Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

• Название: Земные и небесные странствия поэта
• Автор: Тимур Зульфикаров
• Издательство: Порог
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007

В книгу мастера поэм в прозе вошли как произведения последних лет, так и произведения, уже выдержавшие проверку временем.

Роман «Земные и небесные странствия поэта» получил английскую премию «Коллетс» как «Лучший роман Европы» в 1993 году.

Роман-миф «Коралловая эфа» признан «Лучшей книгой года» в 2005 году.

В книге сохранена орфография и пунктуация автора.

---

И я чую, что она пришла на крышу не из-за птиц моих…

И вот готова и хочет сорваться, и упасть с крыши на камни слоистые хлебовидные дворика нашего, и хочет, чтобы я удержал её на краю крыши.

И она бешено, слепо перебирая босыми ногами, закрыв глаза, бежит, прыгает по краю крыши.

Хочет она убиться?..

И я бегаю вместе с ней неразлучно, сладко, и уже хочу упасть с ней…

Как волы с жерновами по жатве сыпучей, туго ходим мы по кругу… И юные груди её острые, как рожки козлёнка, уже бьются, маются в кубовой изумрудной рубахе, как рыбы, и смущают, теснят меня, и пересекают, перебивают дыхание моё…

…Иму, мама, а что есть любовь мужа и жены?

И она сжимает пуховыми перстами, пальцами мои пальцы дрожащие.

Но мои пальцы в глине ручья, потому что я лепил из донной глины

воробьев.

Но она не боится глины моей, а радостно липнет к ней…

И мы бегаем, кружимся по краю крыши босыми ногами, соединившись,

схватившись глиняными липучими руками, чтобы не упасть.

И кричат перелётные птицы, поднимаясь с крыши, и чуя, что творится меж нами.

И спелыми глазами глядят на нас уходящие птицы: они чуют любовь?..

И она шепчет, шепчет: "Мальчик! Иисус! Иешуа! зачем мальчику такая красота?.. не бывает таких на земле лиц!.. Даже у девочек… А красота мужа не должна превышать красоты жены…

Зачем?зачем?зачем?отдай мне красоту твою… поделись со мной…

Иль закрой лицо своё… пожалей меня, мальчик…

У тебя сноп лучей… нимб… нимб… больно от него… он слепит… Нимб…"

…И тут бежит сосед Малх и кричит с земли, чтобы я убрал руки от Марии…

О, рабби Малх! я не нарушу Закон.

О, рабби Малх, я закрываю глаза, чтобы не глядеть на Марию-Марру.

Я готов ради Закона упасть с крыши и порушить, избить о камни дрожащие свои руки и ноги.

Я снимаю с себя мокрую от бега рубаху и покрываю ею голову, чтоб не видеть Марию…

О, Боже! теперь я блаженно слеп и исполнил древний Завет…

Теперь я готов рухнуть с крыши о хлебовидные слоистые камни нашего дворика.

Но я не отпускаю рук Марии Марры, а она не отпускает рук моих, и все рубахи мира не помогут нам разлучиться, если их набросить все на две спелые уже головы наши…

И мои власы до плеч, и её власы до колен — переплетаются, соединяются в ветре и ласкают друг друга…

Иму, Матерь, что есть любовь мужа и жены?

Иму, Матерь, Мария, Вы молчите, а я знаю теперь…

Иму, Матерь Мария, а её тоже звать Мария… Только она из Магдалы…

У меня две Матери?..

Иму! И Она никогда не разлучится со мной…

Как и Вы, Матерь… мама…

Только Она пойдёт со мной по всем дорогам, по всем грядущим дням, по всем крышам… по всем градам…

Как и Вы, Матерь… Иму…

.. Иисус, Иешуа, зачем мальчику такая красота?..Не бывает таких лиц на земле… У тебя — сноп-нимб… Он слепит… больно… Остро…

Она снимает с голову алую шапочку и подносит её к Его лицу…

Шапочка дымится, занимается… шёлк свивается… курчавится, как живой…

Он говорит:

— Убери… Сгорит…

Он знает.

…Потом они сходят с крыши и ступают, босые, по камням двора, похожим на белые слоистые хлебы…

— Мария! Девочка! в обгоревшей алой шапочке!.. Наш двор усыпан камнями. Мы с отцом Иосифом пытались выкорчевать камни из земли, но их множество… Вся наша земля — камень…

О, моя каменистая Галилея, которую презирают жители Иудеи и Иерусалима!

Они говорят: "Что' может взойти на камне? Какой злак, разрывая, раздвигая камень, даст плод?..

Какой Пророк придёт из чахлой провинции?из камня?"

Но котёл кипит с краёв…

Но иудеи кипят на окраинах Римской Империи…

А я взойду, воскиплю на Камне иудеев, на скрижалях Закона Моисея?

На окраинах Завета?..

О, моя каменистая, заброшенная Галилея!..

И я вернусь сюда через тысячи лет, ибо Воскресший всегда возвращается на места своего детства, и твои хлебные камни узнают меня и возрадуются…

Но!

…Иму! Матерь! что есть любовь между мужем и женой?

Иль я уже знаю?..

…И я хочу вечно бегать среди вечных весенних птиц, по вечной нашей крыше с вечной девочкой Марией…

И чтобы вечная Мать моя и вечный отец мой глядели бы вечно на нас и вечно любили…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Я уже знаю, что есть любовь, иму, матерь безмолвная Мария моя и абу, отец мой Иосиф с осыпчивым, тронутым, пурпурным маком в повреждённых, пурпурных, кровоточащих руках…

О, мак-текун сладко, незаметно останавливает кровь? останавливает муку жизни?

Отец, вы прибегаете к маку забвенья тайно?..

Вкушаете дым персидского языческого рая?..

Это персы сказали, что рай — это цветущий сад, в котором бродят девы с нагими избыточными, певучими грудями и лазоревыми сосками?

Отец мой, вы взяли мак и забрели в чужой рай?

Но вот бешеная собака — а средь тишины и безбожья. бездорожья, безвременья провинции только бешеные собаки напоминают о братстве одиноких человеков, а в Империи только в Риме ликуют, тратятся, безумствуют, соединяются во грехе человеки, а в провинции они пьют глухое вино одиночества и забвенья, и пыльно тоскуют о Риме…

Но тут бешеная собака привлекла, собрала, соединила их, и они вспомнили друг о друге в страхе своем…

Но вот бешеная собака в нашем притихшем Назарете укусила белого вола…

И вот бешеный переимчивый вол в пене обильной побежал густо, смертельно по улочкам Назарета и искал жертву от бешенства своего.

И пузырчатые ядовитые хлопья пены окропляли улицы пустынные и дома с закрытыми глухо дверьми.

И весь Назарет погрузился в бешеную пену, и пена покрыла вечную пыль назаретскую и камни несметные, хлебовидные его…

И вол искал, кого убить рогами разъярёнными…

Но не было никого на улицах Назарета, все попрятались в страхе в глухие, одинокие домы свои…

И тогда девочка Мария в алой шапочке обгоревшей вышла из дому на улицы пустынные, и вол увидел алую шапочку беззащитную её, и пошёл на неё, на алую…

Мария вся стала алая, как шапка её.

Бык в пене жемчужной еще более разъярился, увидев алую головку.

И Мария замерла близ смертельных рогов вола.

…Тогда Иисус выбежал из дома своего и стал пред волом, между рогами и Марией.

Тесно Ему…

Остро Ему…

Пронзительно Ему…

Душно…

Но Он знает, что эта смерть — не его.

Тогда вол опускает голову в пене, а мальчик гладит ладонями рога его, и потом гладит ноздри горящие, трогая перстами гибко, нежно густые ресницы зверя, как струны эллинской кифары.

А потом ладони Иисуса наполняются пеной…

Собирает Он пену вола.

А потом Иисус нагибается и срывает траву весеннюю редкую, и травой обтирает морду быка…

Долго… Долго…

Глаза быка плачут чрез пену…

Он стал смирен, и утих пожар тела его.

— Мария, знаю, зачем ты вышла к быку…

— Иешуа, мальчик с нимбом… Я люблю Тебя… Я знала. что Ты спасёшь меня… Я хотела увидеть Тебя…

Теперь и Ты навек любишь меня, хотя Ты дрожишь, и ладони Твои полны бешеной пены…

Ты спас меня…

Но я тоже спасу Тебя…

Но я прокричу на весь свет, что Ты вечен!..

Что Ты воскрес!..

Я спасу Тебя, когда Твои ладони будут полны крестных гвоздей!..

Воистину близ Тебя творятся вечные деянья!..

Близ Тебя и я вечна!..

И этот бык пенный стал вечным…

И эта быстровыгорающая пенная трава стала вечна…

Мальчик с Нимбом! Иисус, Иешуа, я и на земле, и на небесах люблю Тебя…

— Мария, откуда ты взяла эти Слова?.. Слова грядущих Дней? Слова после Креста?..

Тут прибежал Малх, и взял девочку на руки, и унёс её в дом свой.

Он сказал:

— Древние иудеи истинно говорили, что дьявол пляшет на рогах быков и на кончиках женских распущенных волос!..

…А утром тайно Мария уехала в Магдалу. '

— Мария, Мария, Мара, мааа, но я видел, как в утреннем хамсине, хамсине ушла, уковыляла чахлая повозка твоя, и Малх закрывал тебя спиной от моих глаз.

…Хамсин, хамсин, самум, песчаный ураган всех восставших пустынь, песчаная мгла, мга, спаситель мой, ты ослепил Назарет, и горы, и долы его до возлюбленной моей долины Ездрилонской и до заветного моего Геннисаретского озера…

И глаза мои исполнены летучего песка, и слезы мои не от прощанья, а от секущего песка, песка, песка?..

Да?

Отец, а если б хамсин был вечен, то как бы люди жили в вечной слепоте песка?..

А если Древний Закон вечен, недвижен, то зачем тогда бредут, пылят многодальные караваны, и птенцы кричат в гнёздах?

А?..

И новые Пророки. как пенные быки, вопият и алчут ножа иль Креста?..

А?..

Но разве засохшая хлебная лепёшка хуже свежей коровьей. дымящейся на дороге?