Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

• Название: Любовная лирика классических поэтов Востока
• Автор: Имруулькайс
• Издательство: «Правда»
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1988

В книгу включены стихи классических поэтов средневекового Востока — арабских, персидских, турецких — о любви.

Крупнейшие мастера восточной лирики сумели взволнованно и проникновенно, с большой художественной силой рассказать о радостях и трагедиях, которыми отмечена подлинная любовь.

---

Завоеванные арабами в VIII веке обширные земли Пиренейского полуострова стали ареной, на которой создалась самобытная культура Арабской Испании, Андалусии — арабская по происхождению, языку и традициям и вместе с тем воспринявшая ряд черт западноевропейского бытового и культурного уклада. Западное отношение к женщине, которая пользовалась в Европе несравненно большей свободой и самостоятельностью, нежели на мусульманском Востоке, не могло не повлиять и на художественно-творческую жизнь испанских арабов. Это явственно проявилось в любовной лирике андалусских поэтов, которая представлена рядом значительных имен.

Ибн Зайдун (1003–1071), поэт и вельможа, приближенный правителей Кордосы и Севильи, создал стихи о неразделенной любви. Он «безответен, несчастен и одинок» и говорит об этом откровенно, страстно, языком богатым и звучным. Его строки, обращенные к Валаде, дочери кордовского халифа, — сплав нежности и горечи, гимн во славу любимой, мольба о благосклонности, и здесь Ибн Зайдун выступает как предтеча будущей западноевропейской — как простонародной, так и рыцарской — лирики средневековья.

По арабским государствам Пиренейского полуострова, Средиземноморья и Северной Африки много странствовал замечательный лирик Ибн Хамдис (1055–1132). «Его влекла к себе природа, — пишет об Ибн Хамдисе известный арабский историк литературы Ханна аль-Фахури. — И он описывал ее красоты, воспевал реки, цветы, пруды, земли». Красота природы гармонирует в его стихах с благородством и свежестью живого, глубоко личного чувства.

Широкое признание в Кордове XII века получил поэт Ибн Кузман (1080–1160), чьи стихи о любви отличаются прозрачной ясностью и музыкальностью. Они были близки лирическому фольклору андалусских горожан, хорошо запоминались, сопровождались музыкой и становились песнями, быстро обретавшими популярность.

Известность иного рода получила поэзия Ибн аль-Араби (1165–1240) — поэта-философа, суфийского[5] вольнодумца-гуманиста. В его интимной лирике современники прочитывали второй, скрытый смысл — суфийские метафоры и абстракции. Но истины поэзии всегда конкретны — в стихах Ибн аль-Араби нас привлекает их непосредственность, психологическая глубина, ощущение связи личного мира человека с жизнью всеобщей.

Глубоко жизнелюбивое, свободное, искреннее начало определяет все лучшее, что создано средневековыми арабскими поэтами в сфере интимной лирики. Голоса влюбленных из Мекки и Медины[6], Багдада и Басры, Кордовы и Севильи, преображенные в стройную поэтическую речь, доносятся к нам из глубины веков, и невозможно остаться равнодушным, вслушиваясь в них.

3

По горной тропе медленно бредет человек в заплатанной, ветхой одежде, с сумой на сутулых плечах. Он стар и опирается на посох. Голова его седа, он изредка невесело усмехается беззубым ртом. Пустые глазницы прикрыты дрожащими морщинистыми веками — он ослеплен, глаза выколоты.

Таким видится нам в последние годы жизни родоначальник ираноязычной классической поэзии средних веков Рудаки (860–941). Об этих годах он сам рассказал в знаменитых «Стихах о старости» — искренних и горьких. Здесь, в элегии, обращенной к своей юной спутнице, «чьи кудри словно мускус[7]», поэт горюет об ушедшей молодости, вспоминает, каким он был — беспечным и удачливым, чернокудрым и белозубым, красавцем и силачом, любимцем прекрасных женщин, желанным гостем на веселых пирах. Поэт рассказывает любимой о своем прошлом не только с горечью, но и с гордостью, ибо он «в мягкий шелк преображал горячими стихами окаменевшие сердца, холодные и злые».

И действительно, стихи, сложенные Рудаки, в особенности его строки любви, обладали поистине волшебной силой, завораживали и поражали современников. Еще при жизни поэта о могуществе его поэзии слагались легенды. Вот одна из них.

Однажды эмир[8] Хорасана, при дворе которого жил Рудаки, надолго уехал со всеми придворными из своей столицы — Бухары в Герат. Как-то Рудаки пришел к эмиру и прочитал ему стихи о прекрасных берегах реки Мулиён — Аму-Дарьи, о любимой девушке, которая осталась в Бухаре, ждет и зовет поэта вернуться. Эти строки так потрясли эмира, что тот немедленно вскочил на коня, и как был в домашних туфлях, забыв надеть сапоги, не теряя времени, помчался в Бухару:

Плещет, блещет Мулиён, меня зовет.
Та, в которую влюблен, меня зовет…
Ты луна, а Бухара — небесный свод,
Что луною озарен, меня зовет.
Ты — платан, а Бухара — цветущий сад,
Листьев шум, пернатых звон меня зовет…

Поэт немало времени провел при дворе иранских средневековых правителей — Саманидов. Он надеялся, что его поэзия облагородит сильных мира, растопит и смягчит их «окаменевшие сердца». Надежды Рудаки не сбылись. Что-то неизвестное нам произошло при дворе, и на старого поэта обрушился гнев деспота. Рудаки был по приказу эмира ослеплен, обобран и изгнан…

Столетия, прошедшие с той поры, одно за другим неизменно подтверждали поэтическое бессмертие Рудаки.

Он признанный основоположник персидской поэзии, одного из величайших литературных сокровищ мира поэзии, которая стала общим духовным достоянием многих народов Востока — не только иранцев, но и таджиков, афганцев, азербайджанцев, курдов, народов Индостана.

Из множества стихов, написанных Рудаки, до нас дошла едва ли сотая часть. Любовная лирика его отмечена той первозданной свежестью, которая характерна для поэтов, открывающих новый, дотоле неведомый его родному языку мир чувства, мысли, образа, звука, ритма, — заново сотворенный мир словесного искусства. Поэт изумлен и потрясен радостью встречи с возлюбленной, поражен ее красотой, которая неотделима от красоты всего бытия. В лирике Рудаки полным голосом говорит незамутненная, идущая от доброго и щедрого сердца радость жизни, которую не может омрачить даже неминуемая беда — подобная той, что подстерегла поэта на склоне лет.

Иранская лирика XI века неотделима от имени Омара Хайама (ок. 1048 — ок. 1123). В его всемирно известных четверостишиях-рубаи круг размышлений о смысле человеческой жизни включает и поэтический призыв — изведать все доступное человеку мимолетное земное счастье. Десятки четверостиший Хайама говорят о бесценности каждого мгновения, проведенного с избранницей, о том, что правда, открытая двум любящим, противостоит всеобщей лжи — проповедям святош, поучениям аскетов. Истинная любовь и настоящая мудрость здесь не противоречат друг другу, а сочетаются в свободном и гармоничном взаимопроникновении.

Богата и многообразна любовная лирика и тех персоязычных мастеров поэзии, чье творчество стало основой духовной жизни не только иранцев, но и других народов Азии. Среди них: Хакани (или Хагани Ширвани, как его называют азербайджанцы) и Низами — великие имена азербайджанской литературы, ее зачинатели и творцы.

Хакани (1120–1199), выходец из низов, скиталец и неудачник, всю жизнь стремился сохранить независимости своего духа и бытия. Его поэтическая речь насыщена метафорами, отточена и многоцветна, но нет в ней холодного словесного блеска — живая боль и горечь, живая страсть звучат в полной мере, усиленные мастерством. В любовных газелях Хакани эти свойства его лирики помножены на благородный лаконизм. Здесь воспета гармония между всей вселенной и прекрасной женщиной — адресатом газели. Явление любимой воспринимается как дар и благодеяние для всего окружающего мира, который, по слову поэта, воскресает и обновляется от соприкосновения с женской красотой.

Великий поэт Востока Низами (ок. 1141—ок. 1209) всю жизнь провел в старинном азербайджанском городе Гяндже. Он жил почти отшельником, отказываясь от многочисленных приглашений к феодальным владыкам на роль придворного песнопевца.

Жизнь, бедная внешними событиями, была отмечена у Низами небывалой интенсивностью внутренних исканий. Их лучший плод — прославленная «Хамсе» («Пятерица»), свод из пяти поэм: «Сокровищница тайн», «Хосров и Ширин», «Лейли и Меджнун», «Семь красавиц», «Искандернаме». В них рассказано и о любви — поэтом, измерившим всю бесконечность и силу этого чувства, убежденным человеколюбцем и неутомимым мечтателем. Любовью к жене, белокожей половчанке Аппак, вдохновлены как поэмы Низами, так и его малые лирические стихотворения. В последних как бы звучит отголосок жарких монологов и посланий, которых так много в поэме «Лейли и Меджнун». Любовь как источник нравственного обновления; любовь, неотделимая от человеческого достоинства; любовь, которая неизмеримо выше сухого рассудка, несовместима с суетой, и в конечном счете оказывается сильнее страха и небытия — вот лики любви, которые являет нам лирика бессмертного гянджинца.

Жестокий век, время монгольского нашествия — XIII столетие. Оно наложило свой отпечаток на творчество великого уроженца южноиранского города Шираза, лирика и мудреца Саади (1210–1292). Его книги «Бустан» (Сад плодов) и «Гулистан» (Сад роз) содержат итог долгой и нелегкой жизни, свод высокой гуманистической мудрости. Поэт, не отворачиваясь от трагической и кровавой правды своего века, видел смысл человеческой жизни в деятельной любви, в постоянном стремлении каждого смертного к доброте и правдивости, к живому нравственному идеалу. Образ любимой, воплотившей этот идеал и отраженной в «зерцале сердца», запечатлен в газелях и четверостишиях Саади. Поэт не только верен своему чувству, углубленно постигает его сложность и тонкость. Но он еще и безоглядно и вольнодумно отважен, утверждая свою любовь: