Рэймонд Браун - Введение в Новый Завет Том II

• Название: Введение в Новый Завет Том II
• Автор: Рэймонд Браун
• Издательство: Библейско–богословский институт св. апостола Андрея
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2007
• ISBN: 5–89647–185–8

«Введение в Новый Завет» Рэймонда Брауна (1928–1998), одного из крупнейших библеистов современности, представляет собой классическое учебное пособие. В этом фундаментальном труде автор не только подробно анализирует все новозаветные книги, но и приглашает читателя поразмыслить над проблемами, которые ставит каждая из этих книг, — о Боге, Христе, новозаветных персонажах, церкви и т. д. Каждая глава содержит обширную библиографию. Книга адресована как студентам богословских учебных заведений, так и тем, кто изучает Новый Завет на курсах, в кружках разного уровня и самостоятельно.

---

Базовые сведения

Датировка: Видимо, конец правления императора Домициана — между 92 и 96 годами н. э.

Адресаты: Церкви в западной части Малой Азии.

Единство: Отдельные ученые считают, что в Откр соединены два апокалипсиса (написанные одной рукой или последователями одной школы). Это попытка объяснить повторы и разные хронологические ракурсы.

Целостность: Автор мог включить видения и образы, бывшие частью христианской апокалиптической традиции, но в целом работа полностью написана им.

Композиция в соответствии с содержанием:

A. Пролог: 1:1–3.

Б. Письма семи церквам: 1:4–3:22.

1:4–8: Вступительная формула, куда также входят славословия, обещания и божественный ответ.

1:9–20: Вступительное видение.

2:1–3:22: Семь писем.

B. Часть I откровения: 4:1–11:19.

4:1–5:14: Видение небесного престола: Сидящего на престоле и Агнца.

6:1–8:1: Семь печатей.

8:2–11:19: Семь труб.

Г. Часть II откровения: 12:1–22:5.

12:1–14:20: Видение дракона, зверей и Агнца

15:1–16:21: Семь бедствий и семь чаш.

17:1–19:10: Суд над Вавилоном, Великой Блудницей.

19:11–22:5: Победа Христа и конец времени.

Д. Эпилог (с заключительным благословением): 22:6–21.

Литературный жанр

Термином «апокалиптизм» обычно обозначают идеологию сочинений этого жанра или групп, принимающих эти сочинения. Некоторые предпочитают обозначать жанр словом «апокалипсис», но мы будем использовать для этого слово «апокалиптика»[720], чтобы не возникало путаницы с заглавием обсуждаемой нами книги НЗ. Тот факт, что название жанра происходит от заглавия книги НЗ, свидетельствует о том, что в каком‑то смысле Откр послужило моделью для данного жанра. Этому жанру трудно дать определение, поскольку у нас нет примеров из современной литературы, сравнимых с обсуждаемой нами книгой. Конечно, существуют современные книги, написанные людьми с богатым воображением или теми, кто утверждает, что им были видения о будущем, особенно о сатане, выпущенном на свободу, и о конце света. Однако большинство этих сочинений — лишь имитации или современные переложения Дан или Откр.

При обсуждении черт апокалиптической литературы желательно использовать такие слова, как «часто» или «иногда», поскольку очень мало из того, о чем дальше пойдет речь, справедливо в отношении всех апокалипсисов. Можно привести следующую характеристику библейского апокалипсиса. Это повествовательная канва, в которую вплетается видение, открывшееся автору, зачастую передаваемое ему через какое‑то сверхъестественное существо[721], например, ангела. Он доставляет визионера на какой‑то удобный наблюдательный пункт на небе, чтобы что‑то показать и/или объяснить ему. Иногда для того чтобы попасть туда, визионеру приходится проделывать путь на край света или перемещаться вверх сквозь различные «небеса». Раскрываемые тайны касаются мировой трансформации, которая закончится переходом к грядущему миру или эпохе и божественным судом. (Новозаветная христианская апокалиптика отличается от иудейской апокалиптики того же периода тем, что для христиан новая эра уже наступила с приходом Христа.) Видения потустороннего мира или будущего помогают понять современные на тот или иной момент земные события, которые почти всегда трагичны. Как мы увидим, апокалиптика берет начало в пророчествах; у пророков тоже был сверхъестественный опыт, во время которого они попадали к небесному престолу, где оказывались в присутствии Бога и были посвящены в таинственные замыслы Божий (Ам 3:7; 3 Цар 22:19–23; Ис 6). Однако в апокалиптической литературе видения потустороннего гораздо более развернутые, чаще всего они сопровождаются яркими символами (идеальный храм, богослужения, космические явления, фантастические звери, статуи) и таинственными числами[722]. Пророчества также касаются современных пророку земных событий (международной или национальной политики, религиозной практики, социальных проблем), но проблемы и их решения отличаются от тех, которые мы находим в апокалиптике. Когда времена, о которых говорит пророк, благополучны, он может осуждать их за бездуховность и безнравственность и предрекать грядущие бедствия (вторжения врагов, плен, падение монархии, разрушение Храма); напротив, в отчаянной ситуации (плен, угнетение) пророк может дать надежду, говоря о возвращении на родину, уничтожении угнетателей, восстановлении монархии. Апокалипсисы чаще всего адресованы тем, кто живет во времена страданий и гонений, причем страданий столь ужасных, что они воспринимаются как воплощение величайшего зла. Если история представлена в виде последовательности определенных Богом периодов (различным образом пронумерованных), то автор живет в последний из этих периодов[723]. Надежда на разрешение проблем в границах истории сменяется надеждой на прямое вмешательство Бога, которое положит всему этому конец. Очень часто, в рамках ярко выраженного дуалистического подхода, апокалиптик представляет земные события как часть происходящей в другом мире титанической борьбы между Богом/ангелами Бога и сатаной/его ангелами. В некоторых апокалипсисах одним из ключевых факторов служит псевдонимность. Автор пользуется именем какой‑либо известной фигуры прошлого, например, легендарного мудреца Даниила, Еноха, вознесенного на небо, или великого законодателя Ездры. Имя такой фигуры наделяет апокалипсис авторитетом, поскольку автор может точно предсказать всё, что «случится» в промежутке между временем жизни обладателя известного имени и временем жизни самого автора (хотя на самом деле это предсказания задним числом!)[724]. Учитывая, что нам известна последующая история, способ датировки такого рода сочинений основан на определении момента, когда точность описания исторических событий уступает место неточности или неопределенности.

Чтобы проиллюстрировать историю иудейской и христианской апокалиптической литературы и ее многообразие, назову примеры сочинений этого жанра. Старейший из известных нам примеров библейской апокалиптики, свидетельствующий о ее зарождении, вероятно, датируется временем вавилонского плена. Катастрофа, последовавшая за захватом Иерусалима, разрушением Храма и падением царства, заставила задуматься над вопросом, возможно ли спасение в рамках человеческой истории. Хотя Книга Иезекииля в основном пророческая (в том смысле, что пророк ожидает спасения в рамках истории), причудливые образы его видений (Иез 1–3; 37) и его идеалистическое предощущение Нового Израиля фактически выходят за пределы истории (40–48), частично переходя к апокалиптическому стилю и предчувствиям. В Иез можно найти большую часть всех апокалиптических терминов и образов, которые будут использоваться в будущем. К ним относятся четыре живых существа (подобное человеку, подобное льву, подобное тельцу и подобное орлу); фигура Сидящего на престоле над небесным сводом, который сравнивается с драгоценными камнями и металлами; съедаемые свитки; блудница; нечестивый процветающий город–царство, богохульный в своем высокомерии (Тир в Иез 27–28); Гог из Магога; измерение Храма. Сочетание пророческой вести об исторических событиях с апокалиптическими элементами и образами (День Господень, орды гибельной саранчи) можно видеть в Книге Иоиля. Точная дата написания этой книги неизвестна, но, вероятно, она появилась уже после вавилонского плена. В тот же крупный период появляется Зах 4:1–6:8, где ангел объясняет видения светильников, свитков и четырех коней разного цвета. Чуть позже возникают пророчества Второзахарии и Третьезахарии (Зах 9–14) с аллегорией пастырей, картинами суда и идеального Иерусалима. См. также Ис 24–27[725].

Другим важным периодом создания апокалиптической литературы были III‑II века до н. э., когда греческие династии Египта (Птолемеи) и Сирии (Селевкиды), возникшие после завоеваний Александра Македонского, усилили авторитарность в управлении Иудеей. В частности, преследование иудаизма в пользу греческих культов при Антиохе IV Епифане (176–164 годы до н. э.) из династии Селевкидов усилило ощущение сатанинского зла, с которым может справиться только Бог. Идея посмертной жизни теперь ясно оформилась у некоторых иудеев, поскольку открывала возможность вечного блаженства, приходящего на смену существованию, полному страдания и мучений. В этот период происходит переход от пророческих книг, отмеченных некоторыми чертами апокалиптики, к настоящим апокалипсисам. Начальный раздел Первой книги Еноха (главы 1–36) был написан в III веке до н. э. и добавил к сокровищнице апокалиптической символики образы последнего суда и падших ангелов зла, заключенных до последних дней. В заключительном разделе книги (главы 91–105) предопределенная история представлена в виде последовательности недель. Книга Даниила, величайший ветхозаветный библейский апокалипсис, была написана около 165 года до н. э. Видение четырех больших зверей и последующей коронации Сына Человеческого (Дан 7), а также видение о семидесяти неделях (Дан 9) оказали огромное влияние на последующую апокалиптическую литературу. Расцвет кумранской общины был связан с проблемами середины II века до н. э., и, судя по QM, в мировоззрении кумранитов был сильный апокалиптический элемент, — там изложен план последней войны между сынами Света и сынами Тьмы. Однако был еще один значительный период развития иудейской апокалиптики — десятилетия после 70 года н. э. (то есть после разрушения римлянами Иерусалимского храма), когда древнее вавилонское разорение снова было пережито 650 лет спустя. Четвертая книга Ездры и (чуть позже) Вторая книга Варуха были написаны в эпоху, когда Рим стал восприниматься как воплощение зла[726].