Дэвид Эберсхоф - 19-я жена

• Название: 19-я жена
• Автор: Дэвид Эберсхоф
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-02583-7

Двадцатилетний Джордан Скотт, шесть лет назад изгнанный из дома в Месадейле, штат Юта, и живущий своей жизнью в Калифорнии, вдруг натыкается в Сети на газетное сообщение: его отец убит, застрелен в своем кабинете, когда сидел в интернет-чате, а по подозрению в убийстве арестована мать Джордана — девятнадцатая жена убитого. Ведь тот принадлежал к секте Первых — отколовшейся от мормонов в конце XIX века, когда «святые последних дней» отказались от практики многоженства. Джордан бросает свою калифорнийскую работу, едет в Месадейл и, навестив мать в тюрьме, понимает: она невиновна, ее подставили — вероятно, кто-то из других жен. Теперь он твердо намерен вычислить настоящего убийцу — что не так-то просто в городке, контролирующемся Первыми сверху донизу. Его приключения и злоключения чередуются с главами воспоминаний другой девятнадцатой жены — Энн Элизы Янг, беглой супруги Бригама Янга, второго президента Церкви Иисуса Христа Святых последних дней; Энн Элиза посвятила жизнь разоблачению многоженства, добралась до сената США и самого генерала Гранта…

Впервые на русском.

---

Они сопротивлялись яростным атакам Реформации как только могли. Несмотря на то что они посещали все церковные собрания и уплачивали положенную десятину, они воспротивились публичной исповеди и прогнали от двери Домашних Миссионеров (Аарон радостно сообщил эту информацию своим домашним). При том, что официально одобренная доктрина Кровавого Искупления носилась в воздухе, а слова Пророка постоянно звенели в ушах людей, склонных к насилию, потребовалось всего лишь семь дней, чтобы буйствующая толпа набросилась на свою добычу.

Однажды ночью, уже успев заснуть в своем домишке, мы были разбужены каким-то спором дальше по улице. Затем послышался вопль, потом мольба, звук чего-то тяжелого, упавшего на что-то мягкое и толстое, будто молот на мешок с мукой.

Конни откинула занавес-одеяло с криком:

— Аарона дома нет! — В лунном свете перед нами стояло самое жалостное создание, какое я когда-либо видела: она вся дрожала и огромные слезы, словно капли воска, катились у нее по щекам. — Он велел мне оставаться в постели, что бы ни случилось.

Лицо у мамы словно опало.

— Он там, с ними, — произнесла она.

Мне больно об этом вспоминать, но моя мать разрыдалась. И хотя мои противники множество раз подвергали сомнению мои воспоминания об определенных событиях, я никогда и никому не позволю упрекнуть меня во лжи по поводу слез моей матери в ту ночь.

Затем в ночи грянули два пистолетных выстрела, и каждая из нас застыла в неподдельном ужасе. Затем наступила мертвая тишина и долгие часы неопределенности.

Утром разнеслась весть, что миссис Джонс с сыном мертвы, а их тела и лица обезображены. Официально признанной версией была гибель от рук индейцев. Аарон, явившийся домой на заре, заявил:

— Джейкоб вечно якшался с индейцами — выменивал у них что-то. Считаю, они собирались его прикончить рано или поздно. Слышал, он у них перья крал или еще что.

— Ты не должен мне лгать, Аарон, — сказала мама.

— Ма, я не лгу. Пойди спроси у епископа. Или пойди спроси у начальника полиции.

Аарон стоял на своем. Он всего лишь повторял официальный отчет. Справедливости не добиться, во всяком случае здесь. Ближе к вечеру могильщик отвез тела погибших на кладбище. Фургон проезжал мимо нашей лачуги, однако мама отказала мне в разрешении выглянуть в окно, прижав меня к груди. Конни тоже плакала и заставила Аарона обнять ее содрогающиеся от рыданий плечи.

Фургон медленно совершал свой путь по улице. Кое-где открывались двери, и Святые плевали вслед своим падшим Сестре и Брату. «Отступники! — кричали они. — Убирайтесь к своим индейцам!» Другие швыряли в фургон с телами гнилые фрукты; к тому времени, когда фургон добрался до кладбища, он погромыхивал от массы подгнивших яблок и червивых тыкв. Тем не менее большинство жителей Пейсона, подобно моей матери и мне самой, молча сидели за закрытыми дверьми, слишком напуганные, чтобы выглянуть наружу и высказать вслух порицание насилия или сомнение в правоте нашей Церкви. Говорится, что миссис Джонс пекла в тот момент, когда толпа ворвалась к ней в дом, что ее сын бросился к очагу, чтобы защитить мать. Мы знаем об этом потому, что обсыпанное мукой тесто осталось у них на пальцах и даже немного в волосах, когда могильщик вез их через Пейсон в последний путь перед вечным упокоением.

X МИССИЯ

АРХИВ ЦЕРКВИ СПД СПЕЦИАЛЬНОЕ СОБРАНИЕ Биографии и автобиографии первых поселенцев Солт-Лейк-Сити

ОГРАНИЧЕННЫЙ ДОСТУП

Запись ходатайства о доступе

ИМЯ: Профессор Чарльз Грин

ДАТА: Январь, 17, 1940

НАЗВАНИЕ ДОКУМЕНТА: Автобиография Ч. Дж. Уэбба

ЦЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ: Опубликование научного труда о конце многоженства.

РЕЗОЛЮЦИЯ ПО ХОДАТАЙСТВУ: Отказано.

ИМЯ: Келли Ди

ДАТА: Июль, 10, 2005

НАЗВАНИЕ ДОКУМЕНТА: Автобиография Чонси Дж. Уэбба

ЦЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ: Магистерский диплом на тему: «Энн Элиза Уэбб Янг и наследие полигамного брака».

РЕЗОЛЮЦИЯ ПО ХОДАТАЙСТВУ: Одобрено, Сэвидхоффер, архивариус.

АВТОБИОГРАФИЯ ЧОНСИ ДЖ. УЭББА Часть II

Как отмечает Энн Элиза в книге «Девятнадцатая жена», первые годы, проведенные нашей семьей в Юте, были исполнены гармонии и единых стремлений. Две мои жены, когда-то соперничавшие между собой, стали теперь сотрудницами — или, по крайней мере, так мне представлялось. Если одна из моих жен и хранила в душе глубокую рану, мне об этом ничего не было известно, ибо ни одна из женщин в то время ничего мне о такой обиде не говорила. Энн Элиза в своей книге винит меня в «счастливом неведении», из-за того что я не заметил страданий ее матери. Тем не менее, когда я оглядываюсь на те первые годы в Дезерете, я верю, что наша семья, даже в столь уникальной ее конфигурации, достигла счастья, о каком большинство людей могли только молить Бога. Во всяком случае, я надеюсь, что так оно и было.

Эта интерлюдия домашнего ублаготворения резко оборвалась, когда Брат Бригам приказал нам с Гилбертом отправиться в Англию, чтобы совершать Миссию. Мы отбыли зимой 1855 года через Сент-Луис и прибыли на влажные берега Ливерпуля в первые дни весны, такой же влажной и пасмурной. Там мы сняли комнату у молодой говорливой вдовушки по имени миссис Кокс, которая обитала в небольшом узком доме вместе с дочерью Вирджини. Эта девочка была так похожа на Энн Элизу, что заставила меня скучать по моей семье еще больше.

В тот первый день в Ливерпуле, да и в последовавшие за ним начальные дни нашего пребывания в Англии, мы очень быстро научились распознавать, какого типа люди откажутся доброжелательно отнестись к простому незнакомцу, рассуждающему о Боге на изысканных Сент-Джеймс-стрит и Грейт-Джордж-стрит. Джентльмен, прогуливающийся с женой и детьми, сопровождаемыми няней; аристократ, жующий конфеты в открытом экипаже; дама в шелках и драгоценностях; сестры, интересующиеся лишь высшим обществом и модами, — эти занятые люди не имели ни времени, ни склонности отвечать на наши приветствия вроде обычного «Добрый день!». Перед ними я ощущал себя призраком, ибо они не осознавали моего присутствия. В Ливерпуле самые несчастные божьи создания собирались на улицах близ Принцева дока, ибо здесь они могли рыться в кучах мусора, выбрасываемого из-за кирпичных стен верфи. Однорукий матрос, беззубая старуха, сирота — кожа да кости, покрытый слоями грязи, скопившейся за всю его короткую жизнь, — здесь самая жалкая часть человеческого рода просеивала мусор в надежде отыскать корку хлеба, фруктовую кожуру, а также грязные лоскуты ткани, выполоскав которые и продав можно было бы получить хотя бы пенни. Каждый день к полудню матросы со множества судов, пришедших из множества стран всего света, сходили на берег, чтобы пообедать в тавернах, таких как «Балтиморский клипер» или «Единорог». Шумная толпа просоленных моряков, несущих с собою запах морского тумана, с их непристойными, на иностранном языке разговорами, потоком лилась мимо этих изнуренных, бедствующих существ. Порой кто-то из матросов швырял нищему завалявшийся медяк, и возникала драка за обладание им. Какую жалость порождала эта картина в наших душах — моей и Гилберта! Целая дюжина утративших надежду мужчин и женщин дрались друг с другом из-за одной жалкой монетки!

В самое первое наше посещение этого нищего квартала мы прошли мимо безногой девицы, сидевшей на деревянной платформе с четырьмя железными колесиками. На ней была юбка из дешевого зеленого ситца, заплатанная и грязная, но она распушила ее и уложила вокруг себя с трогательным старанием и надеждой, так что почти казалось, несмотря на отсутствие ног, что эта юная девушка пришла на пикник и уселась на одеяло. Рядом с этой стойкой девицей был прислонен щит, на котором сильная, уверенная рука кратко описала ее Судьбу: «Втянуло в уборочную машину». Рядом с ней на корточках сидел молодой человек классической красоты: шелковистые черные локоны, римский нос. Его беда была видна в его глазах, затянутых молочной пленкой из-за какой-то болезни. Рядом с ним — скелетоподобная женщина с изголодавшимся малышом, вцепившимся в ее иссохшую синеватую грудь, а рядом с женщиной — доведенная до отчаяния юная пара, брат и сестра, как я мог предположить. Они окликнули нас: «Пожалста, мы уже четыре дня не евши!»

— Можем мы поговорить с вами, — спросил я, — о Господе?

— Пожалста, а у вас нет немножко хлеба?

Гилберт отломил половину сэндвича с маслом, который миссис Кокс завернула нам с собой. Он протянул хлеб девушке, но старуха с ребенком выхватила его из руки Гилберта и тут же, прямо у нас на глазах, сожрала.

— Он предназначался девушке и ее брату, — упрекнул ее я.

— Он так же мог предназначаться мне и моему ребенку, — отвечала женщина с блаженным видом, будто не испытывала стыда из-за совершенной ею кражи.