Эмилия Пардо Басан - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Эмилия Пардо Басан
• Жанр: Современная проза

---

Как-то раз, прогуливаясь одним сентябрьским вечером, пешком, бесцельно, в один из своих дежурных обходов, Фаусто на краю двора, окруженного досками, увидел группу людей, которые разглядывали с живым интересом что-то, что лежало на земле. Они склонили головы и выбегали из круга с возгласами жалости и восхищения. Фаусто следовало бы пройти не вмешиваясь, но неопределенное чувство жестокого любопытства затянуло его в толпу. Он считал, что реальность есть мать поэзии, и простой инцидент может иногда разжечь искру. Не без огромных усилий он добился своего и, стоя в первом ряду, он мог увидеть, что поразило простонародье.

На траве вялой и чахлой, только ее едва ли может породить глинистая почва, лежала молодая женщина удивительной красоты. Ее черты лица окутали смертельная бледность, таинственное достоинство и спокойствие ее сделали подобной мраморной статуе, легкая лазурь ее арабских глаз не умаляла их сладость. Вокруг лица развевались волосы, оно покоилось на них, как на бархатной подушке, из приоткрытого рта виднелись жемчужные зубы между бесцветными чистыми губами. На ее теле не виднелось ни единой раны, ее одежда была в полном порядке. Она лежала на боку. Шерстяная веревка, привязанная к ее поясу, была также привязана к поясу безобразного и грубоватого молодого человека, также мертвого, от выстрела, пуля, попав ему в ухо, раздробила череп. Несомненно, в агонии двух влюбленных ремень должен был ослабеть, поэтому женщина повернулась налево, а мужчина — направо, как будто пытаясь отдалиться от своего товарища в смерти.

Со смешанным чувством досады и жалости каменщики, прачки, стражники комментировали трагическое событие. Назвали это двойным самоубийством, задуманным заранее, в молодом простолюдине даже опознали официанта из таверны неподалеку.

Его противостояние родителям и ее вредные привычки стали тому причиной. Она не могла бросить его. У нее самой же, женщины страстной, родилась страшная мысль, воспринятая с восторгом человеком жестоким и недалеким. Умереть, пойти в объятиях друг друга туда, где пребывает Господь, не расставаться никогда, несмотря ни на что, пожениться в гробу.

Без промедления приобрел он револьвер, после того, как они утром позавтракали в таверне, двое влюбленных собрались в дальнее странствие, сначала обернув ремень юноши вокруг пояса обоих, она с благороднейшим доверием подставила ему левую грудь, не чувствуя на сердце ствол оружия, ее губы изогнулись в улыбке, которая до сих пор сохранилась, эта улыбка, когда жемчужные зубы сверкали между чистых и бесцветных губ!

Ночь, когда Фаусто вернулся домой, его охватил особенный жар, который он до того не знал, хотя он привык пробовать все, что для него было новое, то были чувства, доселе незнакомые. Такое нервное возбуждение, как отмечал он, указывало, подобно стрелкам часов, этапы моральной жизни. Крайний восторг и ужасное горе, где нельзя было найти утешение — их появление было для Фаусто абсолютно одинаковым — он испытывал странное волнение, боли в сердце, которое начинало биться чаще, спокойствие и расслабление вплоть до обморока. В ночные часы, раскинувшись в своей постели, он считал их, его мысли не покидал образ мертвой девушки, возвращался он, чтобы посмотреть на двор, зеваки стояли кругом, там были двое, трагические влюбленные, которые предприняли путешествие туда, откуда не возвращаются, в нем кипела смесь рифм, он фонтанировал обрывочными строфами, его окутывал океан звонких стихотворений, его трепещущее сердце поднималось к его мозгу, а потом опускалось, как мощный поток, к его руке, сгорая от нетерпения, стремясь схватить перо.

Реже всего Фаусто представлял себе, как он вмешивается в план слепой судьбы. Прекрасная девушка, в левую грудь которой уже попала пуля, не была влюблена в варвара, пьяницу и плебея, грязного развратника, который лежал рядом, который привязал ее к своему поясу, прежде чем даровать ей смерть. Но нет, возлюбленным этой женщины, которая желала умереть, до того, как ее убили, которая вдыхала воздух своими девственными устами, был Фаусто, поэт, она, наконец, нашла свой идеал, встретившись с ним, она предпочла покинуть Землю, оставив печать неповторимой страсти.

Кто бы сомневался в том, что только Фаусто, который был способен понять значение такого возвышенного действия, заслуживал того, чтобы быть его вдохновителем? Исправляя нелепые факты, игнорируя напрасное явление реальности, Фаусто избрал для себя пылающий цвет любви, посаженный на пустыре мадридского двора. Он был спутником мертвой девушки, которая улыбалась, он был тем, кто прислонил пистолет к груди бесстрашной героини; то было не только затишье перед смертью, но и очарование ею, а она соединяет навсегда, и тем, кто ею очарован, невозможно разлучиться…. И это предположение так сильно поразило его, что Фаусто бросил листы бумаги, включил свет и принялся писать…

Таким было начало стихотворения «Вместе», одного из знамений славы Фаусто, которое обеспечили ему известность у потомков, потому что «Вместе» (так говорят критики) — это настоящее чудо истинного чувства, и чувствуется, что оно написано подлинными слезами поэта, которые вызваны непритворными радостью и горем, тому, что он не выдумал, ибо такое вообразить невозможно.

Правосудие?

Не будучи философом и мудрецом, обладая живым умом от природы, Пабло Рольдан сформировал по многим вопросам собственное мнение, странное и особенное, но он не считал его самым верным, потому что не думал, что оно таковым являлось, по крайней мере, оно отличалось от того, какое было у всех остальных. Всегда были люди, которые думали не так, как все, новаторы и ретрограды, ведь мы отдаляемся от современников как из-за прогрессивных, так и из-за отсталых взглядов.

Одна из проблем, которую Пабло Рольдан рассматривал в свете оригинальном и даже несколько шокирующем, была неверность его жены. Следует отметить, что Пабло был женат, жена его была женщина молодая, красивая, элегантная, она приковывала взоры, и, возможно, сердца, всех тех, кто видел ее. Сокровище, таким образом, требует от своего стража бдительности, но Пабло Рольдан не только хвастался своей слепой уверенностью, граничащей с безрассудством, но и заявлял, что бдительность он полагал бесполезной, ибо не считал себя «владельцем» своей прекрасной половины, он не верил, что может охранять ее как виноградник, сад и или шкатулку с драгоценностями. «Женщина, — говорил, улыбаясь, Паоло, отличается от фруктов и пачки банкнот тем, что у нее есть разум и дар речи. Никто и не подумает, что персик ответственен за то, что вор украл и съел его. Женщина дееспособна и способна нести ответственность, и видите, что я, казалось бы, очень добрый, так же суров, как и вы, те, кто сильно ревнует. Женщина может нести ответственность, может быть виновной… давайте поразмыслим, когда она обманывает. Ясно, что моей жене, с моральной точки зрения, обмануть меня бы не удалось, так как я был бы полным идиотом, если я, будучи рядом с ней, не понял бы, как она ко мне относится, любит ли она меня, равнодушна ко мне, заставляет меня страдать. Она не должна мне отчитываться о том, что она чувствует — я это угадаю. Я не ошибусь! И это так же верно, как и то, что меня зовут Пабло Рольдан и то, что я — человек чести. Могу ли я разрушить узы, которыми она связана со мной, не оскорблю ли я Создателя всего сущего тем, что совершу насилие над душой, которая точно такая же, как моя. С того дня, как она меня разлюбит, моя жена будет «внутренне» свободна, как воздух. Несомненно, (ибо эти юридические узы неразрывны, это есть взаимное заблуждение), позвольте мне сказать, что для сохранения видимости необходимо уделять внимание только внешней стороне, не насмехаться надо мной, я же, со своей стороны, поверю в то, что должен защищать ее, ограждать от насмешек. Ба! Мой друг, это ведь всего лишь разговоры, Фелисия, кажется мне, еще не потеряла любовь. Это все теории, вы же знаете, что практически никто не следует им буквально».

Это Рольдан не говорил никому, кроме тех немногих, кого считал своими настоящими друзьями, у которых есть сердце и которые способны его понять, с другими он не откровенничал на столь интимные темы. По-видимому, великолепное и всеобъемлющее учение Пабло приносило прекрасные плоды, пара жила вместе, в почете и довольствии. Тем не менее, я постоянно наблюдал за ними, привлеченный этим любопытным экспериментом, и через несколько лет, когда как жена Пабло стала необыкновенно прекрасной, я заметил кое-что. Пабло иногда приходил печальный и задумчивый, были дни, когда он выглядел угнетенным, рассеянным, вид у него был отсутствующий, хотя потом все становилось прежним, он снова выглядел невозмутимым, как обычно. А жена его же показывала всем своим видом преувеличенную и лихорадочную радость и возбуждение, и отдавалась праздникам так, как никто в мире им не отдавался. Они жили так же вместе, их семейная добропорядочная жизнь ничуть не вышла из привычного русла, но я, не будучи глупцом, ничуть не сомневался в том, что в этой паре, некогда счастливой, был какой-то разлад, скрытый надлом, то, что меняло его внутреннюю сущность. Для окружающих брак Рольдана оставался неизменным, для меня он разрушился.