Александр Дюма - Жозеф Бальзамо. Том 2

• Название: Жозеф Бальзамо. Том 2
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1992
• ISBN: 5-85834-028-8 (т. 2); 5-85834-027-х

В авантюрном романе Александра Дюма (1849), основанном на подлинных исторических фактах, повествуется о событиях, предшествовавших Великой французской революции, о последних годах правления Людовика XV — начале царствования Людовика XVI и Марии-Антуанетты. В центре романа — образ таинственного графа Калиостро (он же Жозеф Бальзамо), великого магистра, руководящего скрытыми силами французского общества. Это первый роман серии «Записки врача», в которую входят «Ожерелье королевы», «Анж Питу», «Графиня де Шарни».

---

— Называйте, как вам будет угодно; что до меня, я приношу повинную, и отныне, если со мной заговорят о колдунах, я знаю, что скажу в ответ.

Бальзамо улыбнулся.

— Теперь, сударыня, — обратился он к графине, — я хотел бы кое-что сделать, если на то будет ваше соизволение.

— Говорите!

— Мой дух устал. Позвольте мне отпустить его на свободу с помощью магического заклинания.

— Извольте, сударь.

— Лоренца, — по-арабски произнес Бальзамо, — благодарю тебя; я тебя люблю; вернись к себе в комнату тем же путем, каким пришла сюда, и жди меня. Иди, любимая моя.

— Я очень устала, — отвечал голос по-итальянски, еще нежнее, чем прежде, — приходи скорее, Ашарат.

— Я скоро приду.

Послышался шелест удалявшихся шагов.

Выждав несколько минут, чтобы убедиться, что Лоренца ушла, Бальзамо отвесил обоим посетителям глубокий, но величественный и полный достоинства поклон; затем герцог и графиня, оба во власти смятения, поглощенные смутным потоком одолевавших их мыслей, вернулись в фиакр; со стороны их можно было принять скорее за пьяных, нем за разумных людей.

86. ОПАЛА

На другой день, едва большие версальские часы пробили одиннадцать, король Людовик XV вышел из своих покоев, пересек галерею, примыкавшую к его опочивальне, и голосом громким и резким позвал:

— Господин де Ла Врийер!

Король был бледен и казался возбужденным; чем более усилий прилагал он к тому, чтобы скрыть свою озабоченность, тем заметнее сказывалась она в его смущенном взгляде и в напряженной гримасе, искажавшей его лицо, обычно столь бесстрастное.

Гробовая тишина немедля воцарилась в рядах придворных, среди которых можно было заметить и герцога де Ришелье, и виконта Жана Дюбарри; эти двое были спокойны, изображая показное равнодушие и неосведомленность.

Герцог де Ла Врийер приблизился и принял из рук его величества королевский указ.

— Господин герцог де Шуазель в Версале? — осведомился король.

— Со вчерашнего дня, сударь; он вернулся из Парижа в два часа пополудни.

— Он у себя в особняке или во дворце?

— Во дворце, государь.

— Хорошо, — произнес король, — отнесите ему этот приказ, герцог.

Долгий трепет пробежал по рядам зрителей; перешептываясь, они клонили головы, подобно колосьям под дыханием урагана.

Король, насупив брови, словно желая ко всеобщему изумлению добавить еще и ужас, горделиво прошествовал к себе в кабинет, сопровождаемый капитаном гвардии и командиром легкой конницы.

Все взгляды устремились на г-на де Ла Врийера, который, будучи сам встревожен шагом, который ему предстоял, медленно пересек замковый двор и направился в покои г-на де Шуазеля.

Все это время вокруг старого маршала раздавались то грозные, то робкие речи; сам он притворялся, будто удивлен больше всех, но на губах у него играла тонкая улыбка, не позволявшая окружающим ошибиться.

Едва г-н де Ла Врийер вернулся, его тотчас окружили.

— Итак? — сказали ему.

— Итак, это был указ об изгнании.

— Об изгнании?

— Да, по всей форме.

— Вы прочли его, герцог?

— Прочел.

— И это уже бесповоротно?

— Судите сами.

И герцог де Ла Врийер, обладатель безукоризненной памяти, без какой невозможен истинный придворный, огласил слово в слово следующий указ:

«Кузен, недовольство Вашей службой вынуждает меня сослать Вас в Шантелу[24], куда Вам надлежит отправиться через двадцать четыре часа. Я отправил бы Вас подальше, когда бы не особое уважение, питаемое мною к госпоже де Шуазель, чье доброе здравие весьма меня заботит. Берегитесь, дабы Ваше поведение не заставило меня распорядиться по-иному».

В толпе, обступившей герцога де Ла Врийера, поднялся сильный ропот.

— Что же он вам ответил, господин де Сен-Флорантен? — полюбопытствовал Ришелье, подчеркнуто не назвав ни нового имени герцога, ни его нового титула.

— Он ответил: «Господин герцог, я не сомневаюсь, что вы с большим удовольствием доставили мне это письмо».

— Резкий ответ, милейший герцог, — заметил Жан.

— Что вы хотите, господин виконт, когда на голову вам падает подобная черепица, тут уж поневоле вскрикнешь.

— А вы знаете, что он теперь намерен делать? — спросил Ришелье.

— По всей видимости, последовать приказу.

— Гм! — обронил маршал.

— Герцог! — вскрикнул Жан, карауливший у окна.

— Он идет сюда? — изумился герцог де Ла Врийер.

— Я же вам говорил, господин де Сен-Флорантен, — заметил Ришелье.

— Он пересекает двор, — продолжал виконт Жан.

— Один?

— Совершенно один, с портфелем под мышкой.

— Боже мой! — прошептал Ришелье. — Неужели повторится вчерашнее?

— Ох, не говорите, у меня у самого мороз по коже, — отвечал Жан.

Не успел он договорить, как в галерею с гордо поднятой головой уверенно вступил герцог де Шуазель, ясным и спокойным взглядом испепеляя всех своих недругов, а также тех, кто проникся к нему враждой, узнав о его опале.

После всего, что случилось, никто не ждал его появления, а потому никто и не воспрепятствовал ему.

— Вы уверены, что прочли все правильно, герцог? — осведомился Жан.

— Черт побери!

— И он вернулся после такого письма?

— Честью клянусь, я уже ничего не понимаю!

— Да ведь король бросит его в Бастилию.

— Разразится чудовищный скандал!

— Я почти готов его пожалеть.

— Ах! Он входит к королю. Неслыханно!

В самом деле, герцог, не обратив внимания на изумленного придверника, который робко попытался заступить ему дорогу, прошел прямо в кабинет короля, который, видя его, ахнул от неожиданности.

В руке у герцога был королевский указ; он как ни в чем не бывало показал его королю.

— Государь, — произнес он, — как ваше величество изволили меня вчера предуведомить, я только что получил новое письмо.

— Да, сударь, — ответствовал король.

— Вчера, ваше величество, вы в доброте своей велели мне не принимать всерьез писем, которые не были бы подтверждены словами, исходящими из уст самого короля, и поэтому я пришел просить объяснения.

— Оно будет кратким, герцог, — сказал король. — Сегодняшнее письмо подлинное.

— Подлинное? — воскликнул герцог. — Но это письмо весьма обидно для такого преданного слуги!

— Преданный слуга, сударь, не заставляет своего господина играть столь жалкую роль.

— Государь, — надменно возразил министр, — полагаю, я рожден достаточно близко к трону, чтобы понимать все его величие.

— Герцог, — отрывисто произнес в ответ король, — не стану вас томить. Вчера вечером в кабинете своего версальского особняка вы приняли гонца от госпожи де Граммон.

— Это правда, государь.

— Он передал вам письмо.

— Государь, разве брату с сестрой запрещено состоять в переписке?

— Будьте любезны не спешить, мне известно содержание этого письма.

— О, государь!

— Вот оно… Я не поленился переписать его собственноручно.

И король протянул герцогу точную копию полученного письма.

— Государь!

— Не отпирайтесь, герцог, это письмо спрятано в железном ларце, а ларец находится у вас в алькове.

Герцог стал бледен как привидение.

— Это еще не все, — безжалостно продолжал король, — вы написали госпоже де Граммон ответ. Содержание вашего письма мне также известно. Это письмо у вас в бумажнике, и, чтобы быть отправленным, ему недостает только постскриптума, который вы собирались добавить, когда уйдете от меня… Вы убедились в моей осведомленности, не правда ли?

Герцог утер себе лоб, покрытый ледяным потом, поклонился и вышел из кабинета, не проронив ни слова и пошатываясь, словно его настиг внезапный апоплексический удар.

Он упал бы как подкошенный, если бы в лицо ему не повеял свежий воздух.

Однако у этого человека была могучая воля. Едва он оказался в галерее, силы вернулись к нему; высоко вскинув голову, он прошествовал мимо стоявших шпалерами придворных и вернулся к себе в покои, где ему нужно было спрятать и сжечь различные бумаги.

Четверть часа спустя его карета выехала из замка.

Опала господина де Шуазеля была ударом молнии, от которого вспыхнула вся Франция.

Парламенты, коим в самом деле служила поддержкой снисходительность министра, объявили, что государство утратило самую надежную свою опору. Знать им дорожила: он был свой. Духовенство чувствовало, как бережет его этот исполненный достоинства, доходившего подчас до гордыни, человек, который сообщал вид священнодействия отправлению обязанностей министра.

Партия энциклопедистов, она же философская партия, к тому времени весьма многочисленная, а главное, весьма сильная, поскольку ее ряды пополняли просвещенные, образованные и искусные в спорах люди, возопила, видя, как бразды правления ускользнули из рук министра, который кадил Вольтеру, оделял пенсиями энциклопедистов и сохранял, развивая все, что в них было полезного, традиции г-жи де Помпадур, покровительницы авторов, сотрудничавших в «Меркурии»[25], и философов.