Ирина Муравьева - Ханс Кристиан Андерсен

• Название: Ханс Кристиан Андерсен
• Автор: Ирина Муравьева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Книга посвящена жизни и творчеству известного датского писателя Ганса-Христиана Андерсена. Основой для данной книги послужили дневники и письма Андерсена, работы русских и датских исследователей и собственные изыскания И. Муравьевой.

---

Но все многолетние усилия оказались тщетными: Андерсен и в могилу сошел таким же неугомонным, непрактичным мечтателем, страстным любителем неожиданностей и перемен, с тем же сочетанием крайнего великодушия и крайней обидчивости, таким же легко воспламеняющимся и склонным к безграничной откровенности, каким он был в двадцать лет.

Он не мог стать похожим на них, да, в сущности, и не хотел этого. Но, несмотря на эту непреодолимую разницу, он страстно тянулся к ним и нуждался в их близости гораздо больше, чем они.

С самого начала он мечтал найти в Эдварде Коллине настоящего друга, способного все понять с полуслова, помочь в трудную минуту и самому пойти за советом. Но для такой дружбы равенство было необходимым условием. Эдвард же смотрел на него сверху вниз. Суховатый, сдержанный, он осуждал «девичью чувствительность» Андерсена, считал излишней сентиментальностью всякое внешнее проявление чувств и без стеснения выражал это. Делиться с Андерсеном своими переживаниями он вовсе не стремился — да и переживаний-то особых не было! — и предпочитал держать своего неуравновешенного приятеля на некотором расстоянии, хотя и был, безусловно, по-своему привязан к нему.

Когда Андерсен, путешествуя по Германии, прислал ему письмо с робкой просьбой — перейти на «ты», Эдвард ответил вежливым, но решительным отказом: он терпеть не мог излишней фамильярности.

Получив уверения, что этот отказ не воспринят как обида (правда, из письма Андерсена легко было понять, что обида есть: «Я знаю, насколько я ниже Вас во всех отношениях», — уже эта фраза могла бы заставить задуматься), Эдвард через несколько дней забыл о случившемся, сочтя это пустяком.

Андерсен же на всю жизнь сохранил чувство глубочайшей горечи.

Почвой для размолвок была и склонность Андерсена читать вслух свои произведения, раздражавшая Эдварда. Он не понимал, как можно делать себя мишенью насмешек. Андерсен же не понимал, почему безголосой барышне прилично пропищать романс, а поэту неприлично читать свои стихи.

Эдвард был прав в своем стремлении оградить приятеля от насмешек, имели основания и его упреки в тщеславии. Но было и непонятое им важное обстоятельство: повышенная чувствительность Андерсена именно к живому звучанию слова. Он хотел слышать свои стихи и видеть, как они воспринимаются слушателями. Впоследствии, став знаменитым, он так же охотно читал вслух свои сказки, проверяя, как они звучат, и потом в соответствии с этим исправлял написанное.

Вообще по поводу своих произведений Андерсен предпочитал советоваться с Эрстедом, а к Эдварду Коллину прибегал преимущественно за помощью в практических вопросах. Такая помощь оказывалась охотно и быстро, но и она оставляла некоторый осадок: «Это нарушает равенство в отношениях», — жаловался Андерсен Иетте Вульф.

Коллины к Андерсену-поэту относились весьма критически, и на домашних празднествах стихи Эдварда, наполненные шутками и намеками из семейного обихода, пользовались несравненно бóльшим успехом. Это вызывало постоянное огорчение Андерсена, принимавшее несколько комический характер.

Видя, как Эдвард опять и опять побивает его в этом поэтическом соревновании за праздничным столом, поэт, не в силах сладить с собой, тихонько выходил в коридор и там в укромном уголке осушал слезы. Ингеборг или Луиза отправлялись его утешать и приводили обратно. Через несколько минут он совсем успокаивался и присоединялся к общему веселью. Долго сердиться он вообще не умел.

Но и мелкие, и мнимые, и серьезные обиды из-за постоянно возникавшего непонимания имели в конечном счете все тот же общий источник: Эдвард Коллин и его братья и сестры принадлежали к среде образованных бюргеров и чиновников с идеалом умеренности и рассудительности в жизни и гейберговского изящного острословия в искусстве, а Андерсен был поэтом, притом поэтом, родившимся среди нищего городского люда и воспитанным на песнях и сказках старых прях из богадельни.

Новая любовь родилась и выросла незаметно. С удивленной улыбкой он оглядывался вокруг: что случилось с миром? Апрель, что ли, сделал все таким радостным, ласковым и светящимся? Воздух наполнился тихим звоном рифм и голубым сиянием девичьих глаз. В каждой лужице запутались солнечные брызги. Каждый булыжник, омытый апрельскими дождями, стал из серого розовым или голубоватым.

Куда-то в тень спрятались мелкие заботы: о плате за квартиру, о починке ботинок, и даже щипки и уколы критиков ощущались не так болезненно.

Проходя мимо зеркала, он косился на свое отражение: уж не свершилось ли чудо и тут? Если в сказке косматый медведь, которого пожалела и полюбила за его доброту кроткая девушка, превращается в прекрасного принца, то не может ли случиться что-нибудь похожее с непризнанным поэтом, бедным и некрасивым?

Слово «любовь» он боялся произнести даже наедине с собой. Любовь — это было с Риборг, когда он метался и изнывал, десятки раз описывал свои чувства друзьям, просил утешения и тут же клялся, что утешить его совершенно невозможно, размышлял о женитьбе…

Нет, теперь все было совсем по-иному. И не надо называть это любовью — так будет лучше.

Есть слова, которые открывают ход в волшебную пещеру, а есть и запретные, которые закроют его навсегда. Если окружающие истолкуют его чувство как любовь, все кончено. Он лишится возможности свободно разговаривать с самой чудесной девушкой на земле. Об этом страшно подумать! Лучше уж молчать, как это ни трудно… Но, может быть, она угадает все, и ее тронет его немая бесконечная преданность?

Он написал стихотворение о карих глазах, волновавших его когда-то, и о голубых, ясных и задумчивых, как апрельское небо:

Блеск темных глаз волнует и пленяет,
Сиянье голубых мне небо открывает.

Эти стихи он послал своей возлюбленной. Не довольствуясь длинными разговорами, он сочинял по ночам бесконечные письма к ней. «С каждым днем все вокруг меня превращается в поэзию, моя собственная жизнь тоже кажется мне поэмой, и Вы в ней играете роль, — ведь Вы не рассердитесь на это?» — писал он.

Стремясь открыть перед ней каждый уголок своей души, поделиться своими воспоминаниями, он принялся писать автобиографию «Книга моей жизни». Конечно, ему самому хотелось оглянуться на свое прошлое и показать книгу ближайшим друзьям, но первой ее читательницей должна быть голубоглазая девушка с нежным, как звук арфы, именем Луиза.

У Луизы Коллин был спокойный, уравновешенный характер. Она обращалась с людьми мягче и ровнее, чем насмешливая Ингеборг и суховатый Эдвард. И в противоположность им она никогда не обижала Андерсена, была с ним приветлива и ласкова, умела часами терпеливо слушать его излияния и стихи. Сначала он поведал ей историю неудачной любви к Риборг, и это Луизу искренне заинтересовало: какой восемнадцатилетней девушке не хочется послушать про чужой роман? Письма Андерсена она тоже добросовестно прочитывала и отвечала на них двумя-тремя незначительными фразами. С тем же доброжелательным спокойствием прочла она и «Книгу моей жизни»: почему бы не прочесть, раз автор так уж просит? Но красочное описание его мытарств не произвело на нее того впечатления, на которое надеялся Андерсен. «Я думал о Вас, когда писал, а Вы не сказали мне о книге ни одного дружеского слова!» — грустно укорял он ее в очередном письме.

В конце концов этот растущий поток полупризнаний, это стремление добиться от нее чего-то большего, чем тепловатое сочувствие, начали беспокоить рассудительную Луизу.

Она посоветовалась с Ингеборг, прекрасно понимавшей, как и все Коллины, истинный характер чувств Андерсена, хоть он и пытался маскировать их под «нежную дружбу». Было решено своевременно и тактично пресечь все возможности слишком прямых объяснений. Как бы невзначай Андерсену сообщили, что все письма к Луизе предварительно проходят цензуру старшей сестры, разговоры наедине тоже прекратились как бы сами собой.

Разумеется, ни у кого из Коллинов не было и мысли о возможности брака между Луизой и Андерсеном. Дело было даже не в том, что она его не любила: для счастливого супружества, по их понятиям, вполне достаточно было спокойной, прочной симпатии. И не бедность поэта служила главной помехой: Коллины никогда не гнались за деньгами, хотя приличный достаток тоже считался вещью отнюдь не лишней для брака. Но деньги — дело наживное. А вот с отсутствием солидного, устойчивого характера, ясного общественного положения и бесспорных перспектив на будущее никто из них примириться в таком деле не мог. Женихом Луизы должен был стать приличный, многообещающий молодой адвокат Линд. И чтобы Андерсен не вздумал питать каких-нибудь ложных надежд, Коллины решили сразу же устроить помолвку. С браком же можно будет потом не спешить: Луиза так молода, а Линд еще только начинает свою служебную карьеру…