор: Гор Видал
• Издательство: Амфора
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94278-913-4

Роман современного классика Гора Видала — увлекательное, динамичное и крайне поучительное эпическое повествование о жизни Кира Спитамы, посла Дария Великого, очевидца многих событий классической истории.

---

— Молва сильно исказила эту историю. — Каллий вдруг стал стремиться к точности. — Мне случилось захватить пленного, который из-за вот этой ленты на голове принял меня за стратега или царя. Поскольку он говорил только по-персидски, а я только по-гречески, объясниться мы не могли. Я не мог сказать, что занимаю лишь одно положение — являюсь носителем факела. К тому же мне было всего семнадцать или восемнадцать, и он мог бы и сам понять, что я ничего из себя не представляю. Но он не понял и указал мне место на берегу реки — а вовсе не в канаве, — где спрятал ларец с золотом. Естественно, ларец этот я взял себе. Законная военная добыча.

— А что стало с хозяином этого золота?

Все Афины знают, и Анаксагор тоже, что Каллий тут же и убил того перса, а деньги вложил в вино, оливковое масло и морские перевозки. Сейчас он богаче всех в Афинах. Ему непомерно завидуют. В Афинах все чему-нибудь да завидуют, даже отсутствию предмета для зависти.

— Я отпустил его. Естественно.

Врет Каллий очень непринужденно. За глаза его зовут Каллий-разбогатевший-в-канаве.

— Золото было выкупом. Естественная вещь в сражении. Между греками и персами такое случается каждый день, вернее, раньше случалось. Теперь с этим покончено — и все благодаря нам с вами, Кир Спитама! Весь мир будет вечно нам благодарен.

— Мне хватит и нескольких лет.

Во время перемены блюд к нам присоединилась Эльпиниса. Это единственная женщина в Афинах, которая обедает с мужчинами, когда захочет. Она пользуется тем, что приходится женой богачу Каллию и сестрой великолепному Кимону, сестрой, а заодно и вдовой. Прежде чем выйти за Каллия, она жила с братом как с мужем, приводя этим в трепет афинян. Последнее говорит о незрелости греков как нации: они еще не понимают — когда братья женятся на сестрах, великие фамилии становятся еще более великими. По сути дела, каждый суть половина единого и, соединившись в браке, каждый удваивает свою значительность.

Про Эльпинису также говорят, что на самом деле она, а не Кимон, руководила партией консерваторов.

Кроме того, она оказывает сильное влияние на своего племянника Фукидида. Эта женщина вызывает восхищение и страх. С ней приятно проводить время. Высокая, как мужчина, Эльпиниса обладает сокрушительной красотой — моим информатором выступает Демокрит, он в свои восемнадцать лет так внимательно всех рассматривает, что от его пристального взора не ускользнет ни один седой волос. Эльпиниса говорит с мягким ионийским акцентом, который я так же люблю, как не люблю жесткий дорийский. Самого меня научила греческому моя мать, она из Ионии.

— Я веду себя неприлично — знаю, но ничего не могу поделать. Обедать одной в кругу мужчин — какое бесстыдство! Как милетская гетера — разве что не играю и не пою.

Гетерами здесь называют изысканных проституток. Хотя в греческих городах женщины не пользуются большими правами, случаются варварские отклонения от правил. Когда я в первый раз присутствовал на играх в одном малоазийском городе, меня удивило, что незамужних девушек поощряли посещать игры в гимнасиях — пусть оценят своих будущих мужей в голом виде. А замужним женщинам смотреть на игры запрещалось по вполне разумной причине: не стоит присматривать замену законному супругу. В консервативных Афинах женам и девицам редко разрешают выходить из дому, а уж посещать игры и подавно. Но Эльпиниса — исключение.

Я слышал, как важная дама устраивается на ложе подобно мужчине — женщинам в тех редких случаях, когда они делят трапезу с мужчинами, полагается скромно сидеть в кресле или на табурете. Но Эльпинисе наплевать на обычаи. Она ведет себя так, как ей нравится, и никто не смеет ее упрекнуть — в глаза. Как сестра Кимона, жена Каллия и тетка Фукидида, она первая дама в Афинах. Эльпиниса часто бестактна и, как правило, не скрывает своего презрения к Каллию, который от нее без ума.

Я все не могу решить насчет Каллия, дурак он или нет. Пожалуй, у него и без найденного в канаве сокровища хватило бы ума сделать состояние. Но его практичность в делах перечеркивается совершенной наивностью во всех остальных областях жизни. Когда его двоюродный брат — благородный, честный, бескорыстный (насколько это возможно для афинянина) государственный муж Аристид жил в бедности, Каллия упрекали в том, что он-де не помогает своему родственнику и его семье.

Осознав угрозу своей репутации, Каллий упросил Аристида рассказать на собрании, как часто он отказывался от предложенных ему денег. Благородный Аристид в точности исполнил просьбу. Каллий поблагодарил его, но денег так и не дал. В итоге теперь его считают не только скупердяем, но и совершенным лицемером. Аристид же прославился своей справедливостью и беспристрастностью. Не знаю почему. Чувствую огромные пробелы в своих знаниях этого города и его политической истории.

Прошлой ночью Эльпиниса заполнила один из них:

— У нее родился сын. Сегодня утром. Он в восторге.

Он и она, произнесенные с особым выражением, всегда означают гетеру Аспазию и ее любовника стратега Перикла. Консервативного Каллия это очень позабавило.

— Значит, сына придется продать в рабство. Так гласит закон.

— Закон так не гласит, — возразил Анаксагор. — Мальчик рожден свободным, поскольку его родители свободны от рождения.

— Это не согласуется с новым законом, на котором Перикл сам же настаивал и вынудил собрание принять. Там ясно сказано: если мать иностранка или отец иностранец… Я хочу сказать, не афиняне…

Каллий запутался. Анаксагор поправил его:

— Чтобы быть гражданином Афин, необходимо, чтобы оба родителя были афинянами. Раз Аспазия родом из Милета, ее сын не может считаться афинским гражданином и занимать государственные должности. Но он не раб, так же как его мать и как остальные иностранцы.

— Ты прав, а Каллий заблуждается. — Эльпиниса быстро все расставляет по своим местам. Она напоминает мне мать Ксеркса, старую царицу Атоссу. — Но, как бы там ни было, меня радует, что Перикл сам настоял перед собранием на принятии подобного закона. Теперь этот закон лишает афинского гражданства его же сына.

— Но у Перикла есть другие сыновья. От законной жены.

Каллия все еще глубоко задевает — или он только делает вид, — что много лет назад жена его старшего сына бросила мужа, чтобы выйти за Перикла, разбив тем самым две семьи.

— Плохие законы должны работать против тех, кто их принял, — произнесла Эльпиниса, словно цитируя чье-то изречение.

— Так сказал Солон? — спросил я.

Солон — это легендарный мудрец, афиняне часто его цитируют.

— Нет. Так сказала я. Люблю цитировать себя. Я не отличаюсь скромностью. Так кто же будет царем на нашем ужине?

Как только убирают второе блюдо, у афинян принято выбирать ведущего, который, во-первых, решает, сколько воды добавлять в вино — малое количество воды означает фривольную вечеринку, — и, во-вторых, выбирает тему беседы. Затем царь по мере возможности руководит беседой.

Мы выбрали Эльпинису. Она назначила три доли воды на одну вина. Намечалась серьезная дискуссия. И в самом деле, состоялось опасное обсуждение природы Вселенной. Я говорю «опасное», потому что существует местный закон, — нашлось место для законов! — запрещающий не только занятия астрономией, но и всяческие рассуждения о природе небес и звезд, Солнца и Луны, мироздания.

Древняя религия утверждает, что два величайших небесных светила — это божества, уважительно называемые Аполлон и Диана. Как только Анаксагор заводит речь, что Солнце и Луна — просто огромные раскаленные камни, вращающиеся в небесах, он подвергается риску быть обвиненным в святотатстве. Однако надо сказать, что те из афинян, кто способен размышлять, только и делают, что размышляют об этих предметах. Но существует постоянная опасность, что кто-нибудь из врагов обвинит тебя перед собранием в святотатстве, и если на этой неделе тебя за что-то невзлюбили, то могут и приговорить к смерти. Афиняне не перестают удивлять меня.

Но прежде чем нам затронуть опасную тему, Эльпиниса поинтересовалась моим мнением о выступлении Геродота в Одеоне. Я старательно избегал защищать политику Великого Царя по отношению к грекам, — как можно! — но упомянул про ужас, с каким выслушал клевету на нашу царицу-мать. Вопреки тому, что Геродот счел уместным поведать публике, Аместрис не дала ни малейшего повода говорить о себе как о кровожадной мегере. Когда он рассказал, что незадолго до описанных событий царица заживо сожгла нескольких персидских юношей, зрители содрогнулись от восторга. На самом деле все было совсем не так. После убийства Ксеркса некоторые знатные фамилии подняли смуту. Когда порядок был восстановлен, сыновей восставших казнили, как водится. Магический ритуал требует выставить мертвые тела напоказ перед народом, пока они не начнут разлагаться, но, как верная последовательница Зороастра, Аместрис отвергла магов и приказала похоронить казненных юношей. Это был рассчитанный политический шаг, еще раз демонстрирующий победу Зороастра над поклонниками демонов.