Юрий Леднев - Странный остров

• Название: Странный остров
• Автор: Юрий Леднев
• Издательство: Прометей
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5-7042-0120-2

---

Первым нарушил натужное молчание кряжистый. Он прищурился, будто глянул на незнакомцев через прицел винтовки, и с надсадным сипом выдавил:

— Хорошая сегодня погодка! — И сразу выложил на физиономию такую самодовольную улыбку, будто славную погоду обеспечил он самолично и все на свете люди для него ни кто иные, как самые дорогие гости.

— Для кого как! — тяжко и неопределенно уронил Орест.

— Это уж верно: хорошая погода не для каждого, — согласился кряжистый, и хитрая бестия на его лице вдруг спряталась под маску искренней печали.

— Во всяком хорошем заключено плохое, а в плохом — хорошее, — развил мысль Георгий, никогда не упускавший возможности поумничать.

— Это уж как водится! — подхватил кряжистый и, ловко сотворив на физиономии непринужденность, неожиданно задал лобовой вопрос:

— Вы к нам на остров Благоденствия пожаловали? Ай-ай!

— К вам, к вам, — сердито подтвердил Орест, которого явно раздражал этот тип. — На ваш… проклятый остров.

— Ай-ай! Давайте выкладывайте зачем? — тон был назойливым и бестактным. — Что вас дернуло? Надоело жить? Ай-ай!

— Может, рассказать вам автобиографию и заполнить анкету? — вконец рассердился Орест. Лицо его полыхнуло гневом. Он угрожающе привстал.

— Не надо сердиться, — подобострастно задышал вдруг толстяк и на всякий случай сменил назойливую мину на угодливую. — В этом мире все так сложно…

— «Мы все приходим в этот мир на праздник человеческих общений», — стараясь выправить линию общения, но никак не прояснить запутавшуюся ситуацию, продекламировал Юрий, цитируя строку из совсем недавно написанного им стихотворения.

— Так… понимаю… понимаю… — недоуменно пробормотал толстяк. Потом он почесал за ухом, хитровато подмигнул долговязому и многозначительно буркнул: «Пароль что ли опять сменили?»

— «Каков пароль»? — спросил король, — подхватил отличавшийся необыкновенным слухом Орест.

И тогда, не выдержав словесной эквилибристики, кряжистый вдруг взмолился:

— Не издевайтесь, ребята! Вы к нам с инспекцией, что ли?

И тут наши герои расхохотались. А за ними засмеялись и хозяева. Напряженная ситуация сразу разрядилась, веселье размыло и неопределенность, и настороженность, и недоверие. Барьер, который делает людей чужими, легче всего размыть смехом! Воцарилась добрая габровская атмосфера. Таков уж смех! Божий дар! Бальзам души! Он плавит отчужденность, несет с собой доверие. О, как не хватает нам его в делах серьезных! Этой музыки детства! Создающей гармонию общения!

Но веселая атмосфера была все же нарушена. Долговязый брюнет, который первым перестал смеяться, нагнувшись к кряжистому, что-то шепнул ему, и тот сразу тоже посерьезнел.

— Так, — сказал он, затирая улыбку на лице рукавом. — Значит, вы к нам с инспекцией? Давненько не были! Мы уж и соскучились! — И, крутнув в воздухе растопыренными пальцами, словно ввинчивая штопор в пробку невидимой бутылки, с ухмылкой спросил: — А где у вас… я что-то не вижу… Не слышу… А? Где? Это есть у вас?

Вопрос прозвучал зловеще. Ухмылка была нагловатой. От габровской атмосферы почти ничего не осталось. На лицах друзей появилась растерянность. Они понимали: надо что-то отвечать, а что отвечать конкретно, они не знали.

— Ну? Ну? — настоятельно сипел толстяк, и во взгляде его сверкнул недобрый огонек. Ситуация становилась фронтовой.

И тогда Орест превзошел сам себя.

— Что? — заорал он. — Что ты не видишь? Скотина! Ты, может, этого не видишь? — рявкнул он, показав на обломки дельтаплана. И, сжав кулаки, двинулся на противную сторону. От его вскрика худощавый отскочил за куст, а пролетевшая мимо чайка суматошно взвилась ввысь.

— Хорошо! Хорошо! — замахал сардельками толстяк. — Я вижу, что у вас авария… Понимаю… понимаю… — и он провел несколько раз ладонями по воздуху, словно приглаживая вздыбившуюся шерсть у рассерженного зверя. — Начинайте тогда инспектировать…

Друзья переглянулись. Если их принимали за инспекцию, надо было входить в роль. И первым это сделал опять-таки Орест. Он погладил пальцами подбородок и с начальственным добродушием укорил:

— Разве так принимают начальство? Э-эх! Ты бы сначала нас хоть покормил… Чему только вас учили?

Кряжистый извинительно вздохнул и посмотрел на часы.

— Немножко рановато… хотя у нас здесь не того… но для вас я устрою. — И подобострастно спросил: — Вы не против, если мы с вами заодно… за компанию?.. Отобедаем?!

— Разумеется! — дружно ответила троица. Все заулыбались вновь, и обстановка опять потеплела.

Чувство голода близко и понятно всякому: царю и нищему, академику и швейцару, гению и бездарности, генералу и солдату, верующему и атеисту, редактору и писателю, критику и читателю, — всем, кто живет и дышит. От предвкушения вкусного обеда разделительный рубеж между пришельцами и аборигенами окончательно рухнул.

Поскольку поэтическую натуру всегда побуждает к интимности, Юрий первым предложил:

— Давайте познакомимся! А то даже не знаем, как к кому обращаться…

Толстяк протянул ему руку и представился:

— Патрик. Можно — Пат. Это ближе, — потом, дернув за руку долговязого, который упирался, представил того: — А это Массимо. Масси… — Долговязый так и сжался под взглядами. — Мы с Масси — технические клерки острова Благоденствия.

Мнимые инспектора тоже представились по именам, и вновь испеченная голодная компания дружно зашагала по узенькой тропинке вверх.

Город вырос неожиданно, как в сказочном сне, лишь только наши герои поднялись на береговую кручу. За кустарниковыми зарослями сразу потянулась вереница зеленых коттеджей. Далее шел ярус экзотических деревьев с большими цветами, издающими резкий дурманящий запах, еще выше — опять постройки большим полукругом, затем — снова растительная полоса. И так до самой вершины, где миражем царил дворец из темно-серого камня. Вокруг него стояло несколько урбанистских коробок XX века из бетона и темного солнцезащитного стекла.

Городская улица начиналась без автомобильного шума, без многоголосой суматошной спешки и даже без трехцветно мигающих светофоров. Прохожие бродили вдоль и поперек, неорганизованно и вроде бы бесцельно. Вид у них был какой-то странный, необычный. На груди и на спине у каждого, как большие ярлыки, пестрели надписи: «Я хороший!», «Я счастливый», «Я умный», «Я свободный!». У одной дамы было даже три разных надписи. На левой груди — «Брен — душка!», на правой груди — «Я люблю Брена», а на спине: «Отдамся Брену без остатка!» Видимо, обладательница столь оригинальных заявлений рассчитывала на успех. И она не ошиблась. Наши герои видели, как два дюжих молодца в штатском взяли даму под руки и вежливо повели наверх. Видимо, прямо к предмету ее обожания.

Горожане кучками толпились у витрин магазинов, хотя, несмотря на дневной час, магазины были закрыты: на дверях висели огромные замки. Судя по слою пыли на замках, они не отпирались несколько дней.

Пат остановил процессию у дверей, на которых было нарисовано куриное яйцо, а под ним — банка горчицы. Над дверью горела зазывно неоновая реклама — «Здесь самый лучший в мире ресторан». Буквы светились не все, и потому можно было прочесть что-то наподобие «с-са-лу-ми-сто». Пат с гостеприимной щедростью открыл дверь и широким жестом пригласил войти всех в милое желудку заведение.

Поднявшись по широкой лестнице, компания очутилась в большом зале. Зеркала — от пола до потолка. Большие картины — в багетных рамах. Роспись. Лепнина. Позолота.

Посетителей в ресторане не было. Новоиспеченная компания уселась за один стол, придвинув к нему пятый стул. Трое друзей, притихнув, стали рассматривать ресторанную роскошь, которая внушала робость. И это понятно: очутиться в богатом ресторане с пустыми карманами — есть от чего оробеть!

Однако, первое впечатление от фешенебельного интерьера вскоре стало меняться. Друзья, внимательно приглядевшись, поняли, что вся тутошняя роскошь — ловкая подделка. Вдобавок еще и изрядно запущенная. Лепнина потрескалась. Позолота облезла. Зеркала были столь густо засижены мухами, что почти ничего не отражали. На столах, покрытых грязными скатертями, валялись объедки от трапез минувших дней. Из специй на столах в обилии была только горчица.

В дальнем углу зала за спецстолом сидела группа официанток в униформе и вела разговоры о чем-то веселеньком, то и дело взрываясь звонким дружным хохотом. Они даже не удостоили взглядом вошедших клиентов.

Пат постучал по столу, требуя внимания. А Массимо ехидно хихикнул. Услышав стук, официантки повернулись к мужчинам и стали строить глазки. Словом, повели себя фривольно. Однако сердца наших героев ничуть не встревожились, не заиграли ответной страстью, ибо известно: голодный мужчина — увы, не кавалер.