Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача)

• Название: Джузеппе Бальзамо (Записки врача)
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-7287-0027-6

Истории Франции в канун и во время Великой Французской революции конца XVIII столетия посвящена серия романов А. Дюма: «Джузеппе Бальзамо», «Ожерелье королевы», «Анж Питу» и «Графиня де Шарни». Серия эта имеет название «Записки врача».

Время действия романа: 1770–1774 гг. В основе повествования «Джузеппе Бальзамо» лежат действительные исторические события и судьбы реально существовавших людей. В центре романа — таинственная, идеализированная автором фигура знаменитого Алессандро Калиостро (1743–1795), одного из лидеров европейского масонства, мечтающего о всеобщем братстве и счастье. Он выступает под одним из своих псевдонимов — Джузеппе Бальзамо.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

Как мог заметить читатель, эта комната была настоящим дворцом сравнительно с прежним фургоном.

Старик восседал в своем кресле на колесах за мраморным столом, сделанным в форме подковы и заваленном всякой всячиной: разнообразными травами, пробирками, инструментами, книгами, приборами и листами бумаги, испещренными кабалистическими знаками.

Он был настолько озабочен, что не обратил внимания на Бальзамо.

Свет лампы, свисавшей из центрального витража, отражался от его гладкого, без единого волоса, черепа.

Он рассматривал на свет пробирку белого стекла и был похож на хозяйку, которая сама ходит на рынок и проверяет на свету купленные яйца.

Некоторое время Бальзамо молча за ним наблюдал, потом спросил:

— Что нового?

— Подойди сюда, Ашарат! Я так рад, так счастлив: я нашел, нашел…

— Что?

— Да то, что искал, черт побери!

— Золото?

— Ну да, золото!.. По́лно!

— Алмаз?

— Прекрати свои дурацкие шутки! Золото, алмаз… Подумаешь, невидаль… Чего ради я стал бы ликовать, если бы дело было только в этом?

— Так вы нашли эликсир? — спросил Бальзамо.

— Да, друг мой, я нашел эликсир, иными словами — открыл секрет вечной молодости, а это жизнь! Жизнь! Да что я говорю? Вечная жизнь!

— A-а, так вы еще не оставили этой мечты? — спросил опечаленный Бальзамо: он относился к этим поискам как к безумной затее.

Не слушая его, Альтотас продолжал любовно рассматривать пробирку.

— Наконец-то соотношение найдено: эликсир из аристеи — двадцать граммов; ртутный бальзам — пятнадцать граммов; осадок золота — пятнадцать граммов; масло ливанского кедра — двадцать пять граммов.

— Если не ошибаюсь, предыдущий вариант содержал почти такое же количество эликсира из аристеи.

— Да, но недоставало главного ингредиента, однако он должен связать другие, без него все остальные компоненты — ничто.

— И вы знаете, что это?

— Я нашел его.

— И можете его добыть?

— Еще бы!

— Что же это за компонент?

— К тому, что уже есть в этой пробирке, необходимо прибавить три последние капли крови из артерии ребенка.

— Да где же вы возьмете ребенка? — в ужасе воскликнул Бальзамо.

— Его должен добыть ты!

— Я?

— Да, ты.

— Вы с ума сошли, учитель!

— Что тут такого?.. — невозмутимо спросил старик и сладострастно, с наслаждением, слизнул каплю жидкости, просочившейся сквозь неплотно притертую пробку.

— Вам нужен ребенок, чтобы взять у него из артерии три последние капли крови…

— Да.

— Так ведь для этого его пришлось бы убить?

— Разумеется, придется его убить, и чем красивее он будет, тем лучше.

— Это невозможно, — пожав плечами заметил Бальзамо, — здесь не принято брать детей, чтобы их убивать.

— Ба! Что же с ними делают? — с наивной жестокостью воскликнул старик.

— Их воспитывают, черт побери!

— Ах, так? Мир, стало быть, изменился. Три года назад нам предложили бы столько детей, сколько мы пожелали бы, за четыре щепотки пороху или полбутылки спирту.

— В Конго, учитель?

— Ну да, когда мы были в Конго. Мне безразлично, какого цвета кожа будет у этого ребенка. Я вспоминаю, что нам предлагали очень миленьких детишек — кудрявеньких, игривых.

— Все это чудесно, — продолжал Бальзамо, — но мы, к сожалению, не в Конго, дорогой учитель.

— Не в Конго? — переспросил тот. — А где же мы?

— В Париже.

— В Париже… Если мы отправимся из Марселя, мы будем в Конго через полтора месяца.

— Это так, конечно, но я должен быть во Франции.

— Почему?

— У меня здесь дело.

— У тебя во Франции дело?

— Да, и очень серьезное.

Старик мрачно рассмеялся.

— Дело! У него во Франции дело! Да, да, правда, я и забыл! Ты должен создать ложи…

— Да, учитель.

— Ты плетешь заговоры…

— Да, учитель.

— Дела, одним словом, как ты это называешь!

Насмешливый старик вновь натянуто улыбнулся. Бальзамо молчал, собираясь с силами в ожидании бури, которую он уже предчувствовал.

— Ну и как же обстоят дела? — спросил старик, с трудом повернувшись в кресле и устремив на ученика большие серые глаза.

Бальзамо почувствовал, как его словно пронзил яркий луч.

— Вы спрашиваете, что я успел сделать? — повторил он.

— Да.

— Я бросил первый камень и замутил воду.

— Ну и что за болото ты расшевелил? Отвечай!

— Отличное болото, философское.

— A-а, ну да, ну да! Ты запустишь в ход свои утопии, свои затаенные мечты. Все это бредни. А дураки будут спорить, есть ли Бог или его нет, вместо того чтобы попытаться самим, как я, стать богами. С кем же из философов тебе удалось вступить в связь?

— У меня в руках величайший поэт и безбожник эпохи. Со дня на день он должен возвратиться во Францию, откуда был почти изгнан. Он приедет, чтобы вступить в масонскую ложу; я основал ее на улице Железного Горшка, в доме, принадлежавшем когда-то иезуитам.

— Его имя?..

— Вольтер.

— Не знаю такого. Ну, кто еще?

— На днях я должен сговориться с очень известным мыслителем, автором «Общественного договора».

— Как его зовут?

— Руссо.

— Понятия не имею.

— Вы только и знаете, что Альфонса Десятого, Раймунда Люллия, Пьера Толедского и Альберта Великого.

— Да, потому что эти люди жили по-настоящему, потому что только они всю жизнь пытались ответить на великий вопрос: быть или не быть.

— Жить можно по-разному, учитель.

— Я знаю только один способ: существовать. Но давай вернемся к твоим философам. Повтори, как их зовут?

— Вольтер, Руссо.

— Я запомню их имена. И ты будешь утверждать, что благодаря двум этим господам…

— Я смогу завладеть настоящим и взорвать будущее.

— В этой стране, стало быть, много глупцов, раз их можно увлечь идеей?

— Напротив, здесь много умных людей, раз на них оказывают большее влияние идеи, а не действия. Ну и потом, у меня есть помощник гораздо более могущественный, чем все философы мира.

— Кто это?

— Усталость… Уже около шестнадцати веков во Франции господствует монархия, и французы от нее устали.

— Поэтому они свергнут монархию?

— Да.

— Ты в это веришь?

— Разумеется.

— И ты их подталкиваешь, подталкиваешь?..

— Изо всех сил.

— Глупец!

— Что?

— Какой тебе будет прок от свержения монархии?

— Мне — никакого, но наступит всеобщее счастье.

— Я сегодня в хорошем расположении духа и готов потерять время на то, чтобы тебя послушать. Так объясни же мне, во-первых, как ты собираешься достичь счастья, а во-вторых, что такое счастье.

— Как я достигну счастья?

— Да, счастья для всех или свержения монархии, что для тебя равносильно всеобщему благоденствию.

— Существующее министерство — последний оплот монархии. В него входят умные, предприимчивые, отважные люди, способные еще лет двадцать поддерживать дряхлый и шаткий трон. Вот они и помогут мне опрокинуть его.

— Кто? Твой философы?

— Да нет, философы, напротив, помогают ему удержаться.

— То есть как? Философы поддерживают министерство, которое поддерживает монархию? Ну и дураки же эти философы!

— Дело в том, что сам министр — философ.

— Теперь понимаю: философы правят с помощью этого министра. Значит, я ошибся: они не дураки, а эгоисты.

— Я не собираюсь спорить о том, кто они, — проговорил Бальзамо, теряя терпение, — это мне неизвестно; я только знаю, что, если теперешнее министерство падет, все возопят против кабинета, который придет ему на смену.

Ведь против него будут, во-первых, философы, во-вторых, парламент: философы выразят недовольство, парламент тоже; министерство начнет преследовать философов и упразднит парламент. Тогда дух и материя создадут некий тайный союз, оппозицию — настойчивую, упрямую, постоянную. Она непрерывно будет нападать на все, подкапываться подо все, расшатывать все. На месте парламента будут судьи, назначенные королем. Этих судей обвинят — и справедливо — во взяточничестве, продажности, беззаконии. Народ взбунтуется, и королевская власть столкнется с людьми образованными в лице философов, с буржуазией в лице парламентов и с народом — самим по себе. А народ — это рычаг, который искал Архимед; этим рычагом можно поднять весь мир.

— Хорошо, но и после того, как ты приподнимешь мир, наступит день, когда он снова упадет!

— Да, но, падая, королевская власть разобьется.

— А когда она разобьется, я буду пользоваться твоими ложными образами и говорить твоим высокопарным языком, — итак, когда рассыплется монархия, что восстанет из руин?

— Свобода.

— Так французы станут свободными?