Марта Кетро - Вдохнуть. и! не! ды!шать!

• Название: Вдохнуть. и! не! ды!шать!
• Автор: Марта Кетро
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-048577-2, 978-5-9713-6850-2, 978-5-9762-5180-9

Книга представляет собой сборник рассказов победителей конкурса сетевой литературы «ЖЖОuT», проводимый ИГ АСТ совместно с интернет-магазином Ozon и журналом «Yes!» летом 2007 года.

В течение двух месяцев любой блоггер мог прислать свои тексты и в перспективе стать автором крупнейшего издательства России. Редактор-составитель сборника — легенда русского интернета Марта Кетро, победитель культовой сетевой премии Паркера (Лучший журнал 2006 года в категории «Литература») и первый сетевой автор, которого приняли в Союз писателей. 31 счастливчик стал победителями конкурса «ЖЖОuT». Их работы вошли в книгу с одноименным названием.

Некоторые тексты этой книги — не просто рассказы, а человеческие документы, повествующие о судьбах живых НЕПРИДУМАННЫХ людей. Впрочем, есть и сказки, в которых сквозь волшебство просвечивает реальность. Перед вами истории о любви и смерти, о жизни в самых разных ее проявлениях.

Авторы прикасаются к столь больным и нежным темам бытия, что читателю остается только «вдохнуть! и! не! ды! шать!» — до самой последней страницы.

---

Дело было в том, что эксклюзивным правом на поставку вина обладала компания «Голиаф». А Карлос знал, что у них не могло быть договора с магазином на Героях Панфиловцах. И вот в один прекрасный день он заявился туда и сказал:

— Позовите главного менеджера.

— А что такое?

— Вы не имеете права торговать этим товаром. — И вывалил все, что знал про эксклюзивные права компании «Голиаф».

Его внимательно выслушали; он побуянил и успокоился, купил сосисок, макарон, пачку «пэлл-мэлла» и ушел. Наутро следующего дня заветные бутылки исчезли с витрины и не появились там больше никогда.

Собственной рукою, как говорится. Propria manu.

Карлос остался предан компании даже после того, как получил расчет. Он поступил по-японски.

Откуда взялась Светка, я так и не поняла. Кажется, Карлос спас ее от контролеров в троллейбусе. Или в автобусе. Совершенно не помню лица, память сохранила лишь белые шерстяные носки, в которых она ходила по нашей холодной квартире. Незаметное худое существо женского пола в возрасте около тридцати. В детстве у нее наверняка была кличка Тень или Моль. Ассоциация с молью подкреплялась и густым шлейфом лавандового одеколона, которым она поливалась без меры. Моль-Антимоль.

То, что она делала в нашей квартире, называлось «в гости».

— Сегодня Светка в гости придет, — говорил Карлос, и мы шли в «Ноленс Воленс» за красным сухим. Моль предпочитала молодое божоле, и вообще алкоголь был одним из немногих вопросов, в которых она разбиралась.

— С ночевкой?

— Захочет — останется.

В дальнем углу нашей единственной комнаты была маленькая продавленная кушетка, именуемая за свою неудобность собачий диванчик. Так что оставить человека на ночь мы могли.

Моль всегда приходила в половине девятого. Она работала на какой-то глупой работе, кажется, пришивала пуговицы к мужским пиджакам на фабрике «Большевичка». Мы накрывали на стол. Карлос разливал божоле, я нарезала ветчину и сыр. Моль доставала из сумочки шоколадку.

Большую часть времени Моль молчала, а если и говорила, то невпопад. Она просто сидела на табуретке между холодильником и окном и смотрела на Карлоса. За бутылкой Карлос рассказывал истории. Про то, как экспромтом и фал Снегурочку в новогоднем спектакле. Про то, как в его прежний дом в Грозном попала бомба. Как мать бросил отец. Как расписывал палехские подносы в одном из первых кооперативов. Как попал на дегустацию двадцатипятилетних коньяков в отель «Метрополь». Как работал охранником и однажды стрелял в человека. Историй в нем хватило бы на многотомную энциклопедию жизни.

Я тоже сидела на кухне, читала учебник по теории драмы и краем уха слушала Карлоса. Да, именно так мы ему и внимали: она открыв рот, я вполуха. Я ей была не конкурент.

Так проходили вечера. После застолья мы расстилали Моли собачий диванчик. Рано утром она уходила, и я никогда не слышала как.

Был март, сырой и холодный, когда, наконец, это случилось. Карлос и Моль засели за божоле, а я, как назло, в тот день простудилась и пошла принять горячую ванну. В воде согрелась и заснула, а когда, наконец, очнулась, мое место в постели было занято.

Я пошла на собачий диванчик. Я даже ничего не сказала, хотя они не спали. В конце концов, за квартиру платит Карлос. Кого хочет, того и приводит, это было ясно как день. Хотя была ночь.

— Можешь пока в общаге пожить? — спросил он наутро. Прямо, без предисловий. Я поморщилась, собрала шмотки и вернулась в восьми метровую комнату с мышами и розовыми обоями.

Моль слушала Карлосовы истории еще месяца три, а потом исчезла. Оказалось, все это время она переживала размолвку с женихом, и вдруг они помирились. Карлос позвонил в общежитие и продиктовал для меня записку. Пару дней я размышляла, стоит ли перезванивать. Потом решилась.

— Возвращайся и выходи за меня замуж, — сказал Карлос по телефону.

— Без любви грешно, — ответила я.

* * *

В ресторан «Саппоро» я попала через семь лет. Восточная сказка голодного студенчества не выветрилась из памяти за эти годы, и хотелось, наконец, ее воплотить в жизнь. Я собралась и пошла. Одна. Сказка моя, не буду ни с кем делить.

Но оказалось, Карлос здорово приукрасил действительность. Ресторан «Саппоро» являл собой дурно пахнущий неуютный длинный зал со слышимостью оперного театра. Разумеется, можно было сразу развернуться и удалиться, но что-то заставило меня пройти этот раунд до конца. Я полистала меню и выбрала: суши с икрой, сашими из тунца, чайник зеленого чая кокей-ча и — как без него — вожделенное мраморное мясо.

Через четверть часа принесли заказ. Вот оно, симофури, божественный говяжий Край. Нежнейший ароматный кусок, украшенный вешенками и прозрачной стружкой маринованного имбиря, напоминающего лепестки роз «Флорибунда». На секунду даже показалось, что где-то вдалеке играют до-минорную прелюдию Баха. Я мысленно облизнулась и стала наливать чай в грубую глиняную пиалу.

Боже, но что это? Вместо чая в чашке дымился обычный кипяток. Я нажала на кнопочку в столе и вызвала официантку.

— Мне забыли положить заварку.

— Это японский чай. Он подается так.

В каком кино есть мизансцена: «Милая! Да у тебя не чай, а анализ!»? «Космос как предчувствие», кажется. Хороший фильм.

— Вы серьезно?

— Хотите, я позову специалиста по чаю?

— Не стоит беспокоиться. Вы просто заберите чайник и принесите, чтобы плавала заварка.

— Хорошо.

Через пару минут гейша вернулась и с ядовитой улыбкой водрузила чайник на стол. Я приподняла крышечку. В крутом кипятке плавали редкие чаинки.

«Это вечер памяти тебя, Карлос, — подумала я. — А анализ не иначе символ нашей тогдашней жизни: хотелось, чтоб она была как мраморное мясо, а обернулось все блокадным кипяточком. Да-с…»

Обдумывая этот мрачный парадокс, я подцепила кусочек симофури. Увы, за время выяснения отношений с гейшей оно совершенно остыло. «Черт меня сюда понес», — подумала я. Вечер был безнадежно испорчен. Нарушая все писаные и неписаные правила японского бонтона, я еще немного поковыряла палочками в тарелке, после чего подозвала официантку и буркнула: «Колы!»

В ресторане было пусто, лишь за соседним столиком сидела чета пожилых японцев. Внизу, на проспекте, гудели машины. В высокие витражные окна хлестал дождь. Девчонка принесла стакан колы. Окончательно погрузившись в черную меланхолию, я отхлебнула глоток.

Кола была теплая.

Николь Ли (niko_Ii) Не много ли солнца в холодной воде?

20.18

Короче, у меня однажды был мужчина, не слишком долго, но исключительно счастливо.

Я поняла это тогда, когда мы расстались, потому что в этот самый момент я поняла, что в первый раз в жизни увидела его спину.

20.25

Он писал мне тогда:

ты мне очень срочно нужна рядом и голая, понимаешь?

И это даже не только секс, хотя и он и еще все такое, но рядом и голая.

20.37

Еще он написал мне:

что я чувствую, когда ты говоришь мне по телефону: я говорю с тобой по телефону, и оказывается, что я глажу стенку и целую свою руку, потому я что не могу слышать твой голос и не гладить нигде и ничего не целовать?

21.45

Он мне писал: я хочу в тебя, а ты должна ответить: БУДЕШЬ, — это я так подсказываю тебе.

22.15

Я без толку скурила 4 сигареты подряд, но я совсем не то курю, раз хочу, чтобы мне ободрало глотку.

Можно съесть ложку соли или попытаться съесть небольшую ложечку молотого перца, но лучше всего, я думаю, помогло бы ненадолго, если я, например, сидела б у окошка и увидела вдруг, как с балкона 16-го этажа соседнего дома напротив упал вниз какой-нибудь мужчина или женщина.

14.05

А сегодня я помешалась и пекла хлеб. Ну, давайте я и вас научу, как печь хлеб. Купите в магазине муки ржаной и обычной, дрожжей, не сухих — в пачках.

Нужно замесить тесто из этого, соли и еще очень теплой воды.

Сперва нужно открыть все окна, день должен слегка крениться к вечеру, должно быть немного жарко, но если прохладно и даже холодно босиком — тоже подойдет.

Главное, чтобы никого не было дома, нельзя включать музыку, нельзя вслух разговаривать сама с собой.

Необходимо тщательно отмерять количество продуктов, хотя если сыпать сколько угодно, получается ничуть не хуже.

Пока хлеб подходит и печется, вы успеете задумчиво выкурить не менее шести сигарет.

При этом, главное, сидеть, закинув ноги на стол. Потом хлеб будет готов.

Его нужно есть с вином, одной, а если с людьми, то пусть несут помидоров и сыра.

22.52

Так вот, а я писала тогда так: хотела тебе написать, что, может, я меньше думаю про тебя, чем ты про меня — у меня больше отвлекающих факторов, — но даже когда совершенно не до тебя, похоже, где-то в душе, как в угольном сарае, воет и скулит закрытый там дурной щенок.