Роберт Хайнлайн - Дорога Славы

• Название: Дорога Славы
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Издательство: “Флокс”
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-87198-007-4

Головокружительные приключения, философия, эротика, политика, юмор — все это найдет читатель в романе классика американской фантастики Р.Э.Хайнлайна “Дорога Славы”. В сборник включены также романы о космических приключениях — “Красная планета” и “Фермер в небе”.

СОДЕРЖАНИЕ:

ДОРОГА СЛАВЫ (перевод М.Муравьева)

КРАСНАЯ ПЛАНЕТА (перевод М.Астафьева)

ФЕРМЕР В НЕБЕ (перевод И.Горачина)

Составитель: И.В.Резанова

Художник: С.Филяев

На форзацах, использованы иллюстрации художника: Дэвида Уинслова

---

— Не обидишь, не бойся. Ладно, расскажешь в другой раз. Если сумеешь вспомнить.

— Я ее никогда не забуду. Слушайте, босс, дело вовсе не в морской болезни. Вам кажется, что в этих лесах полно твари. Ну так вот, те, к которым мы направляемся, — с подгибающимися коленками, по крайней мере, у меня, — те леса полны драконов.

— Я знаю.

— Так Она вам сказала? Но это надо видеть, чтобы поверить. Лес просто кишит ими. Больше, чем Дойлей в Бостоне. Большие, маленькие и двухтонновые подросточки, вечно голодные. Может, вам и хочется, чтобы вас съел дракон; мне — нет. Это оскорбительно. И бесповоротно. Это место надо бы опрыскать ядом для драконов, вот что надо было бы сделать. Надо было бы издать закон.

Стар уже вернулась.

— Нет, закону никакому быть не следует, — твердо сказала она. — Руфо, не распространяйся о вещах, которых не понимаешь. Нарушать экологический баланс — это худшая из ошибок, которую может совершить какое-нибудь правительство.

Руфо умолк, бормоча что-то про себя. Я сказал:

— Любовь моя верная, какая же польза от дракона? Открой мне это.

— Мне не приходилось рассчитывать балансовых таблиц по Невии, это не входит в мои обязанности. Но я могу представить диспропорции, которые, вероятно, последовали бы за любой попыткой избавиться от драконов, а невианцы вполне могут это сделать: вы видели, что над их технологией не стоит смеяться. Эти крысы, хряки губят урожаи. Крысы, съедая поросят, мешают росту числа хряков. Однако крысы вредят продовольственным культурам еще больше, чем хряки. Драконы в дневное время пасутся в этих самых лесах — драконы дневные животные, а крысы — ночные: в дневную жару они прячутся по своим норам. Драконы и хряки постоянно объедают кустарники, а драконы еще и подстригают нижние ветви деревьев. Но драконы всегда рады полакомиться упитанной крысой, так что как только какой-нибудь из них замечает крысиную нору, он всаживает туда порцию пламени. Взрослых убивает не всегда, потому что они роют две норы для каждого гнезда, а вот крысята погибают наверняка. Потом дракон докапывается до своей любимой закуски. Давно уже существует соглашение, чуть ли не договор, что пока драконы остаются на своих землях и сдерживают рост крыс, люди не будут их беспокоить.

— А почему не перебить крыс и потом устроить облаву на драконов?

— Это чтобы хряки развернулись, как им хочется? Простите, милорд муж, всех ответов в этом случае я не знаю; я знаю только, что нарушение экологического равновесия — это такое дело, к которому надо подходить со страхом и дрожью и с очень “умным” компьютером. Невианцам, видимо, нет необходимости беспокоить драконов.

— Нам, очевидно, придется их побеспокоить. Это не нарушит договор?

— Собственно говоря, это не договор: со стороны невианцев — это народная мудрость, а у драконов условный рефлекс или, возможно, инстинкт. Нам не придется беспокоить драконов, если это будет зависеть только от нас. Вы уже обсудили план действий с Руфо? Когда мы туда прибудем, времени не останется.

Так что мы потолковали с Руфо о том, как убивать драконов, пока Стар, слушая нас, закончила свои приготовления.

— Ладно, — хмуро сказал Руфо, — это лучше, чем сидеть сиднем, как устрица на половинке раковины, и ждать, пока тебя съедят. Достойнее. Я лучше, чем вы, стреляю из лука — или во всяком случае так же хорошо, — поэтому я возьму на себя заднюю часть, поскольку я сегодня не так проворен, как надо бы.

— Будь готов быстрехонько переключиться, если он развернется.

— Это вы будьте готовы, босс. Я буду готов по самой лучшей из причин — из-за своей любимой шкуры.

Стар была уже готова, а Руфо упаковал и закинул за плечи складничок, пока мы совещались. Она прикрепила каждому из нас по круглой подвязке на оба колена, потом велела нам сесть на камень лицом по направлению нашего полета.

— Ту дубовую стрелу, Руфо.

— Стар, это не из той книжки Альберта Великого?

— Похоже, — сказала она. — Мой рецепт надежнее, а составные части, которые я использую на подвязках, не портятся. Прошу прощения, милорд муж, я должна сосредоточиться на чарах. Положите стрелу так, чтобы она указывала на пещеру.

Я повиновался.

— Это точно? — спросила она.

— Если правильна карта, которую ты мне показывала, то да. Она показывает точно туда, куда все время шел я, с тех пор как мы сошли с дороги.

— Сколько отсюда до Леса Драконов?

— Хм, слушай, любовь моя, раз уж мы путешествуем по воздуху, почему бы нам не проскочить мимо драконов прямёхонько до пещеры?

Она терпеливо сказала:

— Хорошо бы, да никак. Лес в верхней части так густ, что прямо вниз у пещеры опуститься нельзя, там негде повернуться. А те, что живут в вершинах деревьев, хуже, чем драконы. У них вырастают…

— Не надо! — сказал Руфо. — Мне уже плохо, а мы еще не оторвались от земли.

— Позже, Оскар, если вам еще захочется узнать. В любом случае мы не смеем рисковать встречей с ними, и не будем; они остаются выше предела досягаемости драконов, волей-неволей. Сколько до леса?

— Э-э-э, восемь с половиной миль, судя по той карте и по тому, как далеко мы зашли, и не больше, чем две, оттуда до Пещеры Врат.

— Хорошо. Руки крепче на моей талии, вы оба, и как можно больше касание тел; на всех нас действовать должно одинаково.

Мы с Руфо обняли ее каждый одной рукой за шею, а вторые сцепили у нее на животе.

— Так хорошо. Держитесь крепче. — Стар начертила несколько знаков на скале около стрелы.

Она уплыла в ночь, и мы за нею следом.

Не знаю, как удержаться, чтоб не назвать это волшебством, как не вижу способа встроить пояс типа “Бак Роджерс” в эластичную подвязку. Ну, если вам угодно, Стар загипнотизировала нас, потом пустила в ход свои “пси”-способности и телепортировала нас на восемь с половиной миль. “Пси” подходит больше, чем “волшебство”; односложные слова сильнее многосложных — смотри речь Уинстона Черчилля. Я оба эти слова понимаю не больше, чем могу объяснить, почему я никогда не теряюсь. Мне просто кажется нелепым, что остальные теряются.

Когда я летаю во сне, я пользуюсь двумя способами: первый это лебединый полет, и тут я парю и взмываю и вообще валяю дурака; второй — сижу по-турецки, как Маленький Хромой Принц, перемещаясь только силой собственной личности.

На этот раз мы летели именно вторым способом, как на планере без планера. Стояла отличная ночь для полета (на Невии все ночи хороши; дожди идут только перед рассветом в сезон дождей, как я слышал), и большая из лун заливала серебром землю под нами. Леса разошлись и превратились в купы деревьев; тот лес, к которому мы направлялись, издалека казался черным, намного выше и не в пример более впечатляющим, чем симпатичные лесочки позади нас. Слева вдалеке едва угадывались поля Лердки.

Мы пробыли в воздухе около двух минут, как вдруг Руфо сказал: “Извините!” и отвернулся. Желудок у него слабым не назовешь; на нас не попало ни капли. Все вылетело дугой, как из фонтана. Это было единственным происшествием за весь прекрасный полет.

За секунду перед тем как достичь высоких деревьев, Стар отрывисто сказала:

— Амех!

Мы зависли, как вертолет, и опустились точнехонько вниз на три зада. Стрела покоилась на земле перед нами, снова лишенная жизни. Руфо вернул ее в колчан.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я. — И как там нога?

Он сглотнул.

— Нога в порядке. Земля ходуном ходит.

— Тихо! — прошептала Стар. — Он придет в норму. Но тише, если жизнь дорога!

Спустя несколько секунд мы тронулись: я впереди с обнаженной саблей, Стар за мной, а Руфо за ней по пятам со стрелой в руке.

Переход от лунного света к глубокой тени ослепил нас, и я еле полз, ища на ощупь стволы деревьев и молясь, чтобы на тропе, по которой вела меня шишка направления, не оказалось дракона. Я, само собой, знал, что ночью драконы спят, но нет у меня драконам веры. А может, холостяки стоят на часах, как принято у холостых бабуинов. Мне было охота передать это почетное место святому Георгию, и занять местечко подальше.

Однажды меня остановил мой нос; донесся легкий запах старого мускуса. Я пригляделся и понемногу различил силуэт размером с конуру по продаже недвижимости — дракон спал, положив голову на хвост. Я провел их вокруг него, стараясь не наделать шума и надеясь, что сердце мое бьется не так громко, как кажется.

Глаза мои пообвыкли уже, дотягиваясь до каждого случайного лучика света, который просачивался вниз — и тут открылось кое-что еще. Земля была покрыта мхом и едва заметно фосфоресцировала, как иногда бывает с гнилым бревном. Немного. Да что там, совсем чуть-чуть. Но можно сравнить вот что: когда входишь в темную комнату, то кажется, что вокруг совершенно темно, а потом света вполне хватает. Уже можно было различать деревья, и почву, и драконов.