Кир Булычев - Летнее утро (Сборник)

• Название: Летнее утро (Сборник)
• Автор: Кир Булычев
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1979

Герои рассказов К. Булычева — москвичи, наши современники. Их быт, их нравственные и психологические конфликты составляют содержание книги. Автор использует элементы фантастики для того, чтобы создать чрезвычайные ситуации, в которых резче, чем в будничной обстановке, проступают черты человеческих характеров, нравственные качества людей, их достоинства и недостатки.

Книги К. Булычева — романы и сборники рассказов «Меч генерала Бандулы», «Последняя война», «Чудеса в Гусляре», «Девочка с Земли», «Люди как люди», «Сто лет тому вперед» широко известны советским читателям, а также переводились на многие языки народов СССР и за рубежом.

---

— Эй! — крикнул с дорожки массажист. — Коленкин! Выходи. Тренер зовет! Сыграем сейчас.

Он не стал ждать моего ответа. Я хотел было скрыться, но тут же появились Коля с Толей, стали собираться на игру, и мне, чтобы не казаться еще смешнее, пришлось собираться вместе с ними. Я старался выглядеть равнодушным.

— Ты чего убежал? — спросил Коля. — Мы же так.

— Его Валентина задела, — сказал Толя. — Обидно человеку. Ведь каждый хочет — купается, хочет — не купается. А ты же ржал со всеми. Может, Гера и в самом деле плавать не умеет. Тогда знаешь, как обидно!

— Правильно, — ответил ему Коля. — Меня однажды с парашютом прыгнуть уговаривали, а я жутко испугался.

Хорошие ребята. Утешали меня. Но мне было все равно. Я уже принял решение. Из меня не получилась созданная в колбе звезда мирового баскетбола. Доктор был прав. Мне лучше заниматься ходьбой. От дома до станции метро.

Но на площадку я вышел. Не было предлога отказаться.

Студенты уже разминались под кольцом, мое появление вызвало спонтанное веселье. Вроде бы ко мне никто не обращался. Вроде бы они разговаривали между собой.

— Плохо у них с нападением.

— Наверно, долго искали.

— Алло, мы ищем таланты!

— Он два месяца в году работает. Остальные на пенсии.

Тренер студентов, высокий, жилистый, видно бывший баскетболист, прикрикнул на них:

— Разговорчики!

— Не обращай внимания, — сказал мне, выбегая на площадку с мячом и выбивая им пулеметную дробь по земле, Иванов. — Они тебя еще в игре увидят.

А я понимал, что и это обман. В игре они меня не увидят. Потому что играть нельзя научиться в два дня, даже если у тебя лучше, чем у них, устроены нервные связи. И учиться поздно.

Это была моя первая игра. Тренер сказал:

— Пойдешь, Коленкин, в стартовой пятерке. Главное — пускай они на тебе фолят. Штрафные ты положишь. И не очень бегай. Не уставай. Я тебя скоро подменю.

Напротив меня стоял верзила с черными усиками. Ему было весело. Свисток. Мяч взлетел над площадкой. Ах ты верзила! Смеешься? Я был зол. Я побежал к мячу. Именно этого делать мне не следовало. Потому что за какую-то долю секунды до этого Иванов кинул мяч в мою сторону. Вернее, туда, где меня уже не было. И верзила перехватил мяч. Я суетливо побежал за ним к нашему кольцу и попытался преградить дорогу верзиле. Тот незаметно; но больно задел меня коленом, и я охнул и остановился.

— Ну, чего же ты! — успел крикнуть мне Иванов.

Верзила подпрыгнул и аккуратно положил мяч в кольцо. Обернулся ко мне, улыбаясь во весь рот. У меня болело ушибленное бедро.

— К центру! — кинул мне на бегу Иванов.

Коля вбросил мяч. Я побежал к центру, и расстояние до чужого кольца мне показалось неимоверно длинным. Было жарко. Мне казалось, что смеются все. И свои и чужие.

— Держи! — крикнул Коля и метнул в меня мяч. Совсем не так, как на тренировке. Метнул, как пушечное ядро. Как Иванов в тот первый день, приведший к сегодняшнему позору.

И я не мог отклониться. Я принял мяч на грудь, удержал его и побежал к кольцу. На пятом или шестом шаге, радуясь, что все-таки смогу оправдаться в глазах команды, я кинул мяч, и он мягко вошел в кольцо. Раздался свисток. Я пошел обратно, и тут же меня остановил окрик тренера:

— Ты что делаешь? Ты в ручной мяч играешь?

— Пробежка, — сказал мне судья, смотревший на меня с веселым недоумением. — Пробежка, — повторил он мягко.

Ну конечно же, пробежка. Как она видна, если смотришь баскетбол по телевизору! Мяч не засчитан. Надо было уходить с площадки. У меня словно опустились руки. Правда, я еще минут пять бегал по площадке, суетился, один раз умудрился даже забросить мяч, но все равно зрелище было жалкое. И я раскаивался только, что не уехал раньше, сразу после речки.

Андрей Захарович взял тайм-аут. И когда мы подошли к нему, он глядеть на меня не стал, а сказал только:

— Сергеев, выйдешь вместо Коленкина.

Я отошел в сторону, чтобы не столкнуться с Сергеевым, который подбежал к остальным.

— Подожди, — бросил в мою сторону Андрей Захарович.

Я уселся на скамью, и запасные тоже на меня не глядели. И я не стал дожидаться, чем все это кончится. Я прошел за спиной тренера.

— Куда вы? — спросила Валя. — Не надо…

Но я не слышал, что она еще сказала. Не хотел слышать.

Я прошел к себе в комнату, достал из-под кровати чемодан и потом надел брюки и рубашку поверх формы — переодеваться было некогда, потому что каждая лишняя минута грозила разговором с тренером. А такого разговора я вынести был не в силах.

Я задержался в коридоре, выглянул на веранду. Никого. Можно идти. С площадки доносились резкие голоса. Кто-то захлопал в ладоши.

— Где Коленкин? — услышал я голос тренера.

Голос подстегнул меня, и я, пригибаясь, побежал к воротам.

У ворот мне встретился доктор. Я сделал вид, что не вижу его, но он не счел нужным поддерживать игру.

— Убегаете? — спросил он. — Я так и предполагал. Только не забудьте — вам очень полезно обливаться по утрам холодной водой. И пешие прогулки. А то через пять лет станете развалиной.

Последние слова его и смешок донеслись уже издали. Я спешил к станции.

В полупустом вагоне электрички я клял себя последними словами Потная баскетбольная форма прилипла к телу, и кожа зудела. Зачем я влез в это дело? Теперь я выгляжу дураком не только перед баскетболистами, но и на работе. Все Курлов… А при чем здесь Курлов? Он проводил эксперимент. Нашел послушную морскую свинку и проводил. Я одно знал точно: на работу я не возвращаюсь. У меня еще десять дней отпуска, и, хоть отпуск этот получен мною жульническим путем, терять я его не намерен. Правда, я понимал, что моя решительность вызвана трусостью. С какими глазами я явлюсь в отдел через три дня после торжественного отбытия на сборы? А вдруг упрямый Андрей Захарович будет меня разыскивать? Нет, вряд ли после такого очевидного провала. Уеду-ка я недели на полторы в Ленинград. А там видно будет.

Так я и сделал. А потом вернулся на работу. Если меня и разыскивал тренер, то жаловаться на то, что я сбежал со сборов, он не стал. И я его понимал — тогда вина ложилась и на него. На каком основании он нажимал на кнопки и выцыганивал меня? Зачем тревожил свое собственное спортивное начальство? Итак, меня списали за ненадобностью.

А Курлова я встретил лишь по приезде из Ленинграда. В лифте.

— Я думал, — сказал он не без ехидства, — что вы уже стали баскетбольной звездой.

Я не обиделся. Мое баскетбольное прошлое былр подернуто туманом времени. С таким же успехом оно могло мне и присниться.

— Карьера окончена, — сказал я. — А как ваши опыты?

— Движутся помаленьку, — сказал Курлов — Пройдет несколько лет — и всем детям будут делать нащу прививку. Еще в детском саду.

— Прививку Курлова?

— Нет, прививку нашего института. А что вас остановило? Ведь вы, по-моему, согласились на трудный хлеб баскетболиста.

— Он слишком труден. Кидать мячи — недостаточно.

— Поняли?

— Не сразу.

Лифт остановился на шестом этаже. Курлов распахнул дверь и, стоя одной ногой на лестничной площадке, сказал:

— Я на днях зайду к вам. Расскажете об ощущениях?

— Расскажу. Только заранее должен предупредить, что я сделал только одно открытие.

— Какое?

— Что я могу большие деньги зарабатывать на спор. Играя на бильярде.

— А-а-а… — Курлов был разочарован. Он ждал, видно, другого ответа. — Ну, — сказал он, подумав несколько секунд, — детей мы не будем учить этой игре. Особенно за деньги. Зато хотите верьте, хотите нет, но наша прививка сделает нового человека. Человека совершенного.

— Верю, — сказал я, закрывая дверь лифта. — К сожалению, нам с вами от этого будет не так уж много пользы.

— Не уверен, — ответил он. — Мы-то сможем играть на бильярде.

Уже дома я понял, что Курлов прав. Если через несколько лет детям будут вводить сыворотку, после которой их руки будут делать точно то, чего хочет от них мозг, это будет уже другой Человек. Как легко будет учить художников и чертежников! Техника будет постигаться ими в несколько дней, и все силы будут уходить на творчество. Стрелки не будут промахиваться, футболисты будут всегда попадать в ворота и уже с первого класса ребятишки не будут тратить время на рисование каракулей — их руки будут рисовать буквы именно такими, как их изобразил учитель. Всего не сообразишь. Сразу не сообразишь.

И, придя домой, я достал лист бумаги и попытался срисовать висевший на стене портрет Хемингуэя. Мне пришлось повозиться, но через час передо мной лежал почти такой же портрет, как и тот, что висел на стене. И у меня несколько улучшилось настроение.

А на следующий день случилось сразу два события. Во-первых, принесли из прачечной белье, и там я, к собственному удивлению, обнаружил не сданную мной казенную форму. Во-вторых, в то же утро я прочел в газете, что по второй программе будет передаваться репортаж о матче моей команды, моей бывшей команды. В той же газете, в спортивном обзоре, было сказано, что этот матч — последняя надежда команды удержаться в первой группе, и потому он представляет интерес.