Анна Годберзен - Зависть

• Название: Зависть
• Автор: Анна Годберзен
• Жанр: Исторические любовные романы

Завистливые перешептывания. Старое соперничество. Новые предательства. Минуло два месяца, как мисс Элизабет Холланд вернулась в лоно семьи, и весь Манхэттен с нетерпением ждёт её возвращения в светское общество. Но когда Элизабет отказывается присоединиться к своей сестре Диане на балах, люди, пристально следящие за каждым шагом обласканной всеобщим вниманием семьи, снова начинают подозревать, что за дверями дома номер семнадцать в Грэмерси-парке не всё так ладно. Ближе к центру города живет Генри Шунмейкер с молодой женой Пенелопой, и об этой паре говорит весь Манхэттен. Но несмотря на сверкающий бриллиант на пальце новоиспеченной миссис Шунмейкер, супруги не испытывают друг к другу ничего, кроме презрения. И хотя газеты называют быстро набирающую репутацию в обществе лучшую подругу Пенелопы Каролину Брод богатой наследницей, её деньги и слава ни в коей мере не находятся в безопасности, особенно когда одна из любимиц высшего света делится, с жаждущей сенсаций прессой, историями из своего окружения. У самых обсуждаемых жителей Манхэттена, казалось бы, есть все: богатство, красота, счастье. Но иногда под самыми ослепительными улыбками скрываются самые скандальные тайны…

---

– Генри!

Даже произнесенное вслух собственное имя раздражало его, хотя он, как положено, поднял затуманенные джулепом [7] глаза, и увидел приближающегося Тедди. Тот уже переоделся в костюм и, в отличие от Генри, ровно повязал галстук. На Генри была рубашка из изысканного итальянского полотна, но он забыл надеть запонки и оставил расстегнутыми две верхние пуговицы. Он сделал глоток напитка и немного скривился, хотя Тедди был единственным, чье присутствие он в эту минуту мог стерпеть.

– Генри, – снова сказал Тедди, поднимаясь по широким ступеням крыльца и подходя к колонне, за которой стоял Генри. – Где ты прятался?

Генри отвел взгляд от «Коконат Гроув», куда прогулочным шагом направлялись немногочисленные женщины, закончившие переодеваться к ужину, в обществе мужчин, которых считали влюбленными в них. Они лениво теребили оборки и зонтики, и Генри больше не мог на это смотреть.

– Я не прятался – меня просто уже тошнит от этих вечеринок.

– Прекрасно тебя понимаю, – ответил Тедди.

– Сомневаюсь, – мрачно возразил Генри.

Он вел себя нелепо и знал об этом, но Тедди уже долго мирился с глупым поведением Генри, которое было слишком старой привычкой, чтобы менять её в одночасье. Тедди к тому же всё равно не возражал.

Подошёл официант, и Тедди указал на стакан в руке Генри:

– Ещё два, пожалуйста.

– Можешь заказать четыре – этого парня только за смертью посылать, – буркнул Генри, хотя официант к тому времени уже ушёл.

Он вяло махнул рукой, словно тщетность всех этих мелочей имела слишком большое значение, чтобы чересчур из-за них беспокоиться.

– Я устал от светской жизни и думаю, что мои мотивы не слишком отличаются от твоих.

Генри искоса посмотрел на друга и впервые заметил морщинки над его бровями и сумел выговорить лишь:

– О?

Он был уверен, что мотивы Тедди даже наполовину не столь опустошительны, как его собственные.

– Да. – Голос Тедди звучал твердо. Он смотрел на море, и на мгновение в его серых глазах отразился оранжевый закат. От этого они потускнели, и он показался старше, чем на самом деле. – Думаю, что на какое-то время откажусь от всего этого.

Генри, который воспринимал свою жизнь как колодец, а себя – стоящим на его дне, рассердился, услышав эти слова.

– Откажешься? – иронично переспросил он.

Предположительно, Тедди, окончившему колледж и умудрившемуся остаться неженатым, сделать это довольно легко.

– С тобой и без меня всё будет хорошо, – с грустной улыбкой отозвался Тедди.

– Ты это серьезно?

– О, несомненно. – Появился официант с их напитками, и оба джентльмена повернулись к перилам крыльца и задумчиво посмотрели вдаль. Солнце всё ещё пылало, и его свет отражался от их лоснящихся волос. Генри сжал челюсти, ожидая ответа друга. – Я собираюсь на войну.

– На войну? – Генри понял, что настолько опешил, что даже не может сделать глоток.

– Да, иду добровольцем в армию. – Возможно, потому что Генри недоверчиво уставился на него, выпучив глаза, Тедди добавил: – В старших классах я проходил кадетскую подготовку.

Генри отвернулся. Они ходили в одну и ту же старшую школу, но он не припоминал, чтобы его друг занимался чем-то подобным.

– Но где…

– Надеюсь стать офицером и поучаствовать в боевых действиях на Филиппинах. Я уже написал знакомым отца в форт Гамильтон и рассчитываю, что меня зачислят в армию, как только я вернусь в Нью-Йорк. Не могу дождаться завтрашнего дня – собираюсь уехать сегодня после ужина.

Всё это было безнадежно далеко от Генри, и он не смог ничего поделать, кроме как потрясенно смотреть на друга. От одной лишь мысли о войне по его коже под рубашкой поползли мурашки. Генри подумал над несколькими возможными основательными ответами на слова Тедди вроде «Господи!» или «Браво». Но в конце концов сказал лишь:

– Но ты можешь погибнуть.

Тедди оперся локтями на перила и наклонился вперед.

– Безусловно, могу. – Он сжал стакан и слегка улыбнулся. – Но я не могу все время торчать здесь, одобрительно разглядывая одетых по последней моде дебютанток и выпивая с четырех дня до четырех утра. Нет, это бесполезное прожигание жизни. Я не хочу прятаться от опасности – мужчине подобное не пристало. По крайней мере, я так думаю. Смотреть в лицо неприятностям и продолжать двигаться вперед – вот что должен делать настоящий мужчина.

От внимания Генри не укрылось, что описанное Тедди прожигание жизни во многом соответствовало его собственному поведению. Но понял, что не обижается. На самом деле, услышанное его весьма потрясло, и поэтому он слушал дальнейшие слова Тедди вполуха.

– Я беседовал с прелестным созданием, с которым ты когда-то был помолвлен, Элизабет Холланд, и понял, что она заставляет меня хотеть искать глубину в окружающем мире. Она такая слабая и хрупкая, но всё равно смогла вернуться к жизни после мучительных событий и, похоже, больше не намерена терпеть легкомыслия. Да и как бы она могла, лучше нас зная, каково это – быть живым?

Тедди замолчал и прижал ладони к лицу. Генри мог бы задуматься, а не страдает ли его друг от невозможной любви так же, как он сам, если бы Тедди быстро не сменил тему.

– В любом случае, мы живем в молодой стране. И я хочу нести ответственность за неё, её интересы и положение в мире. Если не я, то кто, Генри? Я хороший командир и умею руководить людьми.

Оба джентльмена облокотились на перила и посмотрели вдаль. Стояла теплая погода, а пальмовые листья еле-еле качались то вниз, то вверх от лёгкого ветерка, словно вздыхая. Генри думал о младшей сестре Холланд, о том, как она умеет превращаться из порывистой девушки в мудрую женщину всего за несколько секунд и никогда не терять огонька в глазах, и о том, как он сам смотрел на жизнь, когда верил, что Диана принадлежит ему. Определенно, тогда жизнь не казалась пустой тратой времени.

Тедди опустил голову и немного изменившимся голосом продолжил:

– Возможно, когда я вернусь, я буду заслуживать той жизни, какую хочу.

Женщины в своих оборках шли назад в сторону отеля, возникая из-за пальмовых стволов, как белые рыбы в бурном потоке, и поднимались по ступенькам. На другом конце веранды звенели громкие приветствия, и стучали по дощатому полу высокие каблуки. Пришло время ужина, и теперь никто не мог спрятаться. Сначала Тедди, а за ним и Генри отпустили перила и допили свои коктейли. Генри хлопнул друга по плечу, когда они влились в толпу.

– Я буду скучать по тебе, – произнес Генри. – Постарайся, чтобы тебя не убили.

– Могу ответить тем же, – беспечно откликнулся Тедди. – По обоим пунктам.

Генри согласно фыркнул и про себя подумал, что ему беспокоиться не о чем. Он испортил отношения с Дианой, но начинал видеть луч надежды на то, что всё удастся исправить. Тедди был прав. Жизнь коротка, и нет смысла вновь и вновь заниматься ерундой, даже если остановиться так сложно. Когда они вернутся в Нью-Йорк, для Тедди всё станет другим, и для него тоже. Он будет осторожно пытаться вести себя правильно и не дать убить себя жене, или себе, или кому-либо ещё. В конце концов, у него есть ради кого жить, и к этому стоит стремиться.

Она поднималась по лестнице под руку с Грейсоном Хейзом. На ней было многослойное тюлевое платье цвета небеленого полотна и шляпа с широкими полями. Хотя Диана не смотрела в глаза Генри, у него подкашивались ноги от её красоты. Он больше не возражал, что она идет под руку с Грейсоном, и теперь Генри предстоит посмотреть в лицо всему, что он ей сделал. Жизнь казалась долгой, и если потребуется, он весь её остаток потратит на то, чтобы вернуть любимую. Время обещаний прошло – теперь Генри оставалось только действовать.

Глава 32

Всегда будьте начеку в поездах и на пароходах, ибо дорога много чего выявляет.

Мэйв де Жун. «Любовь и другие безумства великих семей старого Нью-Йорка»

Гости Шунмейкеров – точнее, те из них, что остались от изначального состава – возвращались в Нью-Йорк в том же роскошном частном вагоне, хотя на обратном пути все вели себя намного тише и спокойнее. Пенелопа с невозмутимым видом сидела, замерев в одной позе, несмотря на покачивания и рывки поезда. Сквозь окно проникали жизнерадостные солнечные лучи, но лицо Пенелопы оставалось неизменным, а глаза смотрели на коврик у ног или на мужа, сидевшего напротив. Тот был одет в кремовую рубашку, подаренную женой, и черные брюки. Скрестив ноги, он читал поэтический сборник, что было ему совершенно не свойственно, и ни единожды не поднял глаз от книги, чтобы встретиться с Пенелопой взглядом.

Когда ему нужно было заговорить с нею, он смотрел на её колени. Пенелопа всё ещё страдала от того жуткого лишающего дыхания чувства, которое давило на грудь с той минуты как муж отверг её в гостиничном номере, и теперь ей было сложно найти повод заняться хоть чем-нибудь. Хотя Генри после той сцены вел себя с ней вежливо, и Пенелопа даже начала сомневаться в его решении покинуть её, праздновать победу она пока не могла. Она даже одевалась этим утром без удовольствия, за что и поплатилась, сидя теперь здесь в лиловом полотняном платье, полностью соответствующем моде, но, как она знала, не подчеркивающем достоинства ее фигуры. Точнее, она не страдала, потому что чувствовала себя настолько опустошенной, что это даже не имело значения. Она неуклюже пошевелилась в волнах лиловой ткани и смогла посмотреть чуть дальше по коридору на сестёр Холланд, уютно сидящих на диване бок о бок.