Николай Князев - Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны

• Название: Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны
• Автор: Николай Князев
• Издательство: Товарищество научных изданий KМK
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004

Впервые в России публикуются мемуары двух белых офицеров, воевавших в гражданскую войну в России и Монголии под командованием барона Р.Ф. фон Сарыл-гун-хурэа:

Н.Н. Князев. Легендарный барон;

М.Г. Торновский. События в Монголии-Халхе в 1920–1921 годах: военно-исторический очерк (воспоминания).

Книга первого из них была опубликована в Харбине в 1942 г. и почти неизвестна, а мемуары второго публикуются впервые. Оба автора живым и ярким языком описывают события, очевидцами которых были. Их воспоминания контрастируют с некоторыми домыслами, существующими вокруг жизни и деятельности барона Унгерна. Вводится в оборот ряд фотографий, имеющих отношение к данной теме. — Книга адресована гуманитариям, в первую очередь историкам, востоковедам, этнографам, политологам, культурологам, а также широкому кругу читателей, интересующихся историей.

С.Л.Кузьмин (сост.)

---

Покончив с генералом Унгерном, монголы бросились избивать русских инструкторов и перебили всех, кроме тех трех офицеров с вестовыми, кои увидали первыми поступок монгол с генералом Унгерном и, предчувствуя беду, “стреканули” в кусты. Монголы, покончив расправу, сели на коней и исчезли в западном направлении.

Другая версия, изложенная есаулом Макеевым, такова. Во второй половине дня 19 августа монголы издали увидели скачущего к ним генерала Унгерна. Бишерльту-гун рассыпал в цепь две сотни, и они встретили Унгерна беспорядочной стрельбой, не причинив ему вреда. Унгерн подскакал к монголам и зычно закричал: “Негодяи! И вы изменники?!” Монголы в страхе перед “богом войны” пали ниц, вымаливая прощение. Генерал Унгерн спокойно слез с Машки, сел на пень и сказал: “Дикие собаки, я вас прощаю…” Приказал принести воды и выпил почти весь монгольский жбан (больше двух бутылок). Затем приказал поставить майхан и принести магайло. Приказание было исполнено.

Выпив большое количество крепкой жидкости, генерал Унгерн лег спать и моментально уснул крепким сном, что было ему свойственно (спал мало, но очень крепко). Старшие монгольские начальники сидели в стороне от палатки и о чем-то говорили. Уже в темноте монголы, как барсы, тихо подползли к палатке генерала Унгерна и кучей набросились на него, связали его по ногам и рукам и в таком виде оставили лежать в палатке, сели на коней и со своими частями скрылись в темноте ночной. Да, еще подробность: выходя из палатки, монгольские начальники кланялись низко генералу Унгерну, как богу войны.

Та или другая версия отвечает действительности, судить не могу. Склонен думать, что версия хорунжего Шеломенцева наиболее верная.

20 августа утром разъезд красного партизана Щетинкина, идущий по следам унгерновцев, увидел одиноко стоящую палатку. С большой осторожностью приблизились к ней и когда заглянули в нее, то увидали в ней связанного человека. Сняв с головы тарлык, они спросили: “Кто ты, товарищ?” — “Я начальник Азиатской конной дивизии, генерал — лейтенант барон Унгерн-Штернберг”. Красные партизаны оцепенели от таких слов, а затем на их лицах появилась великая радость. Сначала обыскали генерала Унгерна, а затем развязали и накормили. Обращение было самое лучшее. Затем усадили Унгерна в седло и, окружив его плотным кольцом, двинулись в пределы Руси.

Говорят, что при переправе через одну из больших речек на пути к Троицкосавску, генерал Унгерн делал попытку утонуть, но красные партизаны не допустили и в целости доставили его в штаб Щетинкина в Троицкосавске. В Троицкосавске Унгерн был принят подчеркнуто вежливо и на автомобиле отправлен в Верхнеудинск.

Причины бунта

Они для читателя ясны, но не лишним будет их конкретизировать. В перспективе двадцатилетней давности события 17–19 августа 1921 г. на Эгийн-голе следует отметить следующее.

Офицерский бунт в Азиатской конной дивизии не был задолго задуман. Он вытекал из последних действий генерала Унгерна и был неотвратим, как стихия. Большую роль сыграло избиение Унгерном генерала Резухина. Всем офицерам стало ясно, что для генерала Унгерна нет людей в дивизии, коих он при малейшей провинности пощадит. Утверждали, что Унгерн составил список офицеров, кои по пути в Урянхай должны быть из дивизии изъяты. В списке внесены фамилии всех кадровых офицеров, офицеров, принятых в Монголии, и некоторых старших офицеров- даурцев. Прапорщик Бурдуковский по пьяной лавочке говорил о таком списке. Верен ли слух — утверждать не могу, но этот слух переполнил чашу человеческого терпения.

Уходя из пределов России, большая масса чинов Азиатской конной дивизии осознала, что в данное время с теми средствами, какими располагает генерала Унгерн, борьба с большевиками — химера. Идейно отошла от взглядов Унгерна, и их больше ничего не связывало, а попытка Унгерна насильно увести в Урянхай грозила неизбежной смертью от того, или другого, или третьего.

Бунт произошел вскоре после перехода границы. Офицеры понимали, что медлить нельзя ни одного дня, ибо смерть уже витала над теми 13 офицерами, кои гнали гурты скота и над теми, кто еще на свободе — но внесены в список 30–40 человек “обреченных”.

Заговорщики не хотели смерти Унгерна, а особенно Резухина, но понимали, что нельзя останавливаться перед крайними решениями, ибо в противном случае будут жестоко уничтожены сами.

Всадники в полной мере сочувствовали действиям офицеров. Не было ни малейшей попытки противодействовать офицерам. Наоборот — активно помогали. Их интересы были тождественны с интересами офицеров.

В монгольских частях, особенно среди нойонов давно не было преданности и верности богу войны. Причин недовольства было много. Главные из них следующие.

Монгольская армия жила заветами великого Чингисхана, по учению которого нойон не должен оскорблять не только действием, но и словом подчиненного нойона. За проступок его можно придать смерти, но не наносить личного оскорбления. Генерал Унгерн же постоянно нарушал Закон Чингисхана, а всякий нарушающий Закон Чингисхана достоин смерти. Но Унгерн признан Богдо-гэгэном богом войны и убить его — смертный грех, а потому нужно избавиться от него без кровопролития.

Монгольские начальники обвиняли генерала Унгерна в том, что он нарушил Закон Чингисхана, не выручив чахар в бою под Троицкосавском, где много чахар попало в плен к красным, и было ими перебито, в том числе один гун, помощник Найден-гуна.

Монголы уяснили, что для генерала Унгерна Монголия — не цель, а средство для проведения каких-то своих идей, чуждых для монгол. Вместо того чтобы защищать Ургу и Богдо-гэгэна от красных — он уходит от главной задачи монгольских частей куда-то в неизвестность.

Генерал Унгерн не есть подлинный бог войны, так как убегает от красных, не победив их.

Знали ли все всадники — монголы о сформировании Временного революционного правительства Монголии во главе с Бодо — ламой, которое договорилось с Правительством СССР, и это правительство враждебно генералу Унгерну, но монгольские нойоны точно знали об этом. Новое Монгольское правительство — в Урге, и его признали князья и ламы, а, следовательно, они свободны от обязательств, возложенных на них старым правительством Монголии.

Нельзя не отметить, что генерал Унгерн совершенно не знал и не чувствовал сущности человеческой натуры. Подтверждений высказанной мысли много. Особенно поражает его незнание психологии монгол. После бунта во 2–й бригаде он, отпуская Шеломенцева и других русских в Маньчжурию, оставался одинок, отдавая себя в руки монгол. Он верил им, монголам, и хотел с ними связать свою судьбу, но они в течение нескольких последующих часов предрешили его печальный конец. Вывод: жизнь 3000 молодых, здоровых людей имела право на самозащиту.

Уход Азиатской конной дивизии в Маньчжурию

Дивизия уходила из пределов Монголии двумя самостоятельными колоннами, не ища путей к соединению. Причиной этому то, что убийство генерала Резухина произошло в ночь 17 августа, и бригада должна была спешно уходить возможно дальше от генерала Унгерна и затерять свой след. В 1–й бригаде офицеры не знали о заговоре офицеров во 2–й бригаде, а, следовательно, не могли терять времени на связь со 2–й бригадой, хотя все выгоды были на стороне соединения бригад. Если бы дивизия вся шла вместе, то ей ни в какой мере не могли бы быть страшными красные, и она спокойно ушла бы из Монголии. Тем более им не страшны были бы красные монголы.

Путь на восток 1–й бригады.

Бригада в образцовом порядке, переменным аллюром пошла на юго-восток, к р. Селенге. Настроение у всех было прекрасное. На походе в мой штаб колонновожатого привезли “казну”. Ее принял полковник Кастерин. Она оказалась тощей, помещающаяся в двух переметных сумах и заключалась, главным образом, в малоценном билонном серебре весом в 2–3 пуда, отобранном когда-то у Центросоюза. Было около 200 китайских бумажных долларов (из них около ста — у генерала Резухина) и около 20 фунтов ямбового серебра. Ни золота, ни других ценностей не было.

Во время переправы через Селенгу, часов в 8–9 вечера прибыл командир 5–й сотни 1-го полка сотник Немцев и доложил мне, что при его сотне находится арестованный капитан Безродный. Как прикажу я поступить с арестованным? Оказывается, Безродный, по приказанию Унгерна, находился с частью Комендантской команды при Резухине, как глаза и уши Унгерна, но действительность показала: плохие глаза и уши у капитана Безродного. Его арестовал полковник Хоботов и передал в 5–ю сотню Немцева. Как и почему спасся Безродный при аресте, не знаю. Думаю, что полковник Парыгин рекомендовал его оставить для расправы мне, так как я едва не погиб из-за него. Меня он мало интересовал. Я был весьма занят переправой частей и, отпуская хорунжего Немцева, я отдал приказание охранять Безродного до первой дневки, на которой и будет собран военно — полевой суд, который только и вправе решить судьбу Безродного.