Михаил Барщевский - Лед тронулся

• Название: Лед тронулся
• Автор: Михаил Барщевский
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-055263-4, 978-5-9713-9238-5

Молодой адвокат Вадим Осипов, так полюбившийся читателям романа «Командовать парадом буду я!» и телесериала «Защита против», стал совсем взрослым. Ему уже 35. рана на переломе — перестройка в самом разгаре. Осипов ищет свое место в новом мире, не раз останавливаясь перед искушением и рискованным выбором. Где жить — дома или в США, ведь ему предлагают выгодный контракт? Семья или страстная влюбленность? Как начать собственное дело? Что в жизни человека главное, а что — мишура? Вот непростые вопросы, которые предстоит решить Вадиму. А тут еще август 1991-го…

Недавнее наше прошлое, но как интересно взглянуть на него сегодня!

---

— И это тоже. Но не только и не настолько. Мне надоело делать то, что никому не нужно. Я тут вспомнила твой рассказ о благодарных глазах клиента. Знаешь, захотелось посмотреть в них.

— Ну, Катюш, это не про бизнесменов. У них благодарные глаза бывают в одном случае: если ты сделал для них работу и не просто денег не взял, а еще им приплатил.

Вадим пришел в прекрасное расположение духа. Катин звонок означал многое. Получается, что его затея с фирмой работала не только, грубо говоря, «на карман». Это было и так ясно по постоянно увеличивающимся доходам. Она становилась привлекательной в принципе. Привлекательной даже для тех, кто считал науку святыней, а адвокатский труд — разновидностью сферы обслуживания. Что-то подобное он слышал от Кати в Америке, и не раз.

— Осипов, не наговаривай на себя. Ты не тот человек, который будет работать только за деньги. Ты тщеславен!

— А ты?

— Я тоже. Но не настолько. Ладно, я серьезно. Тебе юристы нужны?

— Да, нужны. Но, Катя, я ведь могу тебе предложить только должность ассоциатора. Ты же не адвокат.

— Кстати, а с приемом в адвокатуру помочь сможешь?

— Думаю, да. Так на ассоциатора ты согласна?

— А какая зарплата?

— Now you talk business! Сколько ты хочешь?

— Тысячу рублей, — Катя чуть не поперхнулась, называя сумму. В институте она получала двести пятьдесят.

— Это реально. Заезжай ко мне завтра! — Вадим продиктовал телефон офиса и назначил время. Адрес Катя должна была узнать у секретаря. На его диктовку Вадим тратить время не мог.

Василий Петрович Самойлов, директор Института государства и права Академии наук, тот самый Самойлов, который несколько лет назад звал Вадима на работу младшим научным сотрудником, позвонил буквально через пару минут после Машинской. Первая мысль Вадима была совсем идиотской: «Что, он тоже попросится на работу?» Но нет, Самойлов, оказывается, много слышал о стажировке в Америке и хотел встретиться, чтобы получить подробности «из первых уст».

Вадим с радостью согласился. Ему, в свою очередь, давно хотелось узнать, что думает спокойный и уравновешенный Василий Петрович о происходящем здесь, в стране. Дай бог, разговор получится откровенным.

После профессионально-точных расспросов о стажировке Самойлов взял минутную паузу.

— Теперь о другом. Суть того, о чем я хотел вас попросить, Вадим Михайлович, меркантильно-конкретна. У меня работает несколько очень толковых молодых ученых, которым сейчас весьма трудно.

— Понимаю! — В голосе Вадима звучало искреннее сочувствие.

— Вот, вот! Мы — академический институт. Конечно, наше положение лучше отраслевых НИИ. Но, тем не менее, платить больше трехсот пятидесяти рублей младшему научному я не могу. А жить на такие деньги невозможно. Вот я подумал, может у вас на фирме найдется какая-нибудь подработка для двух-трех человек?

— А вы слышали про мою фирму? — Вадим изумился.

— Да, и немало. Сейчас, конечно, много нового, за всем не уследишь. Но то, что касается моей профессии, я все-таки отслеживаю.

— И что вы об этом думаете?

— Понимаете, Вадим Михайлович, ситуация в нашем Отечестве сложилась весьма непростая. Если посмотреть с научной точки зрения, то есть не изнутри системы, а как бы выйдя из нее, когда ничто личное не мешает анализировать, то становится ясно, — в стране происходит революция. Это еще мало кто осознал. Всем кажется, что есть личная борьба Ельцина и Горбачева. Кто-то полагает, что идет преобразование социалистической модели в рыночно-плановую, но по-прежнему социалистическую структуру.

— Но социализм и рынок несовместимы!

— Ошибаетесь, молодой человек! Ошибаетесь! Если отринуть идеологические штампы, то мы легко обнаружим все признаки социализма во многих западных странах. В Канаде, Финляндии, ФРГ, Швеции и так далее, — Самойлов увидел изумление на лице Вадима и, довольный произведенным эффектом, продолжил, поудобнее устроившись в кресле: — Социализм — это не идеологическая категория, а вполне жизненная, социальная, если угодно. Есть такое понятие в науке конституционного права — социальное государство. Это когда государство принимает на себя и конституционно гарантирует заботу о своих гражданах. Не на уровне лозунгов и деклараций, а на элементарном экономическом уровне. Ну, например, медицина, пенсии, социальная поддержка малоимущих. У нас сегодня все это есть в законодательстве, но нет экономических возможностей. Почему? А потому, Вадим Михайлович, что плановая экономика не эффективна. Значит, при рыночной экономике, дающей необходимое пополнение бюджета государства за счет налогов, ничто не мешает выполнять и эти социальные обязанности государства перед своими гражданами. Все просто!

— Это у нашего-то государства обязанности перед гражданами?!

— Вот как раз об этом я и говорю. Вы не свободны от эмоций. А чтобы понять суть событий, надо относиться к ним индифферентно! — Самойлов явно расстроился примитивной реакцией Вадима.

— Хорошо. Вы — правы! Тогда объясните мне, пожалуйста, следующее. Революция, насколько я помню вузовский курс, это смена общественно-экономических формаций. Приход к власти нового господствующего класса. Разве у нас это происходит? Где этот новый господствующий класс?!

— Торопитесь, Вадим Михайлович! Хотите мой прогноз? — Самойлов подождал, пока Вадим кивнул. — Так вот. Горбачев представляет интересы мыслящей молодой, я имею в виду лет пятидесяти, партийной аристократии. Как хорошо сказал Афанасьев — «административно-партийное большинство». Ельцин вначале говорил только об омоложении руководства, не ставя под сомнение саму идею доминанты КПСС. Но сейчас, под влиянием Гавриила Попова, Собчака, — кстати, серьезного ученого-цивилиста, — все больше и больше открывает ворота для людей совсем иного толка. Политикой заинтересовалась интеллигенция. Почитайте «Московские новости»…

— Читаю, разумеется, — перебил Вадим.

— Не сомневаюсь! Так вот, ученые, люди театра, телевидения меняются, — Самойлов разволновался, стал говорить отрывистее. — А новые экономические силы? Вы что, думаете, кооператоры, которые прямо на глазах превращаются в предпринимателей, они дадут повернуть все вспять? А иностранный капитал? Все эти совместные предприятия?

— Но мы же знаем, как большевики свернули НЭП!

— Э-э, нет, Вадим! Нет! Другие времена! Нэпманов не поддерживала интеллигенция. Более того, многие еще верили, и как верили, в перспективы нового строя! Во всеобщее благоденствие. А сегодня за плечами семьдесят лет того самого «благоденствия»! И сталинские лагеря! И коллективизация! Нет! Сегодня уже никто из мыслящих людей не поверит в сказки. К тому же, — Самойлов вдруг как-то сразу успокоился, взял себя в руки, — многие уже узнали, что такое западная жизнь. Вот вы побывали в Америке. Хотите, чтобы мы жили также?

— Да, у них нет «Карточки вашингтонца»! — Вадим мрачно ухмыльнулся.

— Не понял?

— Ну у нас есть «Карточка москвича», а у них нет «Карточки вашингтонца», — объяснил свою шутку Вадим.

— А что такое «Карточка москвича»? — наивно, как-то по-детски заморгав, спросил академик, член ЦК КПСС Самойлов.

Следующие минут двадцать Осипов рассказывал собеседнику о реальностях московской жизни. О том, что невозможно купить гроб, что такси по счетчику не возит, еще о куче проблем, подстерегающих обывателей на каждом шагу… Но самое большое впечатление произвела на Самойлова «Карточка москвича». Он долго рассматривал грязно-голубую картонку с фотографией Вадима и крупно напечатанным названием города. Поинтересовался, что по ней продают. Узнал: водку, масло, сметану, мясо, сахар, яйца, сигареты.

Неожиданно Самойлов вскочил, быстро подошел к письменному столу и позвонил жене. Узнав, что и у него есть такая, понуро вернулся к Вадиму и, не возобновляя разговора о высоком, потухшим голосом спросил:

— Так сможете найти приработок хоть для одного из моих молодых сотрудников?

* * *

Основной проблемой, угнетавшей Вадима, стал офис. Дальше сидеть в подвале у Аксельбанта невозможно. Неожиданно Вадима осенило, как разрубить этот гордиев узел!

Логика Осипова сводилась к следующему. Марлен и его семейство обязательно, рано или поздно, постараются подмять фирму под себя. Сейчас существует равновесие сил. Но стоит Аксельбанту или американцам встать на сторону Перельманов — ему конец. Тараном будет Леша Кашлинский. Сам по себе — ничтожество, но с такой поддержкой, — фигура опасная.

Аксельбанту нужно одно — отправить сыночка в Штаты. Причем, желательно, навсегда. Только дружба с «Брайаном» даст ему такую возможность. Что понадобится американцам? Офис — его может найти Аксельбант и местные юристы, которых может дать как Вадим, так и Марлен. Разница лишь в том, что Марлену, Председателю Президиума, «свой бизнес» сейчас не нужен. Его вполне устроят деньги от чужого, американского, бизнеса. Ни Юлька, ни Саша руководить фирмой не смогут. Значит? Значит, Марлена вполне устроит расклад, при котором его люди станут просто обслуживать американских юристов в Москве.