Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача)

• Название: Джузеппе Бальзамо (Записки врача)
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-7287-0027-6

Истории Франции в канун и во время Великой Французской революции конца XVIII столетия посвящена серия романов А. Дюма: «Джузеппе Бальзамо», «Ожерелье королевы», «Анж Питу» и «Графиня де Шарни». Серия эта имеет название «Записки врача».

Время действия романа: 1770–1774 гг. В основе повествования «Джузеппе Бальзамо» лежат действительные исторические события и судьбы реально существовавших людей. В центре романа — таинственная, идеализированная автором фигура знаменитого Алессандро Калиостро (1743–1795), одного из лидеров европейского масонства, мечтающего о всеобщем братстве и счастье. Он выступает под одним из своих псевдонимов — Джузеппе Бальзамо.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

Молодая женщина смотрела на него враждебно, как Дидона на готового покинуть ее Энея, не переставала его упрекать и поднимала руки лишь для того, чтобы его оттолкнуть.

Она жаловалась на то, что стала пленницей, рабыней, что не может больше свободно дышать, что не видит солнца. Она завидовала судьбе простых людей, она хотела бы быть вольной пташкой, цветком. Она называла Бальзамо тираном.

Потом упреки сменились яростью. Она рвала в клочья дорогие ткани, которые дарил ей супруг в надежде порадовать затворницу в ее вынужденном одиночестве.

Бальзамо обращался с ней ласково и смотрел на нее с нескрываемой любовью. Было очевидно, что это слабое, измученное существо занимает огромное место в его сердце, а может быть, и во всей его жизни.

— Лоренца! — говорил он ей. — Девочка моя милая, почему вы смотрите на меня как на врага? Зачем сопротивляетесь? Почему вы не хотите быть мне доброй и верной подругой? Ведь я так вас люблю! У вас было бы все что угодно, вы были бы свободны и нежились бы в лучах солнца вместе с цветами, о которых недавно говорили, вы распростерли бы крылышки не хуже тех птиц, которым завидовали. Мы всюду ходили бы вдвоем, и вы увидели бы не только желанное солнце, но и людей в лучах славы, побывали бы на ассамблеях светских дам этой страны, вы были бы счастливы, и, благодаря вам, я тоже был бы счастлив. Почему вы не хотите такой жизни, Лоренца? Вы такая красивая, богатая, вам могли бы позавидовать многие женщины!

— Потому что вы мне отвратительны! — отвечала гордая девушка.

Бальзамо бросил на Лоренцу гневный и в то же время сочувственный взгляд.

— Тогда живите той жизнью, на какую вы сами себя обрекаете, — проговорил он. — Раз вы такая гордая, не жалуйтесь на свою судьбу.

— Я и не стала бы жаловаться, если бы вы оставили меня в покое. Я не жаловалась бы, если бы вы сами не вынуждали меня говорить. Не показывайтесь мне на глаза или, когда приходите в мою темницу, ничего мне не говорите, и я буду похожа на бедных южных пташек, которых держат в клетках: они погибают, но не поют.

Бальзамо сделал над собой усилие.

— Ну-ну, Лоренца, успокойтесь, постарайтесь смириться, постарайтесь хоть раз прочесть в моем сердце любовь, переполняющую меня. А может быть, вы хотите, чтобы я прислал вам книги?

— Нет.

— Отчего же? Книги вас развлекли бы.

— Я бы хотела, чтобы меня охватила такая тоска, от которой я бы умерла.

Бальзамо улыбнулся, вернее, попытался улыбнуться.

— Вы не в своем уме, — сказал он, — вам отлично известно: вы не умрете, пока я здесь, чтобы за вами ухаживать, чтобы вылечить вас, если вы заболеете.

— Вам не вылечить меня в тот день, когда вы найдете меня на решетке моего окна повесившейся вот на этом шарфе…

Бальзамо вздрогнул.

— …или в тот день, — в отчаянии продолжала она, — когда я сумею раскрыть нож и вонзить его себе в сердце.

Бальзамо побледнел. Холодок пробежал у него по спине. Он взглянул на Лоренцу и угрожающе произнес:

— Нет, Лоренца, вы правы, в этот день я вас не вылечу, я верну вас к жизни.

Лоренца в ужасе вскрикнула: она знала, что возможное Бальзамо не знают границ, и поверила в его угрозу.

Бальзамо был спасен.

Тогда Лоренцу вновь охватило отчаяние, причину которого она не могла устранить. Ее воспаленный разум метался в заколдованном круге, из которого нет выхода. В эту минуту над самым ухом Бальзамо прозвенел условный сигнал Фрица.

Послышалось три коротких звонка.

— Курьер, — сказал Бальзамо.

Потом раздался еще один звонок.

— И срочный! — прибавил он.

— A-а, вот вы меня и покидаете, — заметила Лоренца.

Он взял холодную руку молодой женщины.

— В последний раз вас прошу, — обратился он к ней, — давайте жить в согласии, в дружбе, Лоренца. Раз нас связала судьба, давайте сделаем судьбу союзницей, а не палачом.

Лоренца не отвечала. Ее неподвижный мрачный взгляд, казалось, пытался заглянуть в бездну и уцепиться за вечно ускользавшую желанную мысль, которую ему, возможно, так и не суждено настичь; так бывает с людьми, долгое время лишенными света и страстно к нему стремящимися: солнце их ослепляет.

Бальзамо взял ее за руку и поцеловал, однако Лоренца даже не шевельнулась.

Затем он шагнул к камину.

В тот же миг Лоренца вышла из состояния оцепенения и пристально стала за ним следить.

«Да, — размышлял он, — ты хочешь знать, как я выйду, чтобы однажды выйти вслед за мною и убежать, как ты мне пригрозила. Вот почему ты встрепенулась, вот почему ты не спускаешь с меня глаз».

Проведя рукой по лицу, словно вынуждая себя поступить против воли, он протянул ту же руку по направлению к молодой женщине. Взгляд и жесты его были как стрелы, направленные в глаза и к груди ее. При этом Бальзамо повелительным тоном произнес:

— Усните!

Едва он это произнес, как Лоренца уронила голову, словно цветок на стебле. Покачнувшись, ее голова склонилась на диванную подушку. Ее матовой белизны руки скользнули по шелку платья и безжизненно повисли.

Бальзамо подошел к ней и, залюбовавшись, прижался губами к ее лбу.

Сейчас же лицо Лоренцы так и засветилось, словно ее коснулось дыхание, слетевшее с губ самой Любви, и развеяло собравшиеся было на ее челе тучи. Губы дрогнули и приоткрылись, глаза подернулись сладострастной слезой, она вздохнула, словно ангелы, которые в первые дни творения влюблялись в дочерей рода человеческого.

Не в силах оторваться, Бальзамо разглядывал ее некоторое время. Однако вновь прозвенел звонок; он бросился к камину, нажал на пружину и исчез за цветами.

В гостиной его ожидал Фриц вместе с человеком в костюме гонца и обутым в тяжелые ботфорты с длинными шпорами.

Простоватое лицо человека выдавало в нем простолюдина, лишь в глазах мелькал священный огонь, заложенный разумом, превосходящим его собственный.

Левой рукой он держал короткий узловатый хлыст, а правой подавал Бальзамо знаки, которые тот понял и ответил теми же знаками, коснувшись лба указательным пальцем.

Курьер поднял руку к груди и нарисовал в воздухе еще один знак, который не привлек бы внимания непосвященного: можно было подумать, что человек просто застегивает пуговицу.

Хозяин показал перстень, который он носил на пальце.

Перед этим грозным символом курьер преклонил колени.

— Откуда ты? — спросил Бальзамо.

— Из Руана, учитель.

— Что ты там делаешь?

— Я курьер на службе у госпожи де Грамон.

— Как ты к ней попал?

— Такова была воля Великого Кофты.

— Какой ты получил приказ, поступая на службу?

— Ничего не скрывать от учителя.

— Куда ты направляешься?

— В Версаль.

— Что ты несешь?

— Письмо.

— Кому?

— Министру.

— Давай.

Курьер протянул Бальзамо письмо, достав его из кожаного мешка за спиной.

— Мне следует ждать? — спросил он.

— Да.

— Я жду.

— Фриц!

Появился немец.

— Спрячь Себастьена в буфетной.

— Слушаюсь, хозяин.

— Он знает мое имя! — прошептал посвященный в суеверном ужасе.

— Он знает все, — отвечал Фриц, увлекая его за собой.

Бальзамо остался один. Он взглянул на нетронутую четкую печать, к которой, казалось, умоляющий взгляд курьера просил отнестись как можно бережнее.

Он медленно, задумчиво поднялся в комнату Лоренцы и отворил дверь.

Лоренца по-прежнему спала, утомленная ожиданием и потерявшая терпение от бездеятельности. Он взял ее за руку — рука судорожно сжалась. Он приложил к ее сердцу принесенное курьером письмо, оставшееся нераспечатанным.

— Вы что-нибудь видите? — спросил он.

— Да, — отвечала Лоренца.

— Что я держу в руке?

— Письмо.

— Вы можете его прочесть?

— Могу.

— Читайте!

Глаза Лоренцы были закрыты, грудь вздымалась. Она слово в слово пересказала содержание письма, а Бальзамо записывал за ней под диктовку:

«Дорогой брат!

Как я и предполагала, мое изгнание хоть чему-нибудь да послужит. Нынче утром я была у президента Руана. Он наш, но очень робок. Я поторопила его от Вашего имени. Он, наконец, решился, и протесты его сторонников будут посланы в Версаль через неделю.

Я немедленно выезжаю в Рен, чтобы поторопить Карадека и Ла Шалоте: они, кажется, совсем засыпают.

Наш агент из Кодбека был в Руане. Я его видела. Англия не собирается останавливаться на полпути. Она готовит официальный протест версальскому кабинету.

X. меня спрашивал, стоит ли к этому прибегать. Я дала согласие. Вы скоро получите новые памфлеты Тевено, Моранда и Делиля против Дюбарри. Это настоящие петарды, способные взорвать город.

Сюда дошел неприятный слух о намечавшейся немилости. Вы ничего мне об этом не написали, поэтому я только посмеялась. Все же развейте мои сомнения и ответьте мне с тем же курьером. Ваше послание найдет меня уже в Кане, где я должна встретиться кое с кем из наших.