Татьяна Минина - Исправленному верить (сборник)

• Название: Исправленному верить (сборник)
• Автор: Татьяна Минина
• Издательство: Литагент «Эксмо»334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-58502-1

Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Всем остальным случается промахиваться – резидентам и президентам, владыкам и кухаркам, судьям и подсудимым, Акеле и Шер-хану, наконец. Ошибаются все. Исправляют ошибки – свои и чужие – лишь некоторые. Именно они, знаменитые и незаметные, стали героями уже четвертого сборника серии «Наше дело правое». Государственный врач в ранге прима, объявившиеся в современном Питере боги или же лица, к ним приравненные, боевой подполковник, крестьянская девчонка, она же офицер российского императорского космического флота, а также пламенные революционеры, дикие огры, московские урбаниды, коты-телепаты, отважные космодесантники и даже заведшаяся в компьютерных сетях вредоносная (на первый взгляд) программа. Будь ты хоть бог, хоть царь, хоть герой, хоть Наполеон или Дарт Вейдер – а исправления ошибок тебе не миновать! Вы еще не решили, заниматься этим или нет? Тогда мы идем к вам!

---

Скрыбин смотрел в развёрстый зев оставшейся позади залы.

– Это было безрассудно. Простите меня! Но я должен был это видеть, – хрипло сказал старик.

С того дня он не расставался с планшетом – что-то читал, чертил, записывал. Пространных разговоров не вёл, ничего не объяснял.

Впрочем, Матрёше и доктору было не до того. Уже несколько суток они перевозили оказавшихся вблизи от Зоны лежачих постояльцев «райка». Многие привыкшие к своим обжитым номерам старики сопротивлялись, менять место отказывались наотрез. Убеждать их было бесполезно – одни верили в хеппи-энд, неизменно случавшийся в любимых сказках «для старшей возрастной категории», другие просто не понимали, о чём им талдычат надоедливые гости.

С каждым днём Матрёна всё больше выбивалась из сил. Доктор становился всё угрюмее. Зона продолжала расти. Перевезённые ещё накануне «райковцы» уже утром снова оказывались у самой её границы. И всё начиналось сначала.

Случалось, Зона их опережала… Угадать, сколько метров захватит за ночь взбесившееся пространство, было невозможно. Ещё накануне её добыча составляла каких-то семь-восемь метров, а за следующую ночь смертоносная невидимка проглатывала больше десятка номеров. Во многих из них были люди.

Одним из погибших оказался постоялец из двести четырнадцатого, бессменный сосед доктора – забавный и неугомонный старичок, знавший несметное множество анекдотов и присказок и тем скрашивающий скучноватое существование зануды-доктора.

Генн Алексей прислонился спиной к коридорной стене.

– Всё, – выдохнул он, равнодушно глядя в потолок. – Это всё.

– Да как же всё? – Запыхавшаяся Матрёша отёрла вспотевшие ладони о подол. – Ещё двести сороковую надо в триста девятый. Двести тридцатого в триста восьмой. Двести сорок второй в триста тринадцатый отказывается, говорит, число несчастливое. Надо триста пятнадцатый подготовить…

– Это всё, – повторил доктор и вдруг заговорил – возбуждённо, с надрывом: – Как вы не понимаете?! Иногда надо смириться. Просто принять! Как приняли мы свой час Х, как принимаем «райки». Прекратить суетиться и встретить неизбежное спокойно. Нам не остановить Землю! Зона расти не перестанет! Наступит момент, когда безопасных номеров не останется! Зона загонит нас в угол! Это непременно случится. Так зачем мы бьёмся, теряя последние силы?! Я стар. Я устал! Подумайте, кого мы спасаем? Их? – Он указал в сторону убегающих в перспективу дверей. – Себя? Довольно самообмана! Нас бросили здесь. Ушли, не оглянувшись! Мы – ненужный хлам! Отработанный материал! Горькое напоминание о тленности всего сущего! Мы вызываем лишь жалость и страх! Страх того, что когда-то немощь придёт и к ним! Так для чего…

Он не договорил. Обречённо махнув рукой, пошёл по направлению к Зоне.

Когда генн Алексей скрылся за поворотом, к Матрёше вернулся дар речи.

– Триста пятнадцатый… подготовить же надо… – пролепетала она, опускаясь на дорожку-эскалатор.

Широкая, покрытая мягким ковром лента нехотя поползла в противоположную сторону.

Известие о капитуляции доктора Скрыбин принял сдержанно. Поднял на подавленную Матрёшу затуманенные бессонными ночами глаза и снова уткнулся в планшет.

– Я должен подумать, – пробурчал он.

В словаре Скрыбина это означало «Оставьте меня в покое». Матрёшу захлестнуло отчаяние, почти ненависть – как он может оставаться таким спокойным?! Она хотела что-то крикнуть, обвинить, но подавилась словами и выскочила из комнатушки, изо всех сил хлопнув дверью.

Вечером, пытаясь растолкать уснувшего постояльца в соседнем со скрыбинским номере, Матрёша почувствовала обволакивающую дурноту.

Цепляясь за стену, она выволокла своё ставшее вдруг неподъёмным тело из отвоёванной Зоной комнаты и поплелась к Николаю Андреевичу.

Он, как обычно, полулежал на подушках, только неизменный планшет валялся на полу посреди номера. Скрыбин смотрел в окно на убегающие в бесконечность старые липы.

– Довольно теории. Не пойду, – произнёс он тихо.

В его голосе было что-то, от чего бурлящая в груди целый день обида улетучилась, как подхваченный сквозняком дымок. Матрёша присела рядом.

– А некуда идти, – сказала она, точно утешая капризничающего ребёнка. – Пять номеров осталось, они все заняты.

Николай Андреевич положил сухую шершавую ладонь на руку Матрёши.

– Вот и славно, – улыбнулся он чему-то. – Спасибо вам, и простите меня, если что.

Матрёша не ответила. Смотрела на погружающегося в дрёму старика и думала о своём.

В комнате ничего не менялось – так же горел тусклый свет, так же тяжело дышал спящий старик, только Матрёшины веки стали наливаться свинцовой тяжестью да заговорили, зашептались человеческими голосами растворённые в пустоте старые липы.

Спа-ать!

Матрёша уронила на грудь отяжелевшую голову…

Пространство было густым, как горчичный мёд. Николай Андреевич попытался развести его, но руки увязли в тёмной патоке. Рванувшись всем телом, он хотел сделать шаг, но проклятый сироп сгустился и почернел. Вязкая масса быстро застывала, схватывалась, сковывая руки и ноги. Тягучим чёрным тестом вползала в горло при вдохе. Скрыбин забился, стараясь отвоевать у топкого пространства хоть сколько-нибудь места. Титаническим усилием оттолкнул пустоту, вырывая ноги из засасывающего мрака, сделал два шага… И вдруг с убийственной отчётливостью понял, что не произвёл ни единого движения. Теряя рассудок, закричал. Звук увяз в смоляной топи. Руки и ноги сковало. Замерло, оцепенело всё вокруг – звуки, темнота, время, – пространство залипло.

В угасающее сознание Скрыбина неслышно прокрался образ – русоволосая женщина. Она сидела у зеркала в длинной прозрачной рубашке, подхватив тонкими руками рассыпающиеся волосы. Смеялась… В полуоткрытое окно лился солнечный свет. Утренний ветерок трепал выпавшую из пучка прядь, перебирал складки на рубашке, ерошил невесомые лепестки стоящих на подоконнике незабудок. Всё вокруг трепетало, двигалось, дышало – жило.

– Движение… – прошептал Скрыбин, но слова отразились лишь ослепительной вспышкой в сознании.

Паника прошла. Как он мог забыть?! Скорость мысли. Движение! Память… Он думал об этом, искал – там, в другой реальности. Там, где потерял всё, но где хранил и пестовал главное – разум. Только не знающая преград и оков мысль способна двигаться там, где останавливается всё. Только она способна преодолеть непреодолимое!

И только страх может её остановить…

Двигаться! Двигаться дальше! Куда? Неизвестно. Сквозь залипшее, сдавливающее пространство. Сквозь застывшее время.

На смену женщине явились какие-то увлечённо спорящие люди. Молодые, красивые, очень знакомые, но забытые. Формулы, расчёты, бегущие поверх их лиц. Туман из цифр и символов… Аномальное ускорение? Траектория «кротовой норы»?

Бородатый мужчина, чертящий что-то на демонстрационной панели…

Быстрее!

Лакающий воду из поильника рыжий пёс…

Ещё быстрее!!

Сильные руки, ловящие радостно визжащего Николашу…

Высоко!

Ещё выше!!!

Свет.

Хрусталь. Чистота. Огромный мир вокруг.

Чья-то жёсткая борода… Тёмное, до бронзовой смуглоты, лицо. И глаза. Лучистые. Светло-карие. Словно изнутри солнцем просвеченные. Морщины… Совсем не страшные. Пряди серебрящихся волос. Неловкие, раздутые в суставах пальцы. Что-то поглощает страх… Что-то ликующее и мягкое. Колени, на которых сидит Николаша, костлявые, жёсткие, но слезать с них не хочется. Сидеть на них надёжно и… правильно.

Кто этот старик? Почему Николаша сидит у него на коленях?! Ведь… Ах да! В те времена не было ещё «райков». Потому у Николаши был прадед – дед Ваня.

И мир был огромный. Не исчерченный лабиринтами слепленной кое-как бесконечности.

Он нашёл его!!

Выбрался!

Выкарабкался…

Николай Андреевич застонал, открыл глаза.

– Движение мысли, – просипел он. – Память. Мир… чистый. Я помню его. Только я и помню. Только я мог… теперь.

Матрёша испуганно хлопала глазами:

– Как же?.. Отпустило!

Николай Андреевич пришёл в себя:

– Верен был мой расчёт, Матрёша. Вот как движение там осуществлялось – сознание, мысль, память. И конечная точка – чистый мир, тот, где никаких Зон ещё не было. Один я остался, кто мир тот видел. Старейший человек на Земле! Раньше-то были, но со страхом своим не справлялись, с паникой. Трое сумели, но и те понять не смогли – не довели мысль. А мысль там всё! Я четвёртый. – Он пожал плечами, точно извиняясь. – А планшетку я зря разбил. В сердцах. Сомневался я, Матрёша, не прав, думал. Вот на эксперимент и решился. И ушла ведь бесконечность, пробил я её! Сама в себя утекла. Только вот думаю, а если обратно явится, когда память о чистом мире вместе со мной угаснет? Нет, здесь надёжнее что-то надо. Но это пусть молодые изобретают. Когда вернутся. Восстановить бы расчёты теперь. Кому ж, кроме меня?