Татьяна Минина - Исправленному верить (сборник)

• Название: Исправленному верить (сборник)
• Автор: Татьяна Минина
• Издательство: Литагент «Эксмо»334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-58502-1

Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Всем остальным случается промахиваться – резидентам и президентам, владыкам и кухаркам, судьям и подсудимым, Акеле и Шер-хану, наконец. Ошибаются все. Исправляют ошибки – свои и чужие – лишь некоторые. Именно они, знаменитые и незаметные, стали героями уже четвертого сборника серии «Наше дело правое». Государственный врач в ранге прима, объявившиеся в современном Питере боги или же лица, к ним приравненные, боевой подполковник, крестьянская девчонка, она же офицер российского императорского космического флота, а также пламенные революционеры, дикие огры, московские урбаниды, коты-телепаты, отважные космодесантники и даже заведшаяся в компьютерных сетях вредоносная (на первый взгляд) программа. Будь ты хоть бог, хоть царь, хоть герой, хоть Наполеон или Дарт Вейдер – а исправления ошибок тебе не миновать! Вы еще не решили, заниматься этим или нет? Тогда мы идем к вам!

---

– Вас свидетельница не заметила, – напомнил Аркадий Филиппович, – а вы не заметили ее, второго охранника и священника. Пройдемте-ка разок вашим маршрутом.

Шульцов замялся: он помнил горячую, влажную духоту, белые клубы, шаркающие кошачьи лапы, но не то, куда они бежали и где сворачивали.

– Кажется, поползло тут. – Ученый с опасением тронул ногой грязную, но смирно лежащую плитку.

– Да, самый дальний от арки свищ был здесь, – подтвердил Степаненко. – Точно.

Моряк отыскал и точки остальных «прорывов» – на их месте была никем не потревоженная кладка, кое-где еще скрытая подтаявшим серо-желтым снегом.

– Хватит, – решил полковник, – нечего привлекать внимание. Пошли пить чай и мозгой шевелить.

Историк кивнул; после кружения по мокрому двору утреннее озарение стало казаться бредом, которым лучше не хвастаться. Степаненко тоже молчал, так что «конференцию» открыл Аркадий Филиппович. Рассказом про Овалова. Ночь поэт провел с женщиной, проводив которую поставил жариться яичницу, вернулся в свою комнату, открыл окно и то ли прыгнул, то ли свалился. В последнем случае оставалось предположить, что покойный полез на подоконник по делу.

– Валера на месте, – заключил Аркадий Филиппович, – как только что-то узнает, отзвонится. Как бы отпуск ему из-за наших делишек брать не пришлось… Трупы-то у нас не криминальные и формально друг с другом никак не связаны, а значит, никакой специальной оперативно-следственной группы создаваться не будет. Даже по просьбе бывшего начальства. Связь и криминал очевидны только нам, и очевидность эту, сами понимаете, к делу не пришьешь, так что пособирает дежурная группа вещдоки, опишет место, разберется, кто, что, где и когда, сдаст труп на вскрытие, оно покажет некриминальную причину – и все. Несчастный случай или самоубийство. Дело в архив, народ – на другую работу… Ну, кто что надумал, кроме установления попа?

Степаненко пожал плечами и поморщился – видимо, от боли. Шульцов с тоской оглядел чистенькое кафе; он гордился своим умением четко формулировать, но и на старуху бывает проруха.

– Я пытался предупредить Овалова. – Воспоминание о встрече в «Рептилии» вызывало злость даже теперь. – Каюсь, он был мне несимпатичен, но дело не в моих эмоциях. Мне не удалось доходчиво донести свою точку зрения, и покойный принял меня за шарлатана. Боюсь, вы с ним согласитесь.

– Не бойтесь, – подбодрил Аркадий Филиппович, – что на флоте, что в моей родимой конторе, как бы ее ни обозвали, совсем уж атеистов не водится. Забыл вам сказать: Юра опознал напавших на младшую Колпакову. Несовершеннолетние наркоманы, состояли на учете, седьмого марта перестарались с дурью и отправились в мир иной. Оба. Валера, молодец, догадался запросить информацию по озерковской шпане, хотя версию о смертоносности ничем не примечательной студентки начальству, само собой, не предъявишь.

– Вообще-то она примечательна в том числе и как студентка, – задумчиво произнес Шульцов, заодно оттягивая свой «доклад». – Девушке двадцать шесть, образование у нее второе высшее. Оно у нас, во-первых, в большинстве своем заочное, а во-вторых, платное, и хорошо платное… Колпаковы впечатления особо зажиточных не оставляют. В наличии мать, которая, похоже, этот кагал содержит, бабушка на пенсии и неработающая дочка. Проверить бы, где они деньги берут.

– Александра учится за государственный счет и как отличница получает стипендию. Я, по старой советской памяти, ничего странного в этом не увидел, спасибо, что надоумили… Похоже, здесь та же история, что и с комнатами, в которые никого не подселяли. Вы куда?

– За вином.

– Не рановато ли? – усомнился сосед. – Или на трезвую голову мы не поймем?

– Не в этом дело, – уклонился от немедленного разъяснения Шульцов.

У витрины молодая женщина с толстыми, обтянутыми чем-то чудовищно розовым ногами унимала вопящее чадо. Ребеночек злобно топал ножками и хотел… Олег Евгеньевич подумал, что блинчик, оказалось – украшавшую витрину куклу-китаянку, блин же поминался цветком жизни всуе.

– Говорите. – Девушка за стойкой улыбнулась Шульцову.

– Бокал «Старого нектара».

Замысел историка подразумевал «случайно» разлитое вино, но бушующий мальчишка подал новую идею. Уже с бокалом в руке Олег Евгеньевич сместился влево, якобы разглядывая выставленные пирожные. И заработал чувствительный пинок по колену.

– Что ж… – Историк глянул на золотистую лужицу. – Хвала Дионису…

– Вы сами виноваты, – мамаша не стала дожидаться претензий, – смотреть надо! Ребенок же!

– Бйин! – пискнуло дитя. – Сотйеть надо!

Не вступая в дискуссию, Шульцов, едва не произнеся вслух «Вышла младая, с пурпурными ляжками Эос», вернулся к соратникам.

– Эта женщина чем-то важна? – Аркадий Филиппович взглядом профессионала смотрел на розовоногую.

– Нет, хотя не удивлюсь, если за ней и ее сыном что-нибудь потянется… Греки умели создавать величие или хотя бы в него верить. «В каждой луже – запах океана…» Мы эту сентенцию воспринимаем по-эллински: видим в луже – океан, а в тайне, в смерти, в, скажем так, судьбе – нечто божественное… Это тешит человеческое самолюбие, но слишком часто нам противостоит нечто… сопоставимое. Артемий за день до смерти меня прямо-таки носом ткнул в двоякость Гумилева!.. Запах океана в луже не делает ее океаном, океан у нас в голове! И при этом у лужи и океана есть общее…

– Олег Евгеньевич, – остановил разогнавшегося историка полковник, – успокойтесь. Вы говорите сами с собой, мы с Юрием ничего не понимаем. Какие греки? При чем они здесь?

– Если посмотреть на то, что творится, с эллинской точки зрения, выстраивается более или менее непротиворечивая схема, – объяснил Шульцов, чувствуя, что несет нечто неудобоваримое.

– Стойте!..

Но историк уже и сам видел. Вошедшего в кондитерскую знакомого священника и сопровождавших его арийского вида громил.

Батюшка продолжал усиленно поститься. Загрузив поднос шоколадным тортиком, взбитыми сливками и бутылкой «Старого нектара», он оккупировал соседний столик, громилы со скромными молочными коктейлями уселись через проход у окна.

– Юрий, – торопливо шепнул историк, – вы не видите, что у охранников за эмблемы? У меня оба глаза «минус два».

– Похоже на внутренние войска. Очень.

– М-да…

– А чего вы ждали?

– Лозу, шишку пинии, плющ… Впрочем, я в своих расчетах отталкивался не от символики, но… Давайте обсудим это в другой раз. – Шульцов бросил быстрый взгляд на вкушающего сливки святого отца. – Аркадий Филиппович, я отдаю себе отчет, что это не вполне законно, но хорошо бы осмотреть квартиру в отсутствие старух и их… тварей. Ольга вместе с участковым врачом могла бы организовать проводы Хандовой в больницу, но Тантика и тем более кота они с собой не потащат.

– Первое, что приходит в голову, – это утечка газа с эвакуацией всего подъезда, – сымпровизировал сосед, набирая сообщение. – Газ как таковой не пахнет, в него добавляют специальное вещество. Если его распылить, тревогу поднимут сами жильцы, а дальше – дело техники. Проход подъезда сверху вниз с заходом в каждую квартиру нам гарантирован. Тех, кто не захочет покидать квартиры, выведут в принудительном порядке, а замки… Вряд ли они новые.

– Они просто старые.

– Чем старше замок, тем легче его открыть. Самый лучший через десять лет становится просто хорошим, а хороший – паршивым. Это еще что такое?

Приближающийся вой недвусмысленно намекал на то, что где-то что-то не так, но охранники продолжали тянуть свои коктейли, а батюшка, покончив со сливками, взялся за тортик и даже не взглянул на вырвавшуюся из-за угла машину характерной расцветки, устремившуюся прямиком в арку с подвеской.

– Я посмотрю, – решил Степаненко.

– Мы посмотрим. Олег Евгеньевич, вы пока здесь. И без самодеятельности. Черт… Слушаю вас. – Судя по тому, что полковник не послал звонившего куда подальше, сообщение было важным даже на фоне блокировавших переулок машин МЧС. – Это Валера. Из школы вернулась дочь оваловских соседей и рассказала вот что. Около семи утра в их форточку влетела канарейка, девочке разрешили ее оставить. Сейчас птичка пропала.

2

Батюшка облизал ложку и промокнул губы салфеткой; ангелы-хранители немедленно отодвинули украшенные веселенькими бумажными зонтиками стаканы и поднялись. Упускать их было ошибкой, и Шульцов двинулся следом.

– Мужчина! – окликнула официантка. – Вы пакет забыли.

Забыл, вернее, оставил на хранение свое имущество Степаненко, но девушки в передничке подобные тонкости не касались. Шульцов поблагодарил и вернулся за пакетом. Задержка оказалась фатальной – сластена в рясе как в воду канул. Разумней всего было вернуться и ждать указаний, однако историк, отлично понимая, что делает глупость, отправился выяснять, в чем дело. Его не останавливали, хотя улица была перекрыта.